— Не думаю, что это правильное решение, директор, — она подалась вперед, Дамблдор перевел внимание на нее. — Хотя бы для самого мальчика. Он будет бояться подвести вас, не оправдать ожидания, волноваться за своих товарищей. От постоянного стресса он может застрять в полутрансформе, — Гарри вздрогнула, когда вспомнила изображения оборотней. С волчьей мордой и человеческими руками, не способными даже ходить на таких разных конечностях. Меньше всего на свете она хотела, чтобы подобное произошло и с Ремусом. Ведь она ничего не знала о его молодости, может, такое и случалось с молодым оборотнем.
Она хотела, чтобы Ремус учился в школе, подружился с товарищами. И не хотела, чтобы страдал.
— Не переживайте, мы проследим за этим, профессор Певерелл. Мадам Помфри, вы же поможете мне справиться с мальчиком?
— Конечно, директор, — жалостливая медиковедьма уже приняла маленького Люпина, сама того не осознавая.
Гарри откинулась на спинку кресла, вновь спряталась в тенях, пляшущих вместе с языками пламени. Директора она предупредила, остальное — на его совести.
— Следующий вопрос, — Дамблдор принял молчание коллег за согласие в вопросе с Ремусом Люпином, хотя тот же Гораций продолжал недовольно поджимать губы. Гарри порадовалась, что ее предшественник-декан промолчал. Ремус достоин стать волшебником, завести друзей, при всех своих недостатках, он хороший человек. — Сопровождение поезда. В этом году наступила очередь профессора Стебль, однако пару дней назад она вывихнула лодыжку, отчего ей прописан полный покой еще на две недели. Поэтому я хотел бы попросить профессора Певерелл заменить ее и занять место в поезде.
— Разумеется, директор, — Гарри любезно кивнула. Самой интересно посмотреть на будущих учеников заранее.
Остаток вечера они решали мелкие организационные вопросы, уточняли мелочи в расписаниях.
Вокзал Кингс-Кросс всегда ассоциировался у волшебницы с новым этапом в жизни, окончанием прежнего, старого и, чего уж скрывать, не самого любимого. С вокзала она уезжала в Хогвартс, ее родной дом на долгие семь лет. И в вокзал же превратилось ее подсознание, когда умерла она-крестраж.
Алый, блестящий паровоз грузно, мощно пыхтел, как неповоротливое, массивное, но добродушное животное, выдыхая клубы густого, белого пара. Тот окутывал, стелился под ногами многочисленных волшебников. Родители использовали любую возможность, чтобы посмотреть на детей, поправить лишний раз воротничок или вытереть невидимую никому грязь со щечки. Даже просто прикоснуться к волосам, завязать потуже ленточку в косичке. Старшие помогали грузить тяжелые саквояжи, поднимали их заклинаниями. Кингс-Кросс — уже магическая зона, а потому здесь можно колдовать. Да и официально учебный год начался.
Преподавателям принадлежало маленькое, узкое купе в самом начале первого вагона, как раз на одного человека. Гарри сидела у окна, смотрела на будущих первокурсников, на провожающих, и сердце щемило сладкой тоской и воспоминаниями. Светлыми, теплыми, полными радости. Так же, как и эта девочка с Когтеврана, она обнималась с Гермионой и Роном, так же, как и этого мальчика с Пуффендуя, ее провожала семья Уизли. Они не заменили ей собственную семью, но первыми показали настоящее душевное тепло и домашний уют. И пусть их Нора была маленькой, скособоченной, пусть комнату Гарри делила с Гермионой или Джинни, в те годы она не променяла бы узкую койку на втором этаже на все великолепие Малфой-менора.
— Профессор, — в купе заглянула улыбчивая продавщица сладостей, — хотите чашечку чая со сладостями? Пока паровоз стоит.
Ее работа, как сопровождающего, начнется, когда экспресс выедет за пределы Лондона. Студенты в большинстве своем устроятся, разойдутся по местам, и тогда будет легче решить возникающие вопросы с размещением.
— Не откажусь, — Гарри протянула несколько сиклей, получив взамен кружку горячего имбирного чая и упаковку шоколадных лягушек. Их она любила несмотря ни на что. Вообще, наверное, студенты Слизерина были бы крайне удивлены, если бы узнали, что их декан — жуткий сладкоежка. Правда, Гарри умела обуздывать свои порывы и в длительных заданиях никогда не жаловалась на недостаток сахара, жесткую землю вместо постели, пригоревшую кашу. Однако дома предпочитала устраиваться с комфортом.
Хотя и тут не доходила до крайности Горация Слизнорта.
Волшебница фыркнула в кружку при мысли о многочисленных пухлых подушках и засахаренных ананасах.
Городской пейзаж за окном сменился сельским, появились пологие холмы, речушки и маленькие каменные домики с черепичными красными крышами, вокруг которых белели веревки с развешенной одеждой и простынями, паслись овцы, и бегали перепугано куры. Гарри оставила пустую кружку, помыла ее заклинанием и убрала в маленький ящичек над головой, где стояла посуда для сопровождающих.
Узкие проходы пустовали, студенты шумно обменивались летними впечатлениями, рассказами об отдыхе и семьях. Гарри заглядывала в купе, спрашивала, все ли в порядке. Те, кто знал ее, вежливо здоровались. Когтевранцы даже интересовались, что они будут изучать в новом году. Гарри старательно отмалчивалась, заставляя студентов весело переглядываться. Стоило ей закрыть дверь, как раздавались предположения о новых темах. Вот уж у кого одни знания на уме. Слизеринцы как всегда интересовались политикой и вспоминали факультативные занятия.
— У нас же будет в этом году факультатив, декан? — задал вопрос Люциус Малфой, когда Гарри заглянула в купе старост.
Помимо него и мисс Блэк, там сидели братья Лестрейндж, Андромеда и Нарцисса. В обязанности старост входило патрулирование коридоров, улаживание мелких недоразумений между учащимися, помощь в переодевании, накладывание Согревающих чар, если на улице шел дождь и многое, многое другое, с чем попросту не справился бы один взрослый маг. Студентов много, а она одна. К тому же, старшекурсникам необходима практика.
— Конечно, мистер Малфой. В этом году у нас идет тесное пересечение с уроками Защиты. Мы будем говорить о родовых домах. С ними тоже связано множество традиций и правил.
Слизеринцы кивнули, и Гарри покинула их, оставляя обсуждать.
В середине последнего вагона ей не слишком повезло — за одной из дверей Гарри услышала возмущенные крики и смех, не походивший на дружеский. Скорее, яростный, насмешливый. Если учитывать, что она до сих пор не столкнулась ни с кем из будущих Мародеров….
— У вас какие-то проблемы, молодые люди? — спокойно спросила она, вставая в дверях.
Сириус откинул привычным жестом густые волосы со лба и даже не заметил, как красиво у него это получается, изящно и немного надменно, как и полагается аристократу. Выучка в каждом движении. Джеймс, веселый, улыбчивый, розовощекий и загорелый Джеймс, с очаровательными ямочками на щеках, которые через пару лет будут сводить с ума девушек, поправил очки.
— Никаких, профессор Певерелл.
Гарри перевела взгляд на другую пару, напротив молодых аристократов. И если облик девочки говорил о крепком среднем достатке: пусть не новая, но чистая и аккуратная одежда, причесанные волосы — то мальчишка являлся полной противоположностью Поттера и его друга. Нахохлившийся вороненок, худой, нескладный, с блестящими, прилизанными волосами, словно вымазанными в чем-то скользком и жирном. Он не знал, куда деть руки и ноги, тощие запястья торчали из коротковатых рукавов рубашки — он слишком быстро рос этим летом, и мать наверняка не сумела приобрести ему новую одежду. Гарри помнила в воспоминаниях, что Снейп постарается переодеться сразу же, еще до приезда.
Вороненок окажется на ее факультете. Облик не вязался с тем мрачным, саркастичным профессором, что отравлял ей существование шесть лет в школе. Сейчас у Гарри возникало лишь одно желание: пригладить мальчику умильно торчащие на макушке прядки, тонкие и нежные, даже на вид. Жалость и странная нежность переплетались комком в груди, это ощущение росло и ширилось. Наверное, именно так появляется материнский инстинкт. Ирония судьбы, могла ли она подумать, что будет когда-нибудь ощущать нечто подобное к раздражающему ее в молодости профессору Снейпу? Но ведь и перед ней — не профессор Зельеварения, а всего лишь мальчишка из Паучьего переулка.
Волшебница слишком хорошо владела собой и своей мимикой, потому ребята ничего не поняли. Лили Эванс гордо вздернула веснушчатый нос.
— Профессор, пожалуйста, скажите, чтобы они перестали задирать Северуса!
Глаза, изумрудные, миндалевидные глаза в обрамлении коротких, коричневатых ресничек, красивые, полыхающие праведным гневом. Наставник часто говорил, что глаза у бывшей Поттер загорались, как у кошки, когда волшебница злилась. Понятно, от кого она унаследовала данную черту.
— Мистер Блэк, мистер Поттер, кажется, вы хотели попасть в Гриффиндор?
