Падре помолился за Молли и ее будущего ребенка, а затем потихоньку перешел к молитвам за самого Тома. Том не останавливал его, но слова молитвы его не утешали. Смолли достал из кармана Библию, раскрыл раздел псалмов и стал читать вслух двадцать третий. Том слушал, и эти слова словно омывали его. Он тоже был в долине смертной тени, устало подумал он, и завтра уйдет из нее — в смерть, в небытие, в могилу.
— Где меня похоронят? — внезапно спросил он, прервав чтение.
Падре ошеломленно умолк, но затем сказал:
— На кладбище, прямо за холмом. Вы будете не один, вы будете лежать среди своих товарищей, и вас похоронят по-христиански, это я вам обещаю.
Том медленно кивнул, больше ничего не сказав, и капеллан стал читать дальше. Он перешел к сто двадцать первому псалму: «Возвожу очи мои к горам…»
Летняя ночь была короткой, и перед тем, как солнце показалось над горизонтом, в комнату вошел охранник с едой, горячим крепким чаем и большой порцией рома.
Том лежал на кровати, закинув руки за голову и широко раскрытыми глазами глядя в потолок.
— Вот, Картер, принес тебе поесть, — сказал охранник, — но, может быть, ты предпочтешь это. — Он протянул Тому ром, а затем повернулся к капеллану. — Я буду там, с ними. Может, вы как-нибудь уговорите его это проглотить.
Принесенную еду — хлеб с маслом и ветчину — Том есть не стал, не видя в этом смысла, а ром вылил в чай и выпил залпом. Подошел к окну и постоял, глядя, как в темный двор внизу мало-помалу возвращаются утренние краски. Он услышал топот марширующих ног и резко отвернулся от окна. Слишком хорошо он знал, кто и зачем может идти сюда в такой ранний час. Он повернулся к капеллану и спросил:
— Какой сегодня день?
Смолли ответил:
— Первое августа.
Том хрипло засмеялся.
— День моего рождения, — сказал он. — Мне сегодня исполнилось двадцать три года.
Дверь открылась, и вошел адъютант.
— Пора, — сказал он.
Том протер глаза, словно для того, чтобы прогнать сон, и оказался между двумя новыми охранниками, пришедшими за ним. Снаружи ждал помощник начальника военной полиции. Двое полицейских-охранников, один впереди, другой сзади, повели Тома по переулку — от штаб-квартиры к развалинам дома в полумиле от нее. Вокруг витали запахи и звуки летнего утра. В эти минуты Том чувствовал себя таким живым, как никогда прежде. Его глаза жадно вбирали и отсвет солнца на траве, и блеск росы на паутине, а пронзительный голос жаворонка, парящего высоко в небе, напомнил ему о Молли. Том знал, что падре идет всего на шаг позади, и был рад этому. За ним шагали доктор и другие офицеры. Их сапоги гулко топали по каменистой дороге, когда процессия приближалась к месту казни. Впереди Том увидел солдат, выстроившихся по трем сторонам площадки. Они остановились на некотором расстоянии, адъютант вышел вперед и зачитал рядовому Томасу Картеру обвинение, а затем приговор. Солдаты стояли неподвижно и прямо. Не слышно было ни звука, лишь беззаботный жаворонок все выводил над ними свои трели. Затем подошел доктор и надел повязку Тому на глаза. Последним, что видел Том, было серое лицо Тони Кука, мрачно глядевшего на него из рядов.
Его провели вперед и привязали к столбу на четвертой стороне площадки. Теперь, когда момент настал, Том ощутил странное спокойствие. Он словно бы наблюдал за всем почти со стороны. Он почувствовал, как ему что-то прикололи на грудь, и знал, что это кусок белой ткани — отметка на сердце для расстрельной команды. Он слышал, как священник рядом тихим голосом читает молитвы, и, хотя не видел знака, поданного помощником начальника военной полиции, почувствовал, как падре шагнул в сторону, и понял, что это конец. Стоя с завязанными глазами, Том вызвал в воображении лицо Молли, ее смеющийся взгляд глаза в глаза, и мир взорвался залпом винтовочного огня.
Лейтенант Смолли вернулся в штаб после похорон и встретил там озабоченного капрала.
— А, вот и вы, сэр, — сказал тот. — Думаю, я должен отдать это вам, сэр. — Он неловко посмотрел на конверт в руке. — Письмо для Картера, сэр.
Смолли взял письмо и сказал:
— Спасибо, капрал. Я прослежу, чтобы его отправили вместе с другими его вещами.
Он взял и это письмо, и то, которое Том ночью написал Молли, оседлал лошадь и отправился в путь за десять миль — в Сен-Круа.
2001
22
Рэйчел долго смотрела на письмо, которое Том написал накануне казни. Слезы щипали глаза, в горле застрял комок. Так вот, значит, как. Вот что случилось с ее прадедом, Томом Картером. Его объявили дезертиром и расстреляли на рассвете. Она вновь перечитала письмо. Он держался так храбро, старался утешить Молли… Что подумала Молли, когда получила это письмо? Должно быть, она была в полном отчаянии. Рэйчел долго не могла читать дальше. Оставалось еще несколько писем, но последнее письмо Тома как-то выбило ее из колеи. Она сидела, держа в руке пожелтевший листок (но карандашные строчки на линованной бумаге были все еще четкими), и ощущала странную пустоту внутри. Знала ли бабушка, что ее отца расстреляли? Рассказала ли ей об этом ее мать? Почти наверняка нет — когда мать умерла, Роуз была еще совсем маленькой. А бабушка? Тоже, наверное, не рассказывала, ведь это делало обстоятельства ее рождения еще более постыдными, а бабушка и без того стыдилась ее. Роуз сказала, что сама не читала ни одного письма — значит, она не знает.
В поисках утешения Рэйчел сняла трубку и набрала номер Ника Поттера. Тот ответил сразу же.
— Ты занят? — спросила Рэйчел.
— Ничего такого, что не может подождать, — ответил Ник, что-то уловив в тоне ее голоса.
— Можешь приехать?
— Уже еду, — отозвался он. — С тобой все в порядке?
Рэйчел попробовала засмеяться — не получилось, и тогда она сказала:
— Да, только что узнала печальную новость, вот и все. Подумала — может, ты поднимешь мне настроение.
— Я еще у мамы, — сказал Ник. — Буду у тебя примерно через три четверти часа.
Безмерно обрадованная этой новостью, Рэйчел налила себе вина и взялась за следующее письмо. Это было письмо Тому от Молли, которая тогда еще не знала о его смерти.
25 июля
Дорогой Том,
я получила твое письмо о том, что ты арестован. Конечно, они должны поверить тебе насчет пропуска.
Бедняжка Сара только что узнала, что Фредди пропал без вести — должно быть, погиб в этой ужасной битве. Она места себе не находит. Значит, Фредди теперь не сможет подтвердить, что у тебя был пропуск в Альбер. Что же теперь с тобой будет? Наверное, тебя снова отправят на фронт, в твою часть, а значит, мне пора собираться домой. Не беспокойся обо мне. Мы все распланировали, и Сара отдала мне деньги, которые сэр Джордж прислал на дорогу домой в прошлый раз, так что тут никаких трудностей не будет. Хорошо, что мы их сохранили. Она собиралась написать обо мне отцу, объяснить все, но теперь вряд ли напишет. Они оба слишком расстроены, им не до меня. Я подумала — может, она тоже поедет со мной домой, чтобы побыть с отцом, но она говорит, что пока нет. Она говорит, что ее место здесь, в госпитале. Тут в эти дни был просто сумасшедший дом. С фронта хлынули раненые. Обычно к нам редко везут тех, кого должны отправить домой, но кругом все переполнено, так что многим здесь оказывали какую-то неотложную помощь, а потом отправляли их в Англию. Мне бы тоже нужно быть здесь, но как только мать-настоятельница все узнает, меня отправят собирать вещи.
Так что ты, дорогой Том, обо мне не беспокойся. Береги себя и знай, что мы будем тебя ждать. Я напишу снова, когда вернусь домой.
С любовью, Молли
«Как же это письмо попало опять к Молли?» — подумала Рэйчел. Очевидно, его отправили по почте, потому что оно было в конверте с маркой.
Читая письма, Рэйчел делала пометки в блокноте и теперь записала этот вопрос, прежде чем перейти к следующему конверту. Письмо было для Молли, на ферму Вэлли, подписано аккуратным почерком, который до этого Рэйчел не встречался, и на нем была французская печать. Она достала письмо из конверта и взглянула на подпись. Оно было от Сары.
