Всё мысли лишь, о доме и той, что сильно ждёт твоё небритое лицо… И только, так! Ведь это
мысли человека, что пришёл домой из страшной дали… Хотя историю пора начать… да и пролог уже изрядно затянулся.
Моя покойная матушка, да благословит господь её душу, хотела лишь одного…
А именно сына, что она когда-то назовёт Эдвард Аллан Чарльз Брок!
Сына она получила…
А вот роды, увы, не пережила. Отец лишь молчаливо обвинил своё дитя в убийстве той единственной любви. Кто знает, как всё могло бы быть иначе? Не такой ценой я хотел жить… совсем не такой! В приют меня не отправили чудом, да и жизнь сохранили лишь по глупой насмешке судьбы. Её глаза достались сыну вот и цена моей крохотной жизни, что стояла тогда на кону! Да и наша семья была очень, и очень религиозной…
Всё по канонам Римско-католической церкви на людях уж точно. Впрочем, я искренне
им благодарен, что не скормили голодным псам на псарне, хотя это и весьма спорный вопрос согласитесь? Или всё потому, что был столь сильно похож на неё? Увы, я не знаю, да и теперь не узнать. Её глаза, где частенько читалась тоска, и великая грусть перешли по
наследству и мне…
Отношения с отцом не клеились сразу, да и я был для него словно чужой! Или призрак былого, которого теперь окончательно нет… Лишь игрушка, что до определённого момента была забавна и мила! Ребёнок с умными глазами, что ничего не понимал… именно им для него я и был. Лишь ребёнок, что порой радует взгляд, напоминая о чём-то хорошем и о том, что нужно забыть, и давно запечатать там где никто не найдёт, и точно не станет искать!
И всё же я уверен, что в самых недрах закрытой и мрачной души моего старика он знал.
«Ребёнок не выбирает время, а лишь появляется в срок…»
Увы, маму уже не вернуть! Прошлое должно оставаться в земле, как ему и положено, а не мучить живых! Время придёт и за каждым явится жнец… А теперь небольшое отступление и одновременно с этим предупреждение. О-о эта грустная история моей безнадёжности и одновременно с этим безумного азарта и той неведомой страсти, что хочется отдаваться из раза в раз… Без остатка и полностью отдавая себя этой вечной игре, и вечно голодной тяге напористого авантюризма. Так, что уходите каждый кому просто плевать по своим жизням… этот пролог, ещё не начался! Или же запасайтесь чем-то покрепче своего остывшего кофе, да налейте вновь обжигающе горящего чаю с вкусным печеньем, что своей сластью скрасит всю вашу горечь той жизненной боли и неуёмной тоски по чему-то родному. Ведь мы здесь надолго друзья…
Да и сказки подошли к своему завершению, еще на мысли о ненавистном мне паучке! Я вас предупредил. Здесь словно комиксы «DC»… Одна антиутопия и кое-что, ещё возможно на десерт. Впрочем, всё наше время таково: безумно, беспощадно, беспринципно и словно весь этот мир сбежал из-под пера мастеровитого творца. Каждый из нас имеет тёмную сторону и толику доброты, только вот эти ряженые ставят всё в абсолют! Им не важно, что на кому людские жизни. Все мы для них лишь зрители, фанаты, статисты чьи жизни можно разменять для встречи с оппонентом.
Продолжим?
Изредка бросая свой мимолётный взгляд и думая о чём-то своём на его вечно серьёзном лице порой нет-нет, да проскальзывала едва заметная улыбка, что плавно меняла изгибы на его давно не бритом лице. Эти моменты были особенно яркими и памятными для меня. Может я странный и всё же таким отец нравился мне куда больше, да и такие события были приятней всех праздников для моей детской души. Ведь в груди сразу становилось всё, так тепло, а чуть тлеющая искра радости разгоралась в настоящее пламя, что так ярко пылало внутри. Жаль я не мог растянуть те моменты подольше…
С каждым годом памятная улыбка становилась более тусклой и блеклой буквально выцветая на мальчишечьих глазах, постепенно перерастая в хищный оскал потерявший всё прошлые нотки привычного старика растворяясь на непоколебимо серьёзном, и словно вытесанном из белоснежного камня лице. Каждый раз, как отец видел меня и неважно где или когда! То я просто ощущал всеми фибрами своей души, как ему больно и тяжело, хотя порой даже на этом угрюмом лице проскальзывала мимолётная улыбка, и с каждым годом она становилась лишь всё более тусклой, а вскоре и вовсе растворилась в океане из грусти, и нескончаемой меланхолии, что скорбно читалась в глазах.
Дальше мы стали видится всё реже и реже, хотя мне и казалось, что он просто избегает меня! Изредка ночью мне удавалось проскальзывать тайком в его кабинет, и признаться зрелище было не из самых приятных… вечно полупустая бутылка из-под ирландского виски на рабочем столе, горящий камин и кромешная тьма, что скрывала его без остатка, был виден лишь силуэт, но я видел, как когда-то крепкий на людях отец, стал изломанной куклой из которой, словно бы вытащили её несгибаемый стержень. Дальше он уже просто сидел в своём излюбленном кресле из кожи неизвестного зверя и пил уже дешёвый Бурбон прямиком из горла, молча смотря на последнее черно-белое фото своей единственной любви изредка вытирая скатившиеся слёзы своей массивной рукой походившей больше на лапу медведя.
Отец всегда устраивал этот своеобразный ритуал каждый вечер пятницы и почти все церковные праздники из треклятого календаря нашей любимой церкви, разумеется, когда был дома или в отпуске! А на утро он был полностью собран и готов покорять неведомые дали, прямо пылая жаждой действия, и не иссекаемым оптимизмом, что всегда удивлял меня в этом постоянно угрюмо сосредоточенном человеке!
Да я хотел быть похожим на него…
И больше всего, конечно же, я мечтал, что он похвалит меня, как и любой нормальный родитель своего любимого сына… проблема лишь в том, что и терпел он меня только из-за любви к той женщине, что вырвала, и растоптало его сердце, а собрать вновь было уже некому, да и собственно незачем ведь мамы больше нет!
Из года в год я был лучшим…
Легкая атлетика?
Пожалуйста…
Учеба?
Да подавитесь своим высшим балом!
Везде я шёл напролом и до конца…
Вернувшись с дороги, он лишь хмыкнул и, не проронив и слова, просто удалялся в кабинет, дабы посидеть в абсолютной тьме без толики света. Я приходил в ярость и бешенство! Разве Малыш Эдди, так много просит от жизни? Лишь одно жалкое одобрение… это было похоже на манию, как у паука нести «добро и справедливость», а я же хотел лишь одно одобрение которое, так и не хотело сдаваться без боя! Я терпел и продолжал идти вперёд к своим целям, что, не выдерживая напора, сдавались одна за другой, и вновь шёл только вперёд… хотя всё и продолжало быть не измененным. Разве, что малыш Брок теперь начал ходить в секцию бокса, что с увлечением лёгкой атлетикой делало из меня просто монстра ринга и
грозой ближайших улиц.
Теперь, где только можно я старался сбросить пар и немного выпустить ту ярость, что буквально выжигала меня изнутри и несла душевную боль, из-за которой незатейливо хотелось калечить других. На улице меня прозвали «Дьявольский Эдд» или просто «ДЭ» забавно, да? Везде я получал признание и одобрение, и лишь он считал меня за пустое место, и заносчивого мальчишку, что постоянно дрался неизвестно для чего или за что, он просто не понимал всего этого, не понимал меня, не хотел понимать.
А ведь мы и были похожи словно кривое отражение в тех зеркалах на праздничной ярмарке! Один молодой и дерзкий боец, а другой просто похожий, но уставший от столь продолжительной жизни отец… Дальше я возглавил уличную банду в честь своего протеста и чтобы он всё же заметил!
Нас называли «Имперские братья», а ещё среди нас был молодой художник, что сбежал из отчего дома и начал набивать за скромную плату шедеврального вида тату, у каждого из братьев была цитата, что я частенько повторял после очередной лёгкой победы «Veni, vidi, vici» или «Пришёл, увидел, победил». У меня она была на правой грудной пластине, как и у всех остальных. Плюс кожаные куртки с вышивкой ручкой работы «Senatus Populus Que Romanus» или «S.P.Q.R», « Сенат и граждане Рима».
