в отличие от того, который был Крузо, этот одет в яркую нейлоновую куртку, из-под которой выглядывает элегантный свитер. У Робинзона большие глаза и длинные мягкие волосы, флагом развевающиеся по ветру. Он не замахнулся на нас самодельной пикой и не прицелился из мушкета, а застенчиво улыбнулся и, протянув руку, сказал:
— Люба…
И мы вновь бредем по острову уже в обществе таинственной Любы, старательно перешагиваем через гнезда, а над нами в воздухе стоит страшный скандал. Смельчаки-топорки, посвистывая острыми крыльями, идут в настоящее пике.
— Давно вы здесь? — грустно спрашиваю Любу, помня, что несчастный Робинзон Крузо пробыл на острове двадцать восемь лет два месяца и девятнадцать дней.
— Уже два месяца.
— Надо же… И все же вам повезло — наш катер к вашим услугам!
— Что вы! — удивляется Люба. — Я здесь работаю!
— Здесь?! — в свою очередь, удивляюсь я и оглядываю остров. — А что здесь можно делать, кроме того, чтобы жечь громадные костры, пытаясь привлечь внимание проходящих кораблей!
— Работа у меня несколько иного профиля.
Тем временем скандал наверху перешел в откровенные военные действия. Топорки, войдя в пике, уже норовили клюнуть нас в шапки и ударить тугим крылом по лицу.
— Давайте отойдем подальше от гнезд, — попросила Люба. — Между прочим, прежде чем попасть сюда, мне пришлось выдержать нечто посложнее кораблекрушения, — окончить МГУ.
— И вас что, назначили работать на необитаемый остров? Хорошенькая забота о молодых специалистах!
— Не совсем так! — смеется Люба. — Я работаю в Москве, а здесь разрабатываю свою тему: экология чистиковых птиц.
Мы переглянулись, почувствовав себя Пятницами.
— Где же ваш московский дом? — спросил я.
— В Скатертном переулке, — улыбнулась Люба. — Слышали?
— Не только слышал… — пробормотал я и, наверное, побледнел — Неужели… в доме номер семь?
— Семь.
— Это судьба! — решительно сказал я. — Нам суждено было встретиться!
— Точно — судьба. Если бы не Сергей, мой муж.
— Если бы не Нина, моя жена… Пока мы готовились к нашей романтической встрече, мой сын тоже закончил университет…
— Как мы опоздали! — вздохнула Люба.
— Бедные мы, бедные! — горестно покачал головой я.
— Надеюсь, вы зайдете в квартиру напротив выпить чашечку кофе?
— А вы к нам — пиалу зеленого чая!
Буйная невысокая зелень, шершавые отвесные скалы, громадные глыбы, словно плывущие по зеркалу заливов и бухт, — все дальше и дальше уплывал от нас в океан остров Топорков… И вот уже фигурка моей соседки совсем слилась с темными замшелыми скалами, и вокруг только несметные тучи топорков, кайр, бакланов л чаек, водящих над островом свои митинговые хороводы.
Проваливаясь в водяные овраги и тяжело взбираясь на стекловидные холмы, наш катер шел по направлению к Москве.
Приходилось ли вам, дорогой читатель, бывать в глубинке?
В глубинной глубинке, в полуторах часах езды от столицы?
Был я недавно в такой глубинке, где все взбухло от дождя, где сорван дерн стальными гусеницами мощных тракторов и вместо душистых трав проклюнулись на полях колючие кинжалы камыша, где облупленный сельмаг всегда закрыт на проржавевший с времен застоя замок, где в зыбких деревеньках на утлых завалинках сидят старушки-одуванчики и жадно глядят на дорогу, на которой уж никогда теперь не мелькнет проезжий корнет, а если бы и мелькнул, то ни на кого и ни на что не загляделся бы.
Сыро, безлюдно, уныло, безнадежно.
На окраине деревеньки узенькая дорога, по которой один раз в два часа проходит резиновый автобус.
Едут куда-то за хлебом, за молоком, за спичками, колбасой и куревом, которое загадочно исчезло, едут закутанные в серые шали озабоченные женщины с сумками, едут налегке бронзоволицые, поддатые с утра мужички, кто местный, а кто невесть откуда пришедший, у всех дела, все спешат.
Вот и я дождался в единственном числе этого автобуса на заброшенной в чистом поле остановке. Последний рейс, переполненный салон, но он все же остановился, видавший виды, потемневший, в царапинах и вмятинах автобус.
Едва втиснулся я средь суровых телогреек, как мне сразу же стало не по себе.
Автобус молчал. Ни звука. Подвывал ветерок в приоткрытых, заляпанных глиной оконцах. Впившись в поручни, замерла разноликая толпа пассажиров, никто не шелохнется.
«Что случилось? — пронеслась тревожная мысль. — Ведь не могут все молчать просто так, все пятьдесят человек, как один, молчать так долго и дружно!..»
— Что случилось? — произнес я вслух, но сосед сердито потряс пальцем: погоди, мол, помолчи!
И тут из шоферской кабины донесся характерный, слегка охрипший голос Ельцина:
— Решение принято!
Шел российский съезд, и, внемля ему, бежал по разбитой российской дороге списанный автобус с усталыми от забот людьми. Последний автобус…
Родился в 1960 году на страницах «Комсомольской правды». Не участвовал. Не состоял. Родственников за границей не имею (к большому сожалению). Влиятельных друзей тоже не имею. Заводить полезные знакомства так и не научился.
На последнем хочется остановиться особо.
Состоя в студенческой самодеятельности, не разглядел в одном из веселых остроумцев будущего Президента.
Находясь в 1963 году турпроездом во Франции, был приглашен на непринужденную встречу с восходящей кинозвездой, но променял ее на беглую экскурсию в Лувр. Впоследствии звездой оказалась Брижит Бордо.
Совсем недавно, кормя голубей у Большого театра, был схвачен толпой, закружен и прижат к груди элегантного черноволосого человека, пытавшегося сесть
