Али стиснул зубы и медленно поднялся на ноги. Распрямился и осознал, что на голову ниже своего визави.
— Чего ты ждёшь от меня сейчас, Хаким-бей? — он попытался сказать это максимально громко и уверенно, но вдруг осознал, что звучит не громче шёпота.
— Чтобы ты понимал, — его собеседник хищно улыбнулся, — Чтобы понимал, к чему привели твои действия.
— Зачем? — помотал головой юноша.
— Чтобы ты понимал ответственность. Чтобы ты понимал, что мы не просто так хотим эту землю, мы все хотим здесь жить.
— Но ты сам… — Демир не договорил, Хаким выкинул вперёд руку, кончик его кинжала упёрся в окровавленную шею юноши.
— На твоих руках кровь пятерых наших, что убили немцы сегодня у мечети, — голос Хакима был по-прежнему бархатным и обволакивающим, но в нём звучала неприкрытая угроза — На твоих руках кровь троих наших, кого убили русские ночью, ты понимаешь это?
Али Демир сглотнул и кивнул.
— Ты помнишь, что тебе нужно дальше делать?
Али Демир снова кивнул, ощутив, как кончик чёрного кинжала проткнул его кожу.
— Ты сделаешь всё так, чтобы кровь наших людей больше не проливалась на эту землю? — Хаким посмотрел в глаза собеседнику, и тот увидел в них бездонную черноту, страшнее которой никогда в жизни не видел, — Чтобы те, ради кого мы всё это затеяли, больше не страдали?
— Я всё понял, Хаким-бей, — он кивнул, — Я всё сделаю так, как ты говоришь.
— Не стоит недооценивать тех, с кем ведёшь войну, — его собеседник отнял кинжал от шеи юноши.
— Я готов найти всех, кто повинен в этой крови, и отомстить! — выпалил Демир, потрогав себя за шею, отняв руку он увидел на ладони кровь, — Я найду их.
— Они теперь моя забота, занимайся своим делом.
Али Демир утвердительно кивнул.
— Ступай, — махнул рукой Хаким. Тьма сгустилась, а когда чуть рассеялась, перед юношей уже не было никого.
****
(18 августа)
Сегодняшнее утро в Берлине было серым и пасмурным. Стылый северный ветер нагнал откуда-то низкие стальные тучи, потому было поднявшееся в шесть утра над городом яркое солнце, к девяти уже потонуло в них. И в целом берлинцы быстро ощутили, что тёплое лето решило, если не закончится, то хотя бы взять выходной.
В пустом летнем кафе на набережной Шпрее сидели Виктор Шваниц и Михаил Романов. Сидели, пили парящий кофе и пытались закутаться в свои летние плащи после каждого порыва ветра — недобрая погода в Берлин пришла, очень недобрая.
В кафе через один столик сидела парочка: молодая девушка и импозантный мужчина — они более походили на преподавателя и студентку, выбравшихся на свидание. Однако Михаил очень быстро заметил и специфическую манеру держаться и соответствующую выправку, и то, что время от времени то мужчина, то девушка крайне внимательно поглядывали за их с Виктором столиком. Ясное же дело, в наши странные времена Виктор не отправился бы на встречу без сопровождения, даже если эта встреча — с давним знакомым.
— Ещё немного, и я начну считать Берлин живым, — Михаил поёжился под очередным порывом ветра, — И мы ему надоели со всеми разборками.
— Если бы это оказалось правдой, я бы вообще не удивился, — ему вторил Виктор, — Крайне неудобно, что вы отказались снимать хотя бы временный офис.
— Чтобы его нам повторно взорвали? — русский немного удивлённо посмотрел на немца, — Давай так, мне не жалко берлинские постройки, но ещё одна такая акция, и у нас кончатся люди, — после глухо добавил, — И так нам предстоят большие похороны.
— Сколько по итогу?
— Уже семеро, двое не дожило до Шарите́.
— Медики в Шарите́ достойные, они справятся с тем, что было в тех бомбах.
— Вот потому все, кто выжил, теперь у нас на базе, — Михаил отпил кофе и оглянулся на пустую набережную, — В целом, мы и сейчас рискуем, появившись в таком составе в центре города. Кто знает, — он кивнул в сторону миловидной девушки за стойкой с пирожными, — Может, она уже заряжает бомбу?
— Я попрошу для тебя зарядить бомбу, как говорят некоторые кайнцауберы, углеводную, — устало рассмеялся Шваниц, — Если вам в Сен-Тропе ничего не помешало заменить бармена, отчего нам-то в Берлине это помешать может?
Романов кивнул, отпил кофе. Его визави последовал его примеру.
Они некоторое время сидели в тишине, слыша лишь плеск волн о гранит, а также шум теплоходов, снующих по реке.
— Насколько у нас всё плохо? — глухо произнёс Романов.
— Ну, мне нужна помощь, — повёл плечами немец.
— С этим могут быть некоторые проблемы, — устало потёр глаза его собеседник, — В курсе, что произошло ночью?
— Если ты сейчас скажешь, что в гавань Гамбурга вошёл Нагльфар[4], я этому уже не удивлюсь.
— Около полуночи Игнат Кондратьевич Куприянов приехал к Мустафе Озтюрку во главе своего летучего отряда, — Михаил отпил кофе, наблюдая, как устало прикрывает глаза его визави, — После этого он выволок на улицу Мустафу и двух турок, что были с ним…
— Можешь не продолжать, — махнул рукой Шваниц, — Это он сам?
— Да, мы проверили, — кивнул Романов, — Он вернулся и сразу сдался Святу Вениаминовичу. Мы проверили его, он чистый.
— Просто сломался?
— Месть иногда застит глаза, — чуть рассеянно произнёс русский, — Игнат сказал, что последней каплей была фраза Озтюрка, что тот всё знал о готовящихся взрывах.
— Кто ещё в курсе?
— На рассвете мы приказали всем подразделениям, которые находились в теплицах Озтюрка, арестовать весь персонал. Всё готово, у нас теперь в руках три тепличных хозяйства с кучей ближневосточных мигрантов, но мы не знаем, что со всем этим добром делать. Можем твоим кайнцауберам отдать?
— Я лучше пришлю своих специалистов, — помотал головой Шваниц, — А что с Куприяновым сделали?
— Да ничего не сделали, — усмехнулся русский, — Он сдал оружие, и мы решили его направить от греха подальше в этот ваш Байрсброн в Шварцвальде.
Немец удивлённо посмотрел на собеседника:
— Это укрывание преступника, ты же в курсе? — он улыбнулся одними уголками губ.
— Хочешь его арестовать? — улыбка Михаила мигом стала хищной.
— Этого от меня ждут турки, — Виктор отпил уже порядком остывший кофе, — Но с учётом обстоятельств сегодняшнего утра, нет, — он бросил взгляд на пустую набережную, на которую упали первые дождевые капли. По шатру летнего кафе начинал барабанить дождь.
— В общем сейчас мы отстранили главу нашего боевого крыла от несения обязанностей, — Романов внимательно смотрел на собеседника, лицо которого было очень усталым, — Самое боеспособное подразделение, его летучий отряд, получил от Куприянова последний приказ, оборонять базу. Вот этим они и заняты. Пока мы определяемся с тем, кто может заменить Игната, так что временно на активные силовые действия мы не способны.
— Ладно, в Байрсброне тихо, — кивнул немец.
— Твоя очередь рассказывать.
— Есть две новости, тебе с какой?
— Одна плохая, вторая очень плохая?
— Обе не очень, Августа уже думает отменить сбор Бундестага, — Шваниц поднял глаза на шатёр кафе, по которому с силой забарабанили капли.
— Прости, после всей этой заварухи в четыре утра с Куприяновым, я позволил себе немного поспать, так что выкладывай, — Михаил допил свой кофе и подозвал девушку из-за стойки, чтобы она принесла ещё один.
Виктор кивнул ему, потом сказал той же девушке, чтобы и ему принесли новый. Пока она готовила и выносила заказ, они сидели молча, слушая дождь и милую беседу за другим столиком, где двое мракоборцев искренне играли роль профессора и студентки на свидании.
— Сегодня во время утреннего намаза в турецкой мечети Омара ибн Хаттаба случилось происшествие, — начал говорить Шваниц, когда девушка подала им кофе и ушла обратно за стойку, — С этими турками всё сложно с точки зрения европейского Статута, их цауберы с кайнцауберами в прямом смысле живут бок-о-бок.
— Их чародеи решили сделать представление для своей паствы? — Михаил подул на свой кофе и аккуратно отпил из чашки.
— Не их, — голос немца стал на мгновение глуше, — Через минут десять от начала службы в мечеть ворвалось пятеро молодчиков, все как один в длинных плащах и коричневой форме без знаков отличия.
