Засыпанные снегом бетонные ступеньки поднимались к небольшому крылечку, на которое выходила белая парадная дверь, скрывающаяся за алюминиевой решеткой.
Все казалось намного меньше, чем в детстве. Я слышал, так бывает, когда возвращаешься в места своей юности. Может, когда ты маленький, все видится большим. А может, просто наш мозг работает по принципу зеркала заднего вида, только не уменьшает, а увеличивает.
Огромный почтовый ящик так и стоял на своем месте, весь покрытый льдом. В детстве я часто думал, что мог бы легко в него поместиться. Лет в шесть несколько раз даже был готов наклеить на себя марку и залезть внутрь. Мне кажется, это кое о чем говорит.
Палисадник окружала переросшая изгородь из пираканты, на фоне снега алели яркие гроздья ягод.
Перед домом стоял двухместный серебристый «Мерседес-Бенц», внутри сидели двое. Водитель увидел меня в зеркало заднего вида. Когда я заглушил мотор, он вышел и направился ко мне. Невысокий мужчина с блестящими, аккуратно уложенными волосами. Розовое поло, джинсы и легкие туфли. Я вышел навстречу.
– Мистер Черчер? – поприветствовал он меня.
– А вы, должно быть, Брэд Кэмпбелл, – пожал я ему руку.
– Рад встрече, – произнес адвокат и как бы между прочим взглянул на дом. – Ну как? Нахлынули воспоминания?
– В машине ваша жена? – вопросом на вопрос ответил я.
– Да, – замялся он. – Ее зовут Кэти. Простите, упросила меня взять ее с собой. Она так надеялась увидеться с вами.
– Так в чем же дело? Скажите, чтобы выходила, – предложил я.
Брэд повернулся к машине и махнул рукой. В тот же миг с пассажирского сиденья, словно на пружинах, подскочила его жена. С собой у нее была неподъемная холщовая сумка. От моего вида лицо ее перекосило то ли от страха, то ли от ужаса.
– Добрый день, Кэти, – сказал я.
Кэти Кэмпбелл поставила сумку с книгами на промерзшую землю и протянула руку.
– Мистер Черчер, не представляете, как я рада вас видеть.
Честно сказать, я представлял. На ногах у нее почему-то были разные кроссовки. Может, это такая мода здесь, в Юте.
– Благодарю, – взял я ее за руки. – Я тоже очень рад нашей встрече.
– Это вы только так говорите, – проговорила она дрожащим от волнения голосом. – Уверена, вас уже тошнит от всего этого. Могу ли я попросить вас подписать мне несколько книг?
– С превеликим удовольствием.
– Я и ручку захватила, – Кэти протянула мне маркер «Шарпи», потом наклонилась и принялась вытаскивать содержимое сумки. Всего было пять книг, которые она стопкой держала теперь в руках. – У меня и другие ваши книги есть, но я не хотела слишком докучать, поэтому принесла только самые любимые.
– Пойдемте к машине, – предложил я, взял у нее книги, положил на багажник «Мерседеса» и принялся подписывать.
– Огромное спасибо. А можно с вами сфотографироваться? – спросила она, когда я закончил.
– Конечно, – не стал противиться я.
Она достала телефон.
– Брэд, сфотографируй нас.
Брэд смущенно подошел к нам. Взял телефон и направил на нас камеру.
– Подними повыше, – предупредила его жена. – Всегда держи камеру выше, чтобы спрятать подбородок.
– Знаю, знаю, дорогая, – он несколько раз щелкнул. – Сделал три снимка.
Кэти отодвинулась от меня.
– Еще раз больше спасибо, мистер Черчер. Подруги обзавидуются. – Она сложила книги обратно в сумку, бросила на меня последний взгляд и вернулась в машину.
– Мне так неловко, – промямлил Брэд. – Она вас обожает, – он глубоко вздохнул. – Ладненько, приступим к делу. – Из переднего кармана брюк адвокат вынул связку ключей на металлическом кольце, пробежался по ним пальцами, отцепил один и протянул его мне. – Не возражаете, если я тоже войду? Хочу убедиться, что все в порядке.
– Не возражаю. – Я повернулся к дому и по растрескавшейся бетонной дорожке направился к крыльцу. – Осторожно, здесь скользко. Не упадите, – улыбнулся я ему. – Если честно, не хочу, чтобы вы меня потом засудили.
– Да что вы, – воскликнул он, – жена меня после такого тут же бросит.
С дороги кирпичный дом выглядел так же, как раньше, хотя, как и я, был немного потрепан и заметно постарел. Однако внутри все кардинально изменилось. Увиденное повергло меня в ужас.
Шторы плотно задернуты, но даже в тусклом свете я видел, что вся комната завалена хламом. Правда, завалена – это мягко сказано. Скорее, погребена под грудами барахла. Комната напоминала домашнюю свалку. Куда ни глянь, отовсюду вздымались пирамиды покрытого слоем пыли скарба. Я повернулся к Брэду.
– Мать страдала патологическим накопительством?
– Это определенно тот самый случай. – Он с любопытством взглянул на меня. – Разве при вас у нее не было такой мании?
– Нет. Даже наоборот. – Я нащупал выключатель и включил свет. Одна на другой высились коробки, повсюду лежали газеты, тут и там виднелись черные мешки для мусора. Что в них, определить было невозможно, не считая открытых коробок, откуда торчала одежда, старые бумажные книги – целая кипа дешевых любовных романов – и стопки кассет для видеомагнитофона. Я поднял одну.
– Кассета. Неужели она думала, что они еще когда-нибудь пригодятся?
– Видимо, поэтому она и не разрешала мне заходить, – предположил Брэд.
Я огляделся.
– Похоже, она никогда ничего не выбрасывала.
«Не считая меня», – подумал я.
– Накопление – это очень интересная патология, – начал мой спутник.
Я посмотрел на него.
– Интересная – в смысле странная?
– Это навязчивая идея. Любое компульсивное влечение можно назвать странным.
– Только посмотрите на весь этот хлам. Это же болезнь.
– Как-то раз я имел дело с барахольщицей. Женщина подала в суд на свою же церковь. Ей делали операцию по замене коленного сустава, и пока она лежала в больнице, друзья из Общества милосердия навели в ее доме порядок. Женщина хранила у себя все, что можно. В гостиной даже фарфоровый унитаз стоял, я не шучу.
Волонтеры из церкви заполнили ее барахлом два двадцатикубовых мусорных контейнера. Когда закончили, прочистили паром все ковры и даже немного подкрасили стены.
Все ждали, как она удивится и обрадуется, выписавшись из больницы. Женщина действительно удивилась. Упала в обморок. У нее был настоящий нервный срыв, и еще месяц она провела в психиатрическом отделении. Она подала иск к церкви на три миллиона долларов.
– Что за Общество милосердия? – поинтересовался я.
– Женская организация в мормонской церкви. Название в данном случае звучит несколько иронично. Никакого милосердия, по мнению пострадавшей, ей не выказали.
– Вы были на стороне истицы?
– Я представлял церковь.
– Выиграли?
Брэд серьезно посмотрел на меня.
– Я всегда выигрываю.
Я пробрался немного вглубь комнаты.
– Здесь холодно. Похоже, отопление отключили?
– Нет. Законы Юты не позволяют этого сделать посреди зимы. – Он ткнул пальцем в ближайшую стену. – Там есть термостат.
Я подошел к прибору. Датчик показывал тринадцать градусов.
– Тринадцать, – констатировал я. – Теперь понятно, почему так холодно. – Я повернул регулятор на двадцать четыре и услышал, как включилось отопление.
Мать проложила тропинку между завалами, которая петляла через весь дом. Брэд неотступно следовал за мной по этому лабиринту. Мы будто первопроходцы исследовали новые земли. Нам только факелов не хватало. Хотя, если бы у меня был факел, я бы вряд ли удержался от искушения сунуть его в этот хлам и сбежать отсюда.
– Здесь ужасно пахнет, – пожаловался я. – Зря мы не надели маски или респираторы.
– Не могу не согласиться. Скопившееся старье очень опасно для здоровья. Собственно говоря, на этом я и выстраивал свою защиту в суде против той женщины. Я настаивал на том, что она создает биологическую опасность для общества, не говоря уже о пожароопасной обстановке. То, что сделали прихожане церкви, вычистив ее дом, мало чем отличается от закрытия наркопритона. Она подвергала опасности не только себя, но и соседей.
