Осталось и мне сказать моё последнее прощай, поставить мою точку. Я положила сверху свою записку:
Я любила тебя, Эскель.
Дождь неожиданно стих, и небо прорезала яркая молния. Сразу за ней над головой грянул гром, и ливень хлынул с новой силой. Я закрыла домик и направилась вниз.
КАЭР МОРХЕН. Глава 39. Что-то кончается
Всю ночь лило и громыхало. Под утро дождь прекратился, и в воздухе повис плотный водянистый туман. С деревьев капало. Я отправилась на нижний двор, чтобы поискать свой стальной меч, и там обнаружила, что старый дуб не пережил ночной грозы и погиб от удара молнии. Вокруг ствола веером лежали широкие полосы как ножом счищенной коры, сердцевина голого ствола выгорела, ветви торчали чёрными обрубками.
— А ведь этому дубу лет было, поди, больше, чем Весемиру, — задумчиво произнёс подошедший Ламберт. — Старик, кстати, очнулся, я как раз ночью у него дежурил. Как в дуб грохнуло, так он и открыл глаза.
Я повернулась к ведьмаку. Он был в полном обмундировании, за плечом висела объёмная сумка. В стороне я увидела Кейру — чародейка нетерпеливо поглядывала на Ламберта.
— Ты уходишь? — спросила я.
— Да. Дуба больше нет, сама понимаешь, атмосфера в Каэр Морхене теперь не та. Да и старик опять ворчать начнёт.
— Он тебя любит.
— Угу. Как розга задницу.
Я рассмеялась.
— Смейся, смейся, — буркнул Ламберт. — Нет в тебе чуткости.
— Я сама чуткость!
— Ну конечно. А кто дяденьку обидел? Умчался вчера, будто за ним черти гнались. А ведь говорил я ему, с самого начала говорил — не ведись на сиськи, Эскель!
— Да ты мудр не по годам!
— Наконец-то ты это поняла, — губы его привычно насмешливо искривились, но взгляд удивительных ведьмачьих глаз остался серьёзен. «В жизни случается всякое дерьмо», — как будто прочитала я в нём неожиданно жизнеутверждающую мысль. Смотря ему в глаза, я чувствовала, что, доведись мне ещё встретиться с Ламбертом, он, как и всегда, будет собой, а я для него буду мной, а Эскель Эскелем, независимо от того, какое дерьмо вдруг случилось.
— Ламберт! — позвала Кейра.
Ведьмак подошёл на шаг и, неловко склонившись, вытянутыми прямыми руками обнял меня.
— Если бы ты только знала, чего мне это стоит, — проворчал он.
— Я ценю, — я прижала его к себе.
— Ну что же, прощай, — он развернулся и пошёл к Кейре.
— Не ведись на сиськи, Ламберт, — тихо напутствовала я вслед.
Не оборачиваясь, ведьмак завёл руку за спину и вытянул в мою сторону средний палец. Я опять рассмеялась — ничего-то он не забывает, вредина злопамятная!
Перед Ламбертом с Кейрой вспыхнул портал, руки их соприкоснулись, и они исчезли. Я ещё раз посмотрела на обуглившиеся остатки дуба и, разгребая мокрую траву сапогами, стала искать меч, но безрезультатно — кто-то прибрался на дворе так, будто никакой битвы не было и вовсе.
***
Шторы в спальне Весемира были задёрнуты, сидевший рядом Геральт методично разрезал длинным ножом тонкий холст на бинты. На прикроватном столике теснились склянки эликсиров и мазей. Голова старого ведьмака была перебинтована, как у Чапаева, глаз почти не было видно за лиловыми отёками синяков, а грудь мерно вздымалась под тонким одеялом. Я тихонько подошла, опустилась у кровати на колени и взяла в руки широкую мозолистую ладонь Весемира. Он с трудом разлепил один глаз.
— Говорил я тебе… — слабым голосом, но с хорошо узнаваемыми ворчливыми нотками, начал он.
— Всё хорошо, Весемир, всё будет хорошо.
— Да, пройдёт лет десять, и всё наладится, — согласился он. — Я хочу, чтобы все мои волчата были счастливы.
— Они будут, клянусь, — я шмыгнула носом.
Как бы я хотела, чтобы у меня было тут ещё десять лет! Но нечего мечтать о невозможном.
— Эскель выбрал свой путь, он выбрал свободу, — проговорил старый ведьмак.
— Обалдуй, — угрюмо бросил Геральт.
Весемир с усилием раскрыл второй глаз и сурово глянул на своего лучшего ученика.
— Геральт, путь ведьмака…
— Мир изменился, Весемир, — перебил Геральт, — Чудовищ всё меньше, и скоро люди сами прекрасно смогут с ними справляться. Да хоть бы и нет — если выбирать между чудовищем и тем, кого любишь, я выберу второе. Пока ты гоняешь по трактам, близкие уходят навсегда. И если ты, Весемир, смог оградить себя от того, чтобы любить кого-т о, то не всем это под силу.
— Если бы я смог, — едва слышно сказал Весемир, — я бы смог и вас уберечь…
— Эй, ничего, что я здесь? — мне совершенно не хотелось обсуждать с ведьмаками подробности моей личной жизни. — Эскель взрослый человек. Я тоже. У меня свой путь, и как только будет возможно, я вернусь в свой мир. Всё хорошо.
В наступившем молчании Весемир сжал пальцами мои руки. Я прижалась щекой к его ладони.
— Приезжай в Каэр Морхен попрощаться, Яна, — прошептал он.
— Я постараюсь. Не обещаю, — грустно ответила я.
Кто знает, как всё сложится. Да и в Каэр Морхен возвращаться не хотелось — слишком многое здесь напоминало о том, что следует забыть.
Глаза старого ведьмака закрылись. Я ещё посидела около его постели, следя за едва различимым дыханием, поднялась. Сапог Геральта не дал затвориться двери, и ведьмак протиснулся вслед за мной в коридор. Загородил его, тесня меня в сторону крайних комнат.
— Надо поговорить, — сурово сказал он.
В абсолютно пустой комнате, куда завёл меня Геральт, мебели не было. Я уселась на каменный пол, сложила руки на коленях и выжидающе посмотрела на него.
— Не сходится у меня задачка, — склонившись и испытующе вглядываясь мне в глаза, начал он. — Возможности всех защитников мне известны. Всех, кроме двух тёмных лошадок со знаками на ладонях. А ведь Весемир едва не погиб, и совсем не от рук Дикой Охоты!
— Он не погиб. Точка, — я исподлобья смотрела на ведьмака. Он выпрямился, кошачьи глаза сверлили меня. — Ты говорил, Геральт, что знание будущего опасный подарок. А мне плевать на опасность, если на кону жизнь Весемира.
— Ты хочешь сказать, что…
— Да.
— Но…
— Что вы с Цири собираетесь делать дальше? — я вдруг осознала, что если Весемир жив, то последующие события могут развиваться совсем не по сценарию игры.
Геральт задумчиво потёр подбородок.
— Действуйте так, будто Имлерих убил Весемира, — веско сказала я. — Цири знает, как его найти.
— Хм-м…
— Считайте, что вам нужно отомстить за его смерть. Иначе… Иначе, я не знаю, как вам одолеть Дикую Охоту.
Ведьмак сложил руки на груди и погрузился в раздумья.
— Я поговорю с Цири, — наконец, произнёс он.
— И славно, — улыбнулась я. — А меня ждут пески Зеррикании.
Геральт опустил голову на грудь, замолчал, будто искал слова. Наконец поднял взгляд.
— Пойми его, Яна. Когда боишься потерять того, кого любишь, проще вовсе запретить себе любить.
В носу защипало. Чёртовы ведьмаки со своим чёртовым путём!
— Это не имеет значения, Геральт. Мне недолго осталось тут.
— Удачи, — тихо сказал он, подал руку, я поднялась. — Твой меч в арсенале.
— Спасибо. Ах да, Геральт, не мог бы ты попросить Йеннифэр послать мне записку через портал, когда закончишь свои дела с Дикой Охотой? Очень удобно, знаешь ли. Мне правда надо знать.
— Хм-м… — ведьмак опять задумался. — Хорошо.
В арсенале я действительно нашла в стойке свой стальной меч — наточенный, смазанный и приведённый в порядок. Сборы были недолгими. Гораздо труднее было разрешить вопрос — надевать ли в дорогу подаренные Эскелем доспехи из шкуры виверны или нет. Почему-то с мечами такой дилеммы не возникало — я оставила в арсенале привезённые с собой мечи и вставила в ножны стальной меч школы Змеи и Розу Шаэрраведда без малейших угрызений совести. Но доспехи… Они сидели как влитые, ведьмак будто снял с меня мерки. Никому иному они не пригодятся так, как мне, а у меня впереди долгий путь. С другой стороны, очень хотелось что-нибудь гордо вышвырнуть. Йеннифэр вон, кровать из окна выбросила, внизу так и валялось битое основание, почему бы и мне не присоединиться к движухе? С третьей стороны, ту куртку, что сейчас была на мне, тоже купил Эскель, ещё в Износках. Последний довод оказался решающим, и я решила задвинуть гордость куда подальше. Хорошие доспехи, в отличие от кроватей, на дороге не валяются.
