Люси пожала плечами, что могло означать и «слыхали мы эту песню не раз», и «да пошел ты на фиг, козел». То есть полный мрак. Я кивнул — в смысле: пойду, не буду вам мешать, но Люси меня удержала, сказав: «Раз уж дошли до меня, так хоть выпейте рюмку», так что я сел. Люси на минуту отлучилась. Вернулась с бутылкой и тремя рюмками. «Это что?» — спросил я. «Да самогон», — ответила она. «Сливянка», — добавил муниципальный гробовщик. На вид — чистая смерть: бутыль прозрачная, этикетки нет, так оно и оказалось. В такие моменты понимаешь, что у тебя есть трубочка, называемая пищеводом, и мешочек, именуемый желудком, — от алкоголя они вспыхивают один за другим, как рождественская гирлянда; я сразу вспомнил игру «Анатомия 2000» из своего детства. То ли рюмки были крошечными, то ли мы уже были в хлам, потому что Люси еще несколько раз нам подливала (думаю, не без злорадства). Марсьяль стал весь красный, язык у него заплетался, я и представить его не мог в таком виде.
Девушка показалась мне вполне ничего, может быть, из-за спиртного. Даже демонстрировала некоторое расположение, спросила про диссертацию, задавала вопросы по теме — кстати, вполне разумные. Я спросил, не согласится ли она пройти опрос, она опять насупилась и тут же меня отфутболила:
«Вы бы лучше деда расспросили, — сказала она, — вот у кого историй хоть отбавляй. Скажи, дедуля?» Старик, спавший перед телевизором, от обращения встрепенулся и заорал: «Без меня пьете??? Наливай!» — или что-то в этом роде; но, наверное, ему не полагалось, потому что внучка пропустила его просьбу мимо ушей.
Точно так же она игнорировала и гробовщика, который методично наклюкивался и больше ничего не говорил; мне же, несмотря на водку, было как-то не по себе, к тому же пес начал подозрительно елозить по моей правой ноге; к душной атмосфере дома добавилась животная похоть, и я предпочел удалиться, горячо поблагодарив Люси за прием. Пообещал скоро вернуться и опросить ее деда, на что она улыбнулась и сказала: «Да ради бога, куда он денется». Я встал, мэр уходить вроде не собирался, он как раз наливал себе по новой, так что ушел один.
Либо мороз отступил, либо по пьяни его не чувствовалось. Во всяком случае, шел я не прямо, а немного забирая влево и постоянно царапаясь о каменные стенки. Помню, что домой добрался голодный как волк и сожрал остатки макарон. Потом взялся за Рабле, но строчки прыгали перед глазами, смысл вообще не ухватить, и я сел за компьютер.
Обязательно надо рассказать Ларе про этот странный вечер и заодно извиниться за порнуху и галиматью, не то она решит, что я просто свихнулся, насмотревшись на возбужденного кобеля. Тайна Онезима Реклю осталась нераскрытой. Ладно, проехали, теперь главные задачи на день: закончить расшифровку беседы с Матильдой и начать составлять раздел «Вопросы».
Гарсон, два аспирина.
18 декабря, продолжение
Днем кемарил в постели, включив обогрев на максимум и обложившись котами. Я дал им имена: черному — Найджел, рыжему — Барли. Не знаю, самцы они или самки, но это несущественно, я всегда считал, что семейство кошачьих гораздо меньше афиширует свою сексуальность, чем псины, — вот уж извращенцы полиморфные. Пять часов дня, уже темно. Скоро зимнее солнцестояние. Сегодня никаких встреч, только я, мои звери и «Дебри науки». Раздел «Вопросы» продвигается семимильными шагами: мне, кажется, удалось сформулировать основную гипотезу, а именно что сегодняшнее село — это зона многообразия, где реально соседствуют самые разные жизненные модели. В одном пространстве живут фермеры, молодежь, которая ездит работать в город, пенсионеры из-за границы; остается лишь выявить их взаимодействия, во-первых, друг с другом, а во-вторых, с окружающим ландшафтом. (Не терпится расспросить об этом Макса. Взгляд со стороны, особенно такой острый, как у него, наверняка даст массу ценных сведений, и вообще, злословие рождает лучших в мире информаторов, в том числе для этнологии.) Приступил к Рабле: на трезвую голову все же как-то понятней. (Отметить: местный говор очень похож на французский язык в «Гаргантюа». Мэр Марсьяль напоминает мне Пантагрюэля или Грангузье.) Надо же, совсем вылетела из головы эта история с местным аксакалом; у мэра, видимо, тоже.
Лара на связь не выходит, надеюсь, не оттого, что обиделась на мой алкоголический порнобред.
19 декабря
Проспал двенадцать часов. Легкий рост поголовья красных червей, по-видимому на фоне обогрева. Объявил им химическую войну, тактика в стиле Башара Асада, гипохлорит натрия или хлорка бытовая: враг разгромлен.
Всего четыре дня до возвращения в Париж, даже как-то боязно. Уходить с полевой площадки всегда непросто; поневоле увозишь с собой вопросы, планы, сомнения… так и тянет скорее вернуться и продолжить наблюдения. О, как долог мой путь к диссертации! Путь обратный — труднее всегда. / Не грусти, дорогая, напрасно./Ты ведь знаешь, нельзя без пруда, даже рыбку поймать из труда. / Но ее не поймать без труда, а потом лишь к тебе обязательно / Я вернусь, да-да-да, дадада! Мне кажется, голос у меня красивый. Раз уж, как говорится, странствия — школа жизни, пусть это будет эпиграфом к моей диссертации. Несмотря на все мое желание быть с Ларой, я решил вернуться сюда пораньше, 2 января. Макс очень мило предложил подвезти меня и потом встретить на вокзале, он заодно купит, что нужно, в Ниоре, куда выбирается, по собственным словам, редко. Все материалы заказывает по интернету. «Так что теперь мой лучший друг — почтальон», — с юмором отмечает он. Надо бы мне и ознакомиться с Ниором, все же центр префектуры и основной резерв рабочих мест — в основном в сфере услуг. Забавно, что я отнес этот город к категории всяких там Неверов, Вьерзонов и Гере, то есть к таким местам, которые ничего не говорят ни уму, ни сердцу и куда не особо тянет жить, но Макс уверяет, что этот городок как раз симпатичный, даже красивый: рынок, река и замок. (По сути, то же можно сказать о доброй половине префектур Франции, а в другой половине — рынок, река и собор). «Тихий» — похоже, самое распространенное прилагательное для описания таких городов. Точно, как Фуа, центр префектуры департамента Арьеж: город тише некуда. Кстати, Матильда во время интервью призналась, что почти никогда не бывает в Ниоре, по крайней мере в его центре. Ездит лишь в торговые зоны на выезде из города, где раскинулись тысячи квадратных метров ярких ангаров, под флагами всех брендов массовой торговли, — в общем, провинциальные радости. По ее словам, там можно купить все — от спортивных товаров (удочки, патроны и охотничьи жилеты) до культурной продукции (записи модных юмористов, американское кино и документальные фильмы про животных для Гари), а в городе ничего нет. Для нее город — исключительно гигантский супермаркет. Зрелища ее тоже не привлекают — в театр и на концерты она не ходит, в кино — изредка, раз в год, перед Рождеством или в само Рождество. Матильда считает, что ее спутниковый пакет намного интересней того, что предлагает городской культурный центр.
А Макс сетует на отсутствие борделя — отличный был бы повод ездить в город.
По мне, так лучше жить в «Дебрях науки», чем в белой скучной префектуре, даже если квартира в центре и с видом на замок.
Лара приняла мои извинения за те похотливые фантазии. К счастью, она отнюдь не ханжа и понимает, что экспедиционные будни порой опасны и трудны.
Программа дня: рынок в Кулонже, затем короткая дружеская беседа с мэром Марсьялем и его погребальной командой.
Нашел мопеду отличное имя — конечно же, Попрыгунчик[1].
19 декабря, продолжение
Рад, что увернулся от пьянки, а еще больше — от машины, чудом не попал под колеса. Я смог удержаться на двух рюмках, но расслабляться нельзя, иначе стану алкоголиком, а не доктором гуманитарных наук. Не говоря уже о воздействии алкоголя на вождение, все же довольно рискованное, моего двухколесного транспортного средства. Похоронное бюро находится между Пьер-Сен-Кристофом и Кулонжем, я заехал туда на обратном пути с рынка, — кстати, потрясающее место. Крытый павильон маленький, но красивый; местные огородники соседствуют с приезжими мясниками-разделочниками и мелкими производителями, торгующими козьим сыром или медом. Я с удивлением обнаружил там все ту же Люси, за прилавком с овощами, — мне показалось, овощи она продает собственные.
