Персей отправился ко входу в пещеру и надел шапку, подаренную Гермесом, – колпак Аида. Не успела шапка оказаться на голове у Персея, как длинная тень, что шагала по песку рядом с ним, исчезла. От надвинутой на глаза шапки-невидимки все вокруг потемнело и слегка затуманилось, но все же видно было достаточно.
«Это все не пригодится», – сказал он себе, оставляя серп, суму и щит на песке у входа в пещеру.
Двинулся на голоса и мерцание света вдоль длинного, петлявшего коридора. Свет делался все ярче, голоса – громче.
– Подошла моя очередь на зуб!
– Да я его только что вставила.
– Тогда пусть ПЕМФРЕДО мне хотя бы глаз даст.
– Ой, да хватит брюзжать, ЭНИО…
Персей вошел под каменные своды и увидел в неверном свете лампы, висевшей сверху, трех фантастически старых женщин. Лохмотья их облачений, растрепанные волосы и обвислая плоть были серы, как камни пещеры. У одной сестры в оголенных деснах нижней челюсти торчал единственный желтый зуб. В глазнице у другой сидело одинокое глазное яблоко, взгляд пугающе метался туда-сюда, то вверх, то вниз. Все как Гермес и говорил: один глаз и один зуб на троих.
На полу громоздилась гора костей. Грызла кость и сестра с зубом – обдирала с нее гнилое мясо. Сестра с глазом тоже взяла себе кость и разглядывала ее пристально и любовно. Третья сестра – без глаза и без зуба – резко вскинула голову и принюхалась.
– Чую смертного, – взвизгнула она, тыкая пальцем в ту сторону, где стоял Персей. – Смотри, Пемфредо. Разуй глаз!
Взгляд Пемфредо, сестры с глазом, дико заметался из стороны в сторону.
– Нет там никого, Энио.
– Говорю тебе, есть. Смертный. Я его унюхала! – вопила Энио. – Куси его, ДИНО[11]. Бери на зуб. Кусай! Закусай до смерти!
Персей тихонько подобрался поближе, очень стараясь не наступать на разбросанные кости.
– Дай мне глаз, Пемфредо! Клянусь, я чую смертную плоть.
– На, держи. – Пемфредо извлекла глаз из глазницы, и та, которую звали Энио, жадно протянула руку.
Персей шагнул вперед и выхватил глаз.
– Что такое? Кто? Что?
Персей толкнул Дино, сестру с зубом. Воспользовавшись тем, что Дино от изумления разинула рот, Персей выдернул зуб у нее изо рта и с хохотом отпрянул.
– Добрый вечер, дамы.
– Зуб! Зуб, кто-то украл зуб!
– Где глаз? У кого глаз?
– У меня ваш зуб, сестры, – у меня же и глаз ваш.
– Верни их!
– Ты не имеешь права!
– Всему свое время, – проговорил Персей. – Могу и вернуть этот мутный старый глаз и этот гнилой старый зуб. Мне они без надобности. Конечно, так же запросто я мог бы выкинуть их в море…
– Нет! Нет! Молим тебя!
– Молим…
– Все зависит от вас, – сказал Персей, вновь и вновь обходя сестер по кругу. Когда б ни оказывался он рядом, старухи тянули к нему костлявые руки, пытались схватить его, но он всякий раз оказывался проворнее.
– Чего тебе надо?
– Сведений. Вы стары. Вы многое знаете.
– Что тебе сообщить?
– Как найти ваших сестер горгон?
– А чего тебе от них надо?
– Хочу забрать Медузу к себе домой. По крайней мере, частично.
– Ха! Глупец. Она тебе петрификацию устроит.
– Окаменеешь ты то есть.
– Я учен. Я знаю, что такое «петрификация», – сказал Персей. – Предоставьте мне обо всем этом беспокоиться, просто скажите, как найти остров, на котором они живут.
– Ты нашим милым сестрам зла желаешь.
– Говорите – или я выброшу в море сперва глаз ваш, а следом и зуб.
– У Ливии! – вскричала сестра Энио. – Остров у берегов Ливии.
– Доволен?
– Они тебя убьют и попируют на твоей плоти, а мы про то узнаем и порадуемся, – проскрежетала Дино.
– Отдавай-ка глаз и зуб теперь.
– Само собой, – сказал Персей. Эти карги, может, и стары, подумал он про себя, но когти у них острые, а сами они свирепы и мстительны. Лучше выиграть немного времени. – Вот что я вам скажу. Давайте-ка поиграем, – произнес он. – Закрывайте глаза и считайте до ста… Ой. Ну да. Глаза закрывать необязательно. Просто считайте до ста, а я пока спрячу зуб и глаз. Обещаю оставить их где-то тут, в пещере. Без мухлежа. Раз, два, три, четыре…
– Будь ты проклят, дитя Прометеево!
– Чтоб у тебя мясо на костях сгнило да поотваливалось!
Персей стремительно кружил по пещере, считая вместе со старухами.
– Спасибо сказали бы лучше… девятнадцать, двадцать… а не кляли меня, – приговаривал он, покуда старухи изрыгали все более мерзкие и жуткие гадости. – Сорок пять, сорок шесть… ну правда же, с вами века напролет ничего более увлекательного не происходило… шестьдесят восемь, шестьдесят девять… вы об этом дне будете судачить не век и не два. Не начинайте искать, пока до ста не доберетесь, не мухлевать мне тут!
Персей вернулся тем же коридором к выходу из пещеры на просторный пляж и услыхал голоса грай позади – они бранились, буянили и брызгали слюной.
– Прочь с дороги, прочь с дороги!
– Нашла, нашла!
– Да это осколок кости просто, дурища старая!
– Глазик! Нашла глазик!
– Отпусти мой язык!
Прицепляя на места серп и щит, Персей улыбался. Зуб и глаз он спрятал как следует. Седые провозятся с поисками не один день. Персей не сомневался: они и не помыслят прервать эти поиски и призвать какую-нибудь птицу или тварь морскую, чтобы предупредила сестер об опасности. Да пусть бы и призвали – у него замечательное вооружение. Щит, эгида – хотя… Почему Афина так настаивала, чтобы Персей полировал щит до блеска?
Он вознесся над поверхностью моря и направил полет к берегам Ливии.
Лунная колесница СЕЛЕНЫ уже поднялась в небеса, а Персей прочесывал море, ища обитель горгон. Нашел он ее довольно быстро – скорее, цепочка скальных выступов, нежели остров, все укрыто туманом. Персей спустился ниже туманной пелены. Жидкий лунный свет едва проникал сюда. Паря над островом, Персей разобрал, что за каменные утесы он принял жизнеподобные статуи: тюленей, морских птиц – и мужчин. И даже нескольких женщин и детей. До чего это необычно – сад скульптур в таком удаленном и сумрачном месте.
А вот и горгоны. Все три лежали кружком и крепко спали, сплетя руки в нежных сестринских объятиях. Не совсем такие, как описывала их Даная. У всех трех имелись бронзовые зубы и когти, как мать и говорила, но лишь у одной вместо шевелюры – живые, извивающиеся змеи, совсем уж по-особому и до жути красивые. Это, должно быть, и есть Медуза. Она была мельче двух других сестер. Лунный свет озарял гладкое лицо. У остальных кожа была чешуйчатая, свисала складками. Глаза у Медузы были закрыты, и Персей не мог устоять – смотрел на эти сомкнутые веки, зная, что достаточно им открыться, как в тот же миг жизнь его закончится. Один лишь взгляд – и…
Ох ну и глупец же он! Статуи, что высились со всех сторон, – не искусство, не плоды трудов некоего одаренного скульптора, это окаменевшие от встречи с Медузиным взглядом.
Сандалии бесшумно подняли его в воздух. Он расчехлил кривой клинок гарпы и выставил перед собой щит. Что дальше? Внезапно он понял, почему Афина велела держать щит начищенным. Ему нельзя смотреть в глаза Медузы, но вот ее отражение… это другое дело.
Персей подал щит вперед и слегка наклонил его так, чтобы видеть спавшую внизу троицу, ясно отраженную в сияющей бронзе.
Любой, кто пытался выщипнуть непослушный волосок из брови, глядя в зеркало в ванной, знает, до чего трудно выполнить столь тонкую задачу в перевернутом мире отражения и не ткнуть себя при этом. У нас слева – там справа, у нас справа – там слева, близкое – далеко, далекое – близко. Персей приспособил зеркало так, чтобы видеть, как сам размахивает серпом.
Но видно не было ничего! Почему зеркало подводит его?
Ну конечно! Проклиная себя за умственную неповоротливость, Персей снял колпак Аида и сунул его в суму. Оказалось, это не так-то просто. С тяжелым серпом в одной руке и еще более тяжелым щитом в другой, в мыслях занятый и опасностью разбудить горгон, и необходимостью поддерживать в сандалиях полетный режим на нужной высоте, Персей, пока прятал шапку, потел и отдувался – но приготовился сосредоточиться и потренировать движения. Теперь он отчетливо видел свой образ в щите и разобрался, как размахивает оружием его отражение.
Сам того не заметив, Персей немного снизился. Посвист лезвия разбудил гадюк на голове у Медузы, они приподнялись и начали плеваться. Поменяв угол наклона щита, Персей увидел, что они смотрят прямиком на него – и шипят. В любой миг Медуза проснется – а заодно и ее несокрушимые сестрицы. Персей приблизился к спавшей Медузе, оружие наизготовку. Отражение в щите показало, что Медуза шевельнулась, веки затрепетали.
Глаза распахнулись.
Персей не знал, чего ждать, – вероятно, уродства и ужаса, но никак не красоты. Однако глаза Медузы, пусть и пылали яростью, оказались таковы, что Персею захотелось отвлечься от их отражения в щите и заглянуть в них по-настоящему. Он отмел это желание и вскинул серп повыше.
