Монструозные “Рендж Роверы” были заполнены бойцами W&C — в каждом сидело по семь наёмников, притом снаряжены они были словно приехали не на охраняемый объект, а в зону боевых действий. Более того, бойцы на КПП заметили, что в кузове каждого “Ренджа” сидела пулемётная пара. Нет, ну, после дневных событий в офисе, о которых все уже, конечно, знали, было нормальным соблюдать меры предосторожности, но чтобы приехать с инспекцией на объект, прихватив с собой штурмовую пехоту, это было несколько странным, хотя вопросов начальству, естественно, никто не стал задавать. Шлагбаум подняли, шипы заграждений оттащили, и джипы, аккуратно объехав бетонную преграду посреди дороги, укатили внутрь территории тепличного хозяйства.
Стремительно подъехав к административному корпусу, джипы развернулись и встали полукругом. Пулемётные расчёты тут же заняли оборону, используя машины в качестве прикрытия, остальные же направились к зданию. Одну пятёрку Куприянов послал оцепить периметр, потому как кроме основного крыльца в эту постройку было ещё несколько входов.
Дежурившие на входе бойцы несколько опешили от такого появления начальства, и пока пытались сообразить, как вообще на подобное стоит реагировать, Игнат Кондратьевич распорядился им ничего не предпринимать, а ещё одна пятёрка из тех, кто приехал на чёрных джипах заняла крыльцо и холл, всем своим видом показывая, что перечить или мешать им не стоит, даже если состоишь в той же организации, что и они.
Мустафа Озтюрк находился в своём кабинете вместе со своим помощником и ещё одним турком, когда туда бесцеремонно зашли русские с автоматами.
— О, Игнат Кондратьевич, что-то случилось? — удивлённо поднял взгляд на вошедших Мустафа.
— Это ты мне сейчас сам ответишь, что, — раздражённо бросил глава военных консультантов W&C.
— Простите, но это мы вам платим, — подал голос помощник турка, — За эти деньги мы хотим в том числе вежливого обращения.
Куприянов буквально прожёг взглядом произнёсшего эти слова молодого человека, потом в пару шагов оказался возле него и резким ударом приклада опрокинул того навзничь вместе с креслом, в котором тот сидел. Другой турок вскочил на ноги и даже попытался что-то возразить, но получил удар прикладом под дых от русского наёмника и сложился пополам, медленно осев на пол.
— Игнат Кондратьевич, — на лице Озтюрка отражались одновременно страх и непонимание происходящего, — Вы же объясните?
— Это ты мне объяснишь, — процедил тот и кивнул своим бойцам, — Тащите всех на улицу.
— Я… я сам… — залепетал Мустафа, поднял руки и подгоняемый дулом автомата пошёл из кабинета. Остальных двух людей русские бесцеремонно подняли и потащили следом.
В холле всю эту процессию, выходящую на улицу, встретил крайне удивлённый взводный с позывным Кубань. Встретил и решил не задавать вопросов. На улице же даже Мустафу, которые всё же по большей части шёл сам, схватили потащили к одной из навозных куч, которая располагалась в специальном резервуаре у теплиц. В подобной куче несколько дней назад отдыхали неудачно зашедшие к туркам мракоборцы во главе с Рихардом Мольтке. Теперь же Мустафу и двух других молодых людей поставили на краю этой кучи на колени спиной к навозу.
Из леса вечерний ветерок доносил запахи сырой земли и листвы. Слышались голоса птиц и пение цикад. А трое турок стояли на коленях перед десятком русских наёмников. Мощные прожектора ярко освещали площадку, где всё это происходило, оставляя на земле резко очерченные тени от мужских фигур.
— Кто такой Али Демир? — Игнат Кондратьевич стоял перед жертвами и цедил каждое слово, — Кто ответит на этот простой вопрос?
— Как фы шмеете?.. — произнёс юноша с разбитым лицом, именно его глава военных консультантов W&C ударил прикладом в лицо.
— Сегодня днём этот человек взорвал бомбу в нашем офисе, убив пятерых наших коллег, — Куприянов переводил взгляд с одного турка на другого, — Ещё двое погибли от полученных ран в больнице.
— Мы сожалеем, — развёл руками Мустафа.
— Руки за голову! — скомандовал один из бойцов, подняв автомат, — Всем руки за голову.
Турки поспешно закивали и выполнили требование.
— Мне плевать на ваше сожаление, как и вам на погибших, — снова произнёс Куприянов, словно бы плюнул этими словами в стоявших на коленях, — Но я хочу услышать ответ, кто такой Али Демир?
— Да не шнаем мы никакого Ашли Демишра, — юноша с разбитым лицом зло посмотрел на него.
Игнат Кондратьевич не ответил, он прикрыл глаза, вздохнул, вскинул автомат и выстрелил. Пуля попала в голову говорившему, тот дёрнулся и упал назад в кучу свиного навоза. Оставшиеся двое турок закричали, отняв руки от затылка.
— Руки за голову! — рявкнул один из бойцов на них, те в ужасе подчинились.
— А я повторю свой вопрос, — Куприянов зло смотрел на Мустафу, буквально прожигая того взглядом, — Кто такой Али Демир?
Площадка, где всё это происходило, погрузилась в молчание, были слышны лишь цикады и отдалённые трели птиц.
— Я не слышу ответа! — произнёс русский зло и резко.
— Это… — Мустафа сглотнул. — Его Хаким пригласил из Стамбула.
— Мустафа, — второй турок был в ужасе, но похоже, что ужаснее всего были для него не русские, а слова Озтюрка, — Нельзя же.
— Молчать! — скомандовал Куприянов, — Так кто такой Али Демир?
— Террорист, — выпалил уже Мустафа, по его щекам потекли слёзы, — Он ни перед чем не остановится, жизни для него ничего не значат… — он всхлипнул.
— Где он и чего хочет?
— Его направили… направили в Шармбатон… Француженка та пригласила.
Русский сплюнул себе под ноги и прикрыл глаза ладонью.
— Хаким же всё узнает… — зажмурился второй турок.
— Ещё одно слово, и я тебя пристрелю, — процедил Игнат Кондратьевич.
— Али Демир хочет видеть мир в огне, — Мустафа плакал, стоя на коленях, и сквозь слёзы продолжал говорить, — Он будет убивать, чтобы его боялись…
— Зачем его пригласил Хаким?
— Нет, молчи! — закричал второй турок, Куприянов снова сплюнул и выстрелил в него. Крик оборвался, пуля попала ему в грудь, и он завалился в яму с навозом.
— Хакиму нужен хаос… — Мустафа зарыдал в голос, согнулся и уткнулся лбом в свои же колени.
— Встать! — голос главы военных консультантов W&C был полон презрения, и турок ему подчинился.
— Хаким хочет Германию, мы все хотим Германию, — залепетал тот сквозь слёзы, — Но для этого нужна война, нужен хаос.
— Ты знал, что Али Демир хочет нас взорвать? — голос Куприянова стал очень спокойным.
Голос Мустафы надломился, он в ужасе уставился на русского, горло перехватило, а по щекам по-прежнему текли слёзы. Игнат Кондратьевич снова прикрыл глаза, глубоко вздохнул и короткой очередью застрелил его. Два пули попали в грудь, одна в шею, и бездыханное тело Мустафы Озтюрка упало в резервуар со свиным навозом.
Мощные прожектора ярко освещали площадку, где всё это происходило, оставляя на земле резко очерченные тени от мужских фигур. Над ними пели ночные цикады, а ветер доносил сырой запах от дальнего леса.
— Запомните, — произнёс наконец после минутного молчания Куприянов, — Вы все выполняли мои приказы, ослушаться не могли, но сами не стреляли. Всё сделал я собственноручно. Вопросы имеются?
— Никак нет, — раздалось с нескольких сторон.
— Тогда возвращаемся, — он развернулся и направился к джипам, по-прежнему стоявшим у входа. Остальные направились за ним.
1 — Шарите́ — университетский медицинский комплекс, являющийся одной из крупнейших больниц в Европе
2 — Колопортус — заклинание, запирающее замки.
Глава XXVII. Прусские чародеи
(17 августа)
Габриэль де Ноай, глава Департамента Магических Происшествий и Катастроф Французской Магической Республики, сидел за столом в своём кабинете и готовился к завтрашнему заседанию Директории. За один день события в Берлине поставили перед руководством Франции несколько вызовов, и основным, что занимал сейчас де Ноайя, было отношение с семьёй Абрабанель — именно они пустили на свои земли турок, что взяли на себя ответственность за два берлинских взрыва.
