Кармадон теперь висит над бездной, вцепившись рукой в корень или камень, и пальцы его вот-вот разожмутся. Следовало еще одним напряжением воли вмять, вдавить ракету в сущность Кармадона, кончить все разом. И тут Данилову стало жалко Кармадона, он выпрямился, челюсти разжал и позволил Кармадону дрожащим щитом отвести ракету в сторону.
И опять на розовой звезде вздулся желтый волдырь.
Взмокший, расслабленный, утих Данилов. Дышал тяжело. Чувствовал: Кармадон понял, что он, Данилов, пощадил его. Ему казалось, что теперь поединок мог быть и прекращен. Он свои отношения с Кармадоном выяснил, и довольно. Кармадону же следовало вспомнить о порядочности. Или хотя бы проявить благоразумие. Естественно, ни обнимать Кармадона, ни жать ему руку Данилов не стал бы, но они могли разойтись честно и навсегда.
Зашуршало в аппарате связи с секундантами. И у них в укрытии, видно, возникли мысли о примирении.
Раздался хохот. Страшный хохот, словно орудийный. Была бы розовая звезда планетой и имела бы жизнь, стекла бы сейчас вылетели там из окон, вода бы вскипела в реках и воздушные корабли потеряли бы управление. Данилов увидел: Кармадон вырос еще, вовсе стал гигантом. Волосы его посинели, весь он покрылся оранжевыми пятнами, как струпьями, когти отросли на руках у Кармадона и десятью мечами висели в черно-розовом пространстве, клыки кривые, сверкающие торчали теперь у Кармадона из пасти, и пена падала с них, да и весь Кармадон находился в какой-то зеленоватой сфере из слизи, и в слизи этой копошились, дергались, переплетались, грозили Данилову уродливые щупальца, отростки, серебристые тела, рога, присоски, молибденовые шпаги и антенны, мятые рыльца, рыбы плавали или неизвестно что, они повизгивали, позванивали, взвивались в истерике, поддерживая жуткий хохот Кармадона. Но страшнее всего был теперь взгляд Кармадона. Надменный, огненные, мертвящий. Данилов растерялся. Значит, Кармадон движение его души посчитал слабостью, пощаду воспринял как оскорбление и был уверен, что теперь его снаряд получит убойную силу. "За кого же он меня принимает? — думал Данилов. — Что он вырядился монстром или вурдалаком?" Но Кармадон действовал не так уж и наивно, имел некое представление о земных суеверных и поэтических чувствах, — смотреть на него было теперь Данилову неприятно. Жутко было смотреть. И Кармадон нажал на кнопку пуска.
Еле-еле Данилов отвел от себя ракету Кармадона. Жизнь его на этот раз висела на волоске… Об этом Данилов подумал мгновениями позже и похолодел.
Данилов расстегнул пуговицу воротника. Хотелось пить… И не было никакого желания продолжать поединок. Но что оставалось? Данилов чувствовал, что и Кармадон сейчас еле дышит, клыки и когти его исчезли, в зеленоватой сфере прекратилось копошение, лишь что-то, остывая, еще дергалось там, скрипело и клацало. А потом Кармадон вдруг стал металлический, строгих линий, будто броневик или робот.
На подготовку к выстрелу Данилов имел десять земных минут. Они истекли. Данилов надавил пальцем на кнопку.
Он думал, что, наверное, не сможет поразить Кармадона и нужно чуть-чуть расслабиться, чтобы, когда придет очередь соперника, уберечься от его ракеты. А потом, может быть, силы и восстановятся… Данилов чуть ли не развалился на зеленом жестком сиденье, ракета его шла тихо, но ровно. И вдруг Данилов скосил глаза на экран системы слежения. Белое пятно дрожало и увеличивалось на нем! Значит, вот как! Прежде чем Данилов нажал на кнопку, Кармадон послал в него ракету, не имея на это права, и ракета его была с куда более страшным зарядом, с куда более совершенной системой ускорения, нежели полагалось по условиям поединка! "Это же подлость!" — в мыслях вскричал Данилов. И опять жутко, победителем захохотал Кармадон. Данилов понял, что сейчас все кончится.
Но и он доведет ракету до цели, не простит подлости, последние усилия воли, последние усилия своей сущности вложит, вместит в движение ракеты и ее удар! И тут что-то оглушило Данилова, стало взрываться в нем, потекли цветные видения, и чьи-то лица были, и женские, сначала будто бы Наташино, а потом — Анастасии, музыка мучила Данилова болью, или это была просто боль, но тут все потеряло цвет и звук и исчезло…
22
— Данилов, извините, пожалуйста, это опять я вам звоню, Подковыров.
— Я слушаю, — вздохнул Данилов.
— А если мы изменим текст?
— Какой текст?
— Насчет императора.
— И что?
— Ну, а если он не в двенадцать будет вставать из гроба, а в час ночи? Так смешнее?
— Смешнее, — сказал Данилов и повесил трубку.
Он тут же ее поднял, чтобы Подковыров не смог пробиться к нему снова.
Данилов чувствовал себя скверно. Еле был жив. Болела голова, ныло тело, пальцы дрожали. И вдобавок ко всему была в Данилове, на правом его плече, черная дыра. Дыра потихоньку уменьшалась, шелковые нитки, оставленные ловкой иглой, стягивали ее. Поначалу черная дыра была размером с будильник, теперь же ее можно было закрыть и двугривенной монетой. Дыра не болела, а только тяготила Данилова. Она была в нем, но и как бы сама по себе. Сверху дыру заклеили прозрачным пластырем. Данилов на кухне, задумав рассмотреть дыру, осторожно оттянул пластырь. Тут все пришло в движение, все потянулось в дыру. Данилов быстро приклеил пластырь, однако одна из кухонных табуреток успела подлететь к его плечу, рассыпалась в воздухе и крошками, со свистом исчезла в черной дыре. Тут же последовали и вилки, не убранные со стола. Прочие вещи удалось сохранить. "Ну ладно, — успокоил себя Данилов, — она сама превратится в точку, а потом и вовсе затянется… Известное дело — гравитационный коллапс. " Все же ему было не по себе оттого, что на его плече начинался тоннель во вселенную, неизвестно какую, на нашу не похожую. Но каков Кармадон, коли так постарался!
Данилову стало известно и то, что исчезли совсем Синезуд и Бек Леонович. Данилов решил, что Кармадон, прежде чем совершить подлость, убрал свидетелей — секундантов. Он был уверен, что и Данилов исчезнет, вот их и убрал. Погиб домовой Бек Леонович, и выходило, что Данилов погубил его. Напрасно станут теперь ждать Бека Леоновича замурованные им жены. И восточных подруг Данилов жалел, но в них ли было дело! Эх, Кармадон, Кармадон!..
Однако как ни слаб был теперь Данилов, что бы ни ожидало его в ближайшие мгновения, он понимал, что ему следует приниматься за житейские дела. Данилов сдвинул пластинку на браслете, вернул себя в человеческое состояние. Он жив! Случай спас его, случай вернул его в существование, что ж, надо было благодарить случай — или Анастасию — и жить дальше.
Данилов решил пересмотреть бумаги, написанные им утром. Думал порвать их или предать
