Наведаться в Мунго и встряхнуть Гиппократа, наверняка уже покрывшегося пылью от постоянных ночных дежурств. Разве так можно издеваться над лучшим медиком больницы?
Гарри вернулась в учительскую, расположилась в удобном, глубоком кресле у камина. У нее еще остались не проверенные творческие работы ее студентов, сданные за пару дней до начала каникул. За дополнительные баллы, разумеется.
Но мыслями она возвращалась к последнему факультативу, на котором Белла и Рудольфус принесли магические клятвы. И вроде бы внешне ничего не изменилось. Слизеринцы все так же враждовали с гриффиндорцами, задирали их, высмеивали на уроках, так тонко, как умели только аристократы. Однако Гарри заметила, что теперь поводами для насмешек становились манеры, поведение, знание, но никак не чистота крови. Они перестали задевать родителей полукровок и маглорожденных. Слизеринцам стоило больших трудов так измениться, но это означало одно: они прислушались к своему декану и признали ее правоту. Может быть, пока не до конца, но пока что Гарри хватало и этого. Кто умеет наблюдать, сам увидит доказательства, в какое чудовище превращается Том Реддл.
Они ведь у нее такие умницы!
— Доброе утро, профессор, — Филиус Флитвик приветливо поздоровался с Гарри рано утром, на завтраке.
— Доброе утро, профессор, — женщина присела на свободное место.
Так как в Хогвартсе осталось крайне мало людей, преподавателей и студентов, директор повелел убрать все столы, оставить лишь один, общий. Чтобы не было так одиноко оставшимся, и они почувствовали себя в кругу семьи.
— Поздравляю вас, Слизерин снова на первом месте по успеваемости. Но мы отстаем ненамного, так что постараемся вам не проиграть! — шутливо вздернул нос маленький преподаватель.
Гарри рассмеялась.
— Постарайтесь, профессор. Нет ничего лучше, чем достойное и сильное соперничество, так что рассчитываю на вас.
— Ну, что вы, профессор Певерелл, — укоризненно покачал головой Дамблдор. — Разве стоит так настраивать ребят? Хогвартс всегда выступал за дружбу между факультетами.
— А мы и дружим, — улыбнулась Гарри. — Но ведь иногда и здоровое соперничество не повредит. Не беспокойтесь, директор, это продлится ровно до Финального пира в конце года.
Остальные преподаватели засмеялись, даже студенты робко улыбнулись.
— Ребятам нужна мотивация, но пока что сами знания ради будущей профессии их не очень интересуют, даже старшекурсников не всех, — пискнул Флитвик. — Так что, можно сказать, мы сотрудничаем на почве мотивации своих студентов.
— Как бы мне Гриффиндор так мотивировать, — тяжело вздохнула Макгонагалл. — На прошлом уроке мисс Финниган вместо того, чтобы превратить пуговицу в жука, снова взорвала стол. Как она умудряется это делать, ума не приложу. Однако, если она выйдет замуж, попрошу, чтобы оставила ребенку свою фамилию. По крайней мере, мы будем предупреждены.
Взрослые снова рассмеялись, все были наслышаны о способностях юной ирландки Меган Финниган. А Гарри подумала, что в будущем та исполнит желание профессора и оставит сыну свою фамилию.
Захлопали крылья в воздухе, к Гарри подлетел черный, как ночь, филин в дорогом ошейнике и протянул величественно лапку с письмом. Женщина в ответ пододвинула ему тарелку с беконом. Пока птица расправлялась с угощением, волшебница развернула конверт. Печать Блэков, семейная. Ох, что-то у нее нехорошее предчувствие насчет своих планов на эти выходные.
Так и есть, Орион и Вальбурга приглашали ее на торжественный вечер перед Рождеством. Как писала леди, желали познакомиться не просто с деканом факультета ее племянниц, но и основательницей собственного рода, четвертой из женщин, кому это удалось.
Отказаться не получится, если она не хочет стать парией в обществе. В приглашении рассчитывали на двоих человек, и Гарри могла бы пригласить Гиппократа, если бы не предчувствие, что на этом вечере может присутствовать не самая приятная для нее личность. А втягивать в неприятности друга не хотелось.
— Что-то случилось, профессор Певерелл? — директор внимательно наблюдал за гримаской неудовольствия на лице женщины.
— Ничего особенного, просто изменились планы на эти выходные. Прошу меня простить, коллеги, студенты, вынуждена вас покинуть.
Профессора попрощались с ней, пока магичка шагала к боковой двери, спиной ощущала пристальный взгляд. Не было нужды гадать, кому он принадлежал.
Итак, вряд ли Блэки ограничатся только своим семейством, будут приглашены представители всех семейств, с которыми у них дружественные отношения. Малфои, Лестрейнджи и… Поттеры. Ведь Дорея, бабушка Гарри, урожденная Блэк.
Впервые за долгое время Гарри присмотрелась к своей внешности. Разумеется, она ухаживала за собой, не позволяла ходить растрепой, но вот уже долгие годы не вглядывалась в черты, не искала схожести с родственниками. Ей это было не нужно. В детстве люди вокруг твердили, как заведенные, что она похожа на отца, а глаза у нее — мамины, и эти слова набили оскомину еще в Хогвартсе.
Ненавистная детская округлость пропала только к двадцати годам, и лицо стало приобретать несколько иные очертания. Сейчас в ней не осталось практически ничего от Джеймса Поттера. Резковатые, не самые правильные черты лица смягчились, овал стал тоньше, изящнее. Обрисовался красивый изгиб нижней губы. Миндалевидные глаза стали ярче в обрамлении черных-пречерных ресниц. Да, узнать в ней Поттер решительно невозможно.
Осталось только предполагать, что послужило причиной данного приглашения. То, что она декан факультета Слизерин? То, что она стала причиной клятвы Беллы и Рудольфуса? Или ею заинтересовался кое-кто другой? Хотя… по последнему поводу оставались сомнения. Блэки соблюдали строгий нейтралитет, как и Поттеры. Но, в отличие от тех же Поттеров, все знали, что темные и древнейшие поддерживают в глубине души талантливого полукровку. И даже отдали ему своего сына. Или откупились? Теперь уже Гарри ни в чем не могла быть уверена. Она достаточно изменила и останавливаться не собиралась, не получилось бы у нее остановиться.
Вечер проходил в особняке на площади Гриммо 12. Приглашение служило пропуском на закрытую барьерами территорию. Дверь открыл приветливый домашний эльф в белоснежном полотенце с гербом Блэков. В нем Гарри с трудом узнала Кричера, старого зануду и вредину Кричера.
— Хозяева Блэк ожидают свою гостью в бальном зале, — голос его не скрипел, шерстка на ушах топорщилась и сияла чистотой и белизной. Гарри отдала ему свое зимнее пальто и последовала за эльфом, не забывая украдкой с интересом оглядываться по сторонам.
Как отличался нынешний особняк от того мрачного, унылого, заплесневелого в своей тоске здания, которое увидела тогда еще Поттер в далекие пятнадцать лет. Сияли под потолком люстры, а на стенах — магические светильники. Натертые до блеска сверкали деревянные полы, изысканно струились по шелковым обоям мишура и рождественские гирлянды, а маленькие феечки порхали в клубках остролиста и букетиках омелы над головой. Гарри не ощущала той мрачной, давящей атмосферы общего ужаса и безумия, смерти, что поселилась на площади Гриммо, после гибели леди Вальбурги. Сейчас здесь царили покой, пусть немного вспыльчивый и темпераментный, но разве может он быть другим у Блэков.
Она скучала, совсем немного, краешком души, но скучала по особняку. Тот не стал ей полноценным домом, в полном смысле этого слова, как и Сириус, Гарри тяготилась его мрачной, тяжелой аурой. Но он был пристанищем, верным, надежным и крепким. И по этому женщина скучала. Совсем немного. Краешком души.
Гостей встречали сбоку от дверей в бальную залу хозяева дома, Орион и Вальбурга Блэк. Похожие своей тяжелой, насыщенной красотой, гордым разворотом плеч, царственным наклоном головы. Излучали силу, уверенность. Оба умели подчеркивать свои достоинства, не выставляя их напоказ. Одним словом, Блэки.
— Добрый вечер, — Гарри приветливо улыбнулась. Легко и уважительно кивнула Вальбурге, как равной, подала кисть для поцелуя Ориону. — Благодарю за приглашение.
— Добрый вечер, — говорил Орион, жена, как и полагается порядочной супруге и хозяйке приема, хранила молчание и наблюдала украдкой, чтобы остальным гостям было весело. — Рады приветствовать вас в нашем доме, леди Певерелл. Прошу, проходите, располагайтесь. Возможно, вы встретите здесь своих знакомых.
Гарри улыбнулась, прошла внутрь. Бальную залу она использовала по назначению всего один раз, когда получила звание Мастера. Тогда она пригласила гильдейских, и они праздновали всю ночь, кружились в вальсе, лихо отплясывали рил.
А поутру сорвались на очередное задание.
Зал сиял огнями, пах хвоей украшенной в углу красавицы-елки, которая переливалась, подмигивала искорками и темно-синими, как ночное небо, шарами.
