узнать и попозже. Сейчас было важно успокоить эту девочку. Мисс Грейнджер понимала, что такое страх появляется не просто так, благо личного опыта у кудрявой девочки хватало. Именно поэтому она сделала то, что делал папа — обняла Луну, расслабившуюся в ее руках.
— У нас в классе есть рыжая, она доносы пишет, — на ухо Гермионе сказала Аленка. — Будь осторожной, хорошо?
— Хорошо, — кивнула мисс Грейнджер.
В обычной школе она одно время делала то же самое, за что ее не просто не любили, но и не стеснялись объяснить всю неправоту. Луна была права — нужно было быть осторожными, мало ли кому Уизли строчит доносы. Но тут Гермиона задумалась. Братьев Уизли никогда серьезно не наказывали, Рона тоже, Персиваль вообще был старостой, может быть, у них семейная черта — пакостить? Эту мысль надо было обдумать, ведь если это так, то Рон им с Гарри совсем не друг.
Страх Луны, как оказалось, впечатлил и Гарри, заставив того задуматься. Девочка боялась намного сильнее его самого, была очень худенькой, и потерянной, такого мальчик раньше не видел, поэтому хотел бы поговорить об этом с Гермионой, по-прежнему выглядевшей уверенной. Поэтому Гарри безропотно отправился с ней в библиотеку. Рон, только услышав об этом, скорчил рожу и попытался отговорить последнего Поттера, но у него не получилось.
— Нам нужно найти чары для проверки еды, — сообщила ему Гермиона.
— Когда я сказал это Рону, он разозлился, — задумчиво проговорил герой, чей инстинкт самосохранения воспитали Дурсли. — Интересно, почему?
— С Роном… Понимаешь… — девочка не знала, как сказать Гарри так, чтобы не обидеть. — Только не обижайся!
— Я не обижусь, — покачал головой Гарри. По опыту он знал, что любые странности нужно прояснять, иначе будут сюрпризы, как этим летом.
— Понимаешь, ну… У меня ощущение, что мы ему для чего-то нужны и это что-то не очень хорошее, — немного сумбурно объяснила Гермиона. — Давай за ним понаблюдаем, а пока чары поищем?
— Хорошо, — согласился Гарри, подумав о том, что общаются они только втроем, а это необычно. Еще Рон как-то очень странно отреагировал на Луну, это последнему Поттеру совсем не понравилось.
А пока Гермиона и Гарри искали чары в библиотеке, Аленка лежала в лагерном, как она думала, лазарете. Для девочки все было логично, хоть и странно — ее не затолкали в печь, а уложили в лазарет. Хотя о крематории в Хогвартсе она не слышала, но разве может быть лагерь без печей? Страшно было, как всегда, но тут вся ситуация еще осложнялась тем, что в лагере было понятно, где палачи, а в Хогвартсе… Аленка не очень понимала, что именно происходит и отчаянно хотела снова оказаться в лесу. Чтобы баба Зина была жива и мама Лида тоже.
Вечером девочку выпустили, при этом оказалось, что Гарри со своей мамой, Гермионой, ждали Аленку, чтобы проводить, и от этого на душе стало теплее. За ужином мама Гарри что-то сделала палочкой, при этом глаза ее сделались очень грустными, а почему, Аленка сразу не поняла.
— Луна права, — тихо произнесла Гермиона. — Сейчас безопасны только хлеб и чай. Во всем остальном зелья.
— Вот как… — прошептал Гарри. Только вот о школах он знал мало, оттого сейчас пытался осознать сказанное.
— Хлебушек можно? — жалобно поинтересовалась Аленка. От ее интонаций кудрявая девочка всхлипнула и кивнула.
Аленка поела, горячо поблагодарив Гермиону за то, что спасла, а затем ее проводили до гостиной. Поттер подумал о том, что Луна какая-то слишком послушная, поэтому стоит ее расспросить о том, что она знает. Дураком мальчик не был, да и чрезмерно доверчивым, просто размяк от хорошего отношения. Но, увидев злой взгляд Рона, направленный на Луну, не мог не задуматься. Постепенно, буквально исподволь, сама того не понимая, Аленка меняла отношение Гермионы и Гарри к происходящему вокруг.
Впрочем, прошел и этот день, снова обошедшийся без боли. Ну, почти. Аленка уже начинала надеяться на то, что здесь почему-то не бьют, но поверить, конечно же, боялась. Палачи не могут быть добрыми, это девочка знала абсолютно точно. Если нет битья, значит, есть что-то другое, или же это просто игра палачей. Еще одна версия возникла, когда Аленка встретила в коридоре неизвестно за что взъевшегося на нее слизеринца. Он как-то очень брезгливо сообщил девочке, что таких, как она, нужно убивать, несмотря на какой-то «статус крови» и поднял свою палочку. Аленка обреченно закрыла глаза, но ничего не случилось.
Очнувшись в лазарете, девочка поняла, почему лагерь называется «школой» — здесь учат детей палачей. Аленка поняла, что слизеринцы — это дети палачей, которые тренируются на всех остальных, чтобы быть палачами. Теперь у нее в голове все встало на свои места. Черные палачи играют в школу, на самом деле натаскивая своих детей, чтобы сделать из них таких зверей. Значит, они все обречены. Странно, но эта мысль девочку успокоила, позволив не так пугаться неизвестности.
Профессор защиты показался поначалу совсем не опасным. Правда, именно защите он не учил, а прославлял себя, что было нормально для палачей, с точки зрения Аленки, понимающей, что ей не делают больно только пока она играет в игру палачей и делает вид, что верит им. Как палачи умеют добиваться своего, девочка знала даже слишком хорошо, поэтому не сопротивлялась и не роптала. Для нее прошедшие полвека не значили ничего. Аленка, конечно же, узнала, какой нынче год на дворе, но никак этот факт не восприняла. Для нее это значило только то, что «наши» не пришли.
Урок чар прошел спокойно. Профессор Флитвик видел состояние первокурсницы, но ничего по этому поводу делать не стал. Пытается что-то делать — и хорошо. Вот мадам Спраут, желавшая поговорить с отчаянно чего-то испугавшейся девочкой, довела ее до обморока. Такую реакцию на себя Помона не ожидала. Привыкнув к тому, что дети относятся к ней, когда спокойно, а когда и с любовью, декан барсуков опешила, когда мисс Лавгуд упала в обморок. А для Аленки вся эта Гербология наложилась на воспоминания о том, как они копали траншею через все пятое поле в лагере, пытаясь найти в земле остатки капусты. И когда женщина в черном позвала девочку «поговорить», Аленка подумала, что сделала что-то плохое и ее теперь ждет… Понятно что.
Почему она так часто теряет сознание, девочка не понимала, ведь в лагере
