– Я никак не мог понять, почему он больше не приезжает.
– После этого твоя мать еще больше замкнулась в себе. И мы стали видеться все реже и реже.
– Вы знали моего отца…
– Да, я хорошо знала Скотта.
Как странно было слышать его имя.
– Я знаю лишь, что он меня бросил.
Она нахмурилась и покачала головой.
– Нет, это не так. Не совсем так.
– Что значит «не совсем»?
– Он ушел, но не по своей воле. Когда умер твой брат, мама почти год не выходила из спальни. Закрылась ото всех. Отец винил себя в смерти сына, и она не упускала случая уколоть его этим.
– Почему он винил себя?
– Насколько я поняла, он должен был присматривать за Чарльзом, когда все это произошло. Твоя мать во всем винила Скотта. Мне кажется, он и сам винил себя – так он был убит горем. Она разлюбила его. Они прожили вместе еще два года, но ему было очень тяжело. И они развелись.
Она удрученно посмотрела на меня.
– Пойми, твоему отцу было нелегко. Он тоже потерял сына. Только при этом его еще и давило чувство вины. Нет, я не защищаю, но понять его можно.
– Я больше никогда его не видел.
– И я до недавнего времени. Он никогда не возвращался.
– Значит, бросил меня.
Она сочувственно кивнула.
– В каком-то смысле да.
Меня разозлили эти слова.
– В каком-то смысле? Он ушел и не вернулся.
Она бесстрашно подняла на меня глаза.
– Если ты хочешь видеть только черное и белое, дело твое. Но жизнь намного сложнее. Значит, у него были на то причины. Он этого не хотел. И не он это придумал. Случалось ли тебе совершать такое, после чего теряешь всякую веру в себя?
– Начнем с того, что я в себя никогда не верил.
– Не может этого быть, какая-то вера в тебе все равно есть. – Она на миг отвела глаза, а потом добавила: – Я расскажу тебе, что такое вина. Тридцать шесть лет назад мой брат покончил с собой. Он был очень умным и способным акушером. Но однажды во время родов что-то пошло не так. И мать, и ребенок погибли. Спасти их было невозможно. Но муж той женщины обвинил моего брата в халатности и подал в суд. И неважно, что брата оправдали и что за него вступились коллеги. – Она посмотрела мне в глаза. – Знаешь, кто чаще всего совершает самоубийства?
Я не понял, был ли это риторический вопрос или она ждала моего ответа. Но через секунду решил предположить:
– Подростки?
– Врачи, обвиняемые в халатности, – поправила меня Элис. – Потому что смысл всей их жизни ставится под сомнение. И неважно, виноват врач или нет. Просто мы так устроены. В каком-то смысле то же самое можно сказать и о твоем отце. Неважно, что он пытался помочь тому, кто нуждался в этой помощи. Неважно, что смерть Чарльза была несчастным случаем и что он мог умереть, даже если бы отец был в тот момент рядом. Но его не было, и ребенок погиб. Такие мысли могут сломать любого, – она медленно и протяжно вздохнула. – Я слишком много говорю. А ты еще не съел суп. Наверняка он уже остыл.
– Подогрею в микроволновке, – я посмотрел в глаза этой постаревшей женщины. Она выглядела такой усталой. – Спасибо, что поделились.
– Учитывая тему разговора, не скажу, что сделала это с удовольствием. Но спустя столько лет приятно было с тобой пообщаться. Я и правда волнуюсь о тебе. – Элис встала. – Как же я рада, что ты вырос хорошим человеком.
– Считаете, что хорошим? – цинично поинтересовался я.
Она не ответила.
– Термос заберу как-нибудь потом. Спокойной ночи. – И она аккуратно стала пробираться к двери.
Я поставил тарелку в микроволновку и нажал кнопку, но ничего не произошло. Микроволновка не работала. Я достал суп и съел его холодным вприкуску с крекерами. Пока ел, вновь проиграл в уме наш разговор. Впервые, сколько себя помню, мне захотелось увидеть отца.
* * *
Покончив с супом, я вернулся в ванную, закончил уборку и сложил все мешки в мусорный контейнер. Пошел снег – не сильный, лишь одинокие, заблудшие снежинки то тут, то там, кружась, опускались на землю.
По дороге в отель я заехал в бакалейный магазин, взял несколько бутылок воды, мешки для мусора. В номере на автоответчике мигало сообщение. Звонил портье, спрашивал, не хочу ли я продлить пребывание в гостинице. Я и так оставался здесь уже дольше запланированного срока. И, похоже, задержаться придется еще надолго.
Глава девятая
13 декабря
Едва проснувшись, я сразу понял: что-то не так. В номере царила какая-то особенная тишина. На часах уже восемь утра, но почему-то темно. Я встал с кровати, подошел к окну и раздвинул шторы. На улице бушевала метель. Город накрыло беспросветной белой мглой.
С моего одиннадцатого этажа хорошо просматривалась Пятая южная улица, ведущая на шоссе I-15. Сегодня ее полностью завалило снегом, и она будто исчезла с лица земли. Лишь несколько отважных водителей плелись со скоростью не больше десяти километров в час, с трудом удерживая автомобили в нужном направлении. В квартале к востоку от гостиницы виднелись полицейские огни: на пересечении со Стейт-стрит столкнулись две машины.
Вдруг раздался телефонный звонок. Это была Лори.
– Почему не звонил? – спросила она.
– Когда?
– В воскресенье утром. Ты говорил, что позвонишь завтра, то есть позавчера.
– Прости. Закрутился. Все хорошо?
– Как погода?
– Метет.
– Да, я видела прогноз. Уборку закончил?
– Нет, на это уйдет еще какое-то время.
– Сколько?
– Не знаю.
– Узнай, пожалуйста, у нас работа стоит.
– Я тебе позвоню.
Лори вздохнула.
– Ладно. Будь осторожен. Чао.
Я вернулся к окну и выглянул на улицу. Не часто можно увидеть замерзший город. Потом оделся и спустился в фитнес-центр, где провел несколько часов. Неудивительно, что зал был переполнен, – все мы оказались в плену у стихии.
Когда я вернулся в номер, вьюга уже утихла, и за окном неспешно валил снег. Внизу, словно игрушечные, одна за другой сплошной вереницей шли снегоуборочные машины, мигая оранжевыми огоньками и очищая центральные улицы города от снега. Вслед за ними другие машины, будто рисом на свадьбе, посыпали дороги солью.
Движение теперь было куда оживленнее, чем с утра. Жители Солт-Лейка привыкли к снегу, и погода, в которую южанин и носа из дома не высунет, едва ли заставит надеть свитер обитателя Уосатч-Фронта. Уроженцы Юты, как, впрочем, и жители любого другого холодного региона, искренне этим гордятся.
Приняв душ, я заказал завтрак, что лучше было бы сделать заранее, так как обслуживания пришлось ждать целый час – сегодня все решили поесть в гостинице.
Я включил ноутбук и открыл книгу, над которой работал, но сосредоточиться так и не смог. Я написал всего лишь пару сотен слов, когда в дверь постучали. Женщина торопливо вкатила в номер тележку с завтраком.
– Много работы? – задал я риторический вопрос.
– Чуть больше, чем обычно, – ответила она. – Из-за вьюги многие остались в номерах.
Я подписал счет, и она ушла.
* * *
Завтракать я закончил почти к полудню. Снег к тому времени совсем прекратился. Я понимал, что в первую очередь будут чистить автомагистраль и центральные улицы, поэтому рассудил, что ехать в пригород, где располагался родительский дом, смысла пока не было. Но у меня появилась другая идея. Я взял пальто и спустился в фойе.
– Не могли бы вы вызвать мне такси?
Молодая женщина за стойкой ответила с британским акцентом:
– В этом нет необходимости, сэр. У парадного входа ждут несколько машин.
– Спасибо. – Я вышел через вращающуюся позолоченную дверь. Мне тут же кивнул молодой человек в зеленом пиджаке и цилиндре.
– Могу я помочь вам, сэр?
– Мне нужно такси.
