— Уже поздно. Я отведу тебя в твои покои. Идем.
***
Сигюн падает на кровать и отчаянно бьет кулаком в подушку. Она почти что признается ему, а он… Какой смысл являться богом, специализирующимся на чувствах и эмоциях, но совершенно не видеть того, что происходит у тебя под носом?! Сигюн в общем-то не уверена, что это так уж и плохо. Зная Локи, он бы выгнал ее взашей, и никакие данные им обещания и клятвы дело бы не исправили. Холодный. Расчетливый. Жестокий бог. Таким был, есть и будет. Как и его магия. Он в шутку иногда называет свою силу «капризной стервой, требующей битья плетьми».
Сигюн хочется зарыдать от обиды, безысходности, а главное — глупости своего положения. Мама все время твердит ей в детстве, что дядя — опасный бог, и от него нужно держаться подальше. И с самой их первой встречи девочку поражает разительный диссонанс слов матери и действительности. Дядя Локи не кажется Сигюн опасным. Наоборот — даже приветливым. Его голос мягкий и шелестящий, убаюкивающий. Совсем не такой громогласный как у отца.
Вплоть до ее десятилетия мама упорно старается сократить возможности совместного взаимодействия дяди и племянницы, только разжигая детский интерес. Ведь мы всегда тяготеем к тому, что находится под запретом. И Сигюн приходится сделать огромное усилие воли, чтобы побороть свою стеснительность. Пойти на самый крайний риск — напроситься к Локи в ученицы. Глядя на себя из прошлого, она может сказать, что это было совершенно необдуманное и фанатичное решение с целью быть ближе к дяде. Всего-то. Сейчас же она готова в тысячный раз сказать себе за это «спасибо». Сигюн приравнивает магию к кислороду. Как и говорит Локи на первом своем уроке: «Как только ты начинаешь заниматься магией — уже не можешь остановиться. Магия — это наркотик».
Все усложняется, когда детский интерес перерастает в юношеское влечение. Локи обаятелен, умен и красив. Притягателен, несмотря на недостатки своего желчного характера. Локи совсем не сказочный царевич из среднестатистических девичьих грез. Но с каждым годом это влечение в Сигюн только усиливается. Заставляет каждый раз по полночи рыдать в подушку, когда в его покоях обнаруживаются следы пребывания других женщин. Глупо отрицать, что такой мужчина не будет вести интрижки или короткие романы. Так же, как и глупо отрицать, что женщины перестанут им интересоваться из-за его прошлого. И каждый раз в Сигюн залегает страх, что очередной роман станет последним. Этот страх делает ее эгоистичнее, решительнее. Капризнее по отношению к его вниманию. И не то чтобы ей это уж так сильно не нравится.
***
Спустя три дня после завершения Бала, солдат нерешительно мнется перед покоями Бога Коварства. Выругивается. И все-таки ударяет кулаком о золотую поверхность. Двери растворяются настежь. Его встречает колючий взгляд зеленых глаз. Руки бывшего асгардского царевича убраны в замок за спину.
Локи вопрошает:
— Ну и? Язык отнялся?
— Не то кладешь! — ворчит он же из другой комнаты, наблюдая за каждым движением своей племянницы. — Что, так сложно отличить белладонну от белозерки?
— Ты глухой? — вкрадчиво интересуется иллюзия, приподняв бровь.
Солдат впопыхах одергивает себя и громогласно выдает на одном духу:
— Его величество Тор просит царевну Сигюн немедленно прибыть в тронный зал! Ее ожидает посол из Альвхейма{?}[Также известен как Лесальвхейм. В КВМ используется первый вариант.]!
— Меня? — Сигюн удивленно округляет глаза, дивясь посланию, процитированному дядей.
Она вопросительно оглядывается на него через плечо, стоящего почти вплотную. Локи пожимает плечами, тоже откровенно не понимая, что послу может быть нужно от царевны, совершенно несведущей в политике. Его иллюзия говорит:
— Хорошо. Возвращайся к царю, мы сейчас будем.
Солдат склоняет голову в знак уважения и покидает порог покоев. Сигюн с сожалением оставляет свое недоваренное зелье. Она с надеждой интересуется:
— Ты пойдешь со мной?
— Естественно, — Локи беспечно усмехается. — Должен же я знать, по какому такому важному поводу кто-то выдергивает мою ученицу с занятий!
***
Кто-то выдергивает его ученицу с занятий, потому что девчонка сбалтывает в приватной беседе с тремя ванами и альвом, что помимо магии ей нравится стрельба из лука. Локи про себя выругивается. Он надеется, что его вспышка гнева, тогда на балконе, не слишком сильно задевает мальчишку, оказавшегося царевичем альвов, и не перерастет в междумировой конфликт.
— Ну и что мне с этим делать? — Сигюн недоверчиво проходится кончиками пальцев по позолоченной поверхности древка.
— Пользоваться, конечно, — в нотках, как всегда, сквозит оттенок ехидства.
То, что лежит у Локи перед его глазами, выглядит довольно… нелепо.
— Я серьезно, — она издает короткий смешок. — Зачем мне золотой лук с серебряной тетивой, инкрустированный драгоценными камнями? Это как минимум непрактично, а как максимум — глупо! — К тому же, у нее есть отличный лук, подаренный дядей на шестнадцатилетие. Уже пропитанный магией и ставший почти родным.
— Альвы любят вычурность, — Локи посмеивается, глядя на это изысканное оружие. Оружие, явно не предназначенное для ведения боя. Спрашивается: ну и зачем? Не проще ли было подарить обычное ожерелье?
— Может, просто кинуть его в сокровищницу? — с сомнением выносит на обсуждение идею Сигюн.
Локи отрицательно качает головой.
— Ты не можешь вот так просто избавиться от подарка царского наследника из другого мира.
— Ладно, — она раздраженно фыркает. — Но я же не обязана им пользоваться?
— Не обязана, — он смотрит на нее с подозрением. — Что, даже попробовать не хочешь?
— Честно? Нет. Это чересчур вычурно. Даже для Асгарда. И меня более чем устраивает мой лук.
Локи кивает, все еще изучая племянницу взглядом. Всего один разговор, а альв уже положил на нее свой глаз. Какая неслыханная наглость! Выколоть его ему что ли при встрече…
========== Часть 5 ==========
В свои почти восемнадцать Сигюн, по мнению Локи, уже изучает все доступные для освоения зелья среднего уровня и к его же неудовольствию возвращается к теме о ядах. Ее настойчивость опасно расшатывает нервы.
— Локи!
Она тычет застывшего на софе каменным изваянием дядю в плечо кончиком пальца. Изумрудные глаза плотно сомкнуты, губы сжаты в тонкую линию, руки скрещены. На лбу залегла глубокая морщина недовольства. Все признаки того, что еще немного, и Сигюн получит по шее.
— Ну Локи!
И, в конце концов, она таки добивается своего. Он внезапно хватает племянницу за руку и одним резким движением перебрасывает себе через колени. Заводит тонкие запястья за голову, прижимая к бархатной обивке. Золотая копна разметается по его ногам, а острые лопатки впиваются в бедро. Локи смотрит сверху вниз хмуро и озлобленно.
— Не играйся с моим терпением!
Он ожидает от нее очередного запала, но Сигюн наоборот застывает как мышь перед голодным змеем. Сжимается в один колючий комок, кидая опасливые взгляды из широко распахнутых голубых глаз. Он вопросительно поднимает бровь. А затем до него доходит. Локи мысленно выругивается, отпуская племянницу. Его новая пассия, вынуждающая быть грубым из-за откровенной тупости, вырабатывает в нем привычку отвечать на спесивость насилием. Стоит определенно закончить отношения с той рыжеволосой идиоткой…
Локи смотрит на Сигюн уже более спокойно. Но нет, извиняться не в его стиле.
— Сама виновата, что довела меня, — он медлит секунду и усмехается. — Что? Так и будешь на мне валяться?
Сигюн неуверенно пожимает плечами.
— Считай это моим протестом. Не сдвинусь с места, пока ты не согласишься!
— Я могу сдвинуть тебя сам, милая…
Она напускает на себя серьезность:
— Почему ты так категорично против этого?
— Потому что, учитывая, как ты до сих пор с успехом путаешь травы, мне даже не нужно быть вёльвой, чтобы предсказать: несравненная царевна Асгарда отравит пол Гладсхейма!
