Но, оказавшись за границей, понимаешь, что это уже сделано. Например, в Голливуде «русский» – это обязательно «плохой парень». Однажды в Перу я уговорил случайно встретившегося канадца пойти на Мачу-Пикчу пешком по рельсам. Там было всего-то 40 км. Но засветло мы дойти не смогли, и ночь нас застигла посреди густых джунглей, в дополнение к этому прямо на полотне стали периодически попадаться ямы – как раз ноги ломать. Канадец хмуро шел, ругаясь, что я отговорил его взять с собой фонарик, и регулярно повторял: «Теперь-то я понял, почему русские в фильмах всегда плохие парни!» До Мачу-Пикчу мы все же благополучно дошли и стали друзьями. А позднее Роб приехал в Россию и пересек всю страну от Белоруссии до казахской границы. Так он на собственном опыте убедился в том, что не стоит путать стереотипы и реальность.
Путешествуя по миру, я всегда честно говорю, что приехал из России. Даже в тех местах, где уровень знаний об окружающем мире очень низок, про нашу страну хоть что-то, да слышали.
Непременная деталь образа типичного «русского» – шапка-ушанка. В боевике «Армагеддон» даже космонавты в таких шапках. А в Новой Зеландии российские иммигранты, снимавшиеся в фильме в роли «русских альпинистов», несмотря на их бурные протесты, тоже были одеты в такие шапки-ушанки. И конечно же в России – по мнению большинства жителей Земли – всегда холодно, лежит снег, а по улицам бродят медведи. К человеку из такой «экзотической» страны относятся как минимум с интересом.
Английский язык – самый распространенный язык интернационального общения. Для туристов его достаточно – им приходится общаться только с гидами, портье, стюардессами и официантами, которые по определению должны хоть немного знать английский. А вот путешественники и бэкпакеры чаще всего общаются с простыми местными жителями, живущими вдали от туристических центров. Ждать от них знания английского языка не приходится. Если вы планируете пробыть в стране достаточно долго, то нужно выучить хотя бы несколько наиболее распространенных слов и выражений. Это, конечно, требует определенных усилий. Например, за три месяца в Таиланде я так и не смог с первой попытки правильно произносить слово «Русиа». Каждый гласный звук в тайском языке имеет четыре тона, которые для нашего уха практически неразличимы. А в слове «Россия» аж три гласные буквы! В Китае я даже не пытался говорить – максимум «ни хао» (здравствуйте), а с местным населением общался с помощью русско-китайского разговорника. Найдя на русском языке подходящую фразу, я показывал соответствующую ей строчку иероглифов (когда пытался прочитать транскрипцию, все равно меня не понимали). Китаец, если ему нужно было ответить, делал точно так же – искал фразу на китайском и показывал мне ее аналог на русском. В процессе использования разговорника выяснилось, что он на путешественников не рассчитан. Фразы сплошь типа «Мы хотели бы заключить взаимовыгодный контракт с вашим заводом» или «Мне шампанское с омарами в номер люкс». И даже когда один дружелюбный китаец пригласил в ресторан пообедать, он не нашел ничего более подходящего, чем: «Я могу порекомендовать вам фирменное блюдо», а затем, заметив по недоуменному выражению моего лица, что я тоже могу много чего «порекомендовать», нашел другую – еще более двусмысленную фразу: «Обедали ли вы уже сегодня?» И было совершенно непонятно, что отвечать – «да» или «нет»?
Эти мучения привели к созданию бумаги, которая получила название «дадзыбао» (так в революционном Китае назывались вывешиваемые на стенах листовки). Найдя англоязычного китайца, я попросил его написать на китайском языке несколько фраз, в которых вкратце рассказывалось, кто я такой, зачем приехал в Китай и какая помощь мне может потребоваться. И сразу пошло легче. Оказалось, например, что с помощью «дадзыбао», в котором написано, что ты «великий друг китайского народа», приехавший в Китай для изучения культуры и последующего написания книги (естественно, все – с моих же собственных слов), можно бесплатно входить во все музеи и даже, чаще всего бесплатно, пользоваться паромами или городским общественным транспортом.
Хотя позднее такие бумаги стали делаться и на других «экзотических» языках, за ними сохранилось название «дадзыбао».
Олег Матвеев в Марокко с успехом применял «дадзыбао» на арабском языке. Зайдя в кафе, он заказывал чашку кофе и платил за нее. Затем, когда бармен начинал приставать к нему с расспросами на арабском языке, он показывал свою бумагу, в которой было написано, что он студент из России, путешествует практически без денег, полагаясь на гостеприимство местных жителей. После этого бармен возвращал полученные за чашку кофе деньги и добавлял от себя булочку с бутербродом.
Средства массовой информации постарались создать образ типичного туриста – летающего самолетом, по городу разъезжающего на такси, ночующего в отеле и обедающего в ресторане. В бедных странах именно такими представляют всех иностранцев – богатыми, привередливыми и расточительными. Русские же бэкпакеры явно не соответствуют такому образу – они не ночуют в отелях, не питаются в ресторанах. Объяснить же местным жителям преимущества такого оригинального способа путешествий – да еще и при плохом знании ими английского языка – практически невозможно. На вопрос: «Почему вы не идете ночевать в отель?» – зачастую нельзя сказать ничего более вразумительного, чем «ноу мани» (нет денег). Но редко кто удовлетворится таким простым ответом. Чаще всего людям хочется узнать логическую взаимосвязь явлений – цепь причин и следствий. Поэтому обязательно возникает следующий вопрос: «А почему у вас нет денег?» Как правило, тут же и подсказывают разумный – вписывающийся в их картину мира ответ: «Вас что, обворовали?» Вспомнив инфляцию 1990-х гг. и дефолт 1998 г., любой россиянин вправе ответить: «Действительно, обворовали». Естественно, следует вопрос: «А где?» Для тех, кто не найдется что придумать, сами же местные жители и подскажут ответ. Как правило, в каждом регионе есть своя «Одесса», где обворовывают почти всех. Так, «воровской столицей» Юго-Восточной Азии считается Бангкок, Южной Америки – Лима и Рио-де-Жанейро, а в Северной Америке запросто ограбить могут в даунтауне любого крупного города. Так местные жители сами же и придумывают легенды, оставляя путешественнику возможность только поддакивать и утвердительно отвечать на риторические, по своей сути, вопросы.
Легенды об «обворованных» составляют целый пласт народного фольклора и постоянно циркулируют, обрастая все новыми подробностями. Но не стоит относиться к ним, как к объективному описанию криминальной ситуации. Вы можете себе представить, что где-нибудь в российской глубинке вам встретится американец не миллионер – как все без исключения жители США (с точки зрения обывателя, чересчур подверженного американской пропаганде)? Конечно, не можете. А если его обворовали? Так это же совсем другое дело. Такого человека нужно обязательно напоить, накормить и домой пригласить. Чему же удивляться, что, оказавшись в какой-нибудь дальней африканской стране, где «белый человек» по определению должен быть миллионером, приходится идти на уступки распространенным в местном обществе представлениям о жизни.
В западных странах полицейские уважительно относятся ко всем. В странах Азии, Африки и Латинской Америки полиция зачастую бывает коррумпированная, агрессивная и безжалостная – по отношению к местным жителям. Но при этом полицейские предупредительно и даже дружественно относятся к иностранным туристам.
Один мой знакомый, канадский велосипедист Роб Кассибо, оказался в России нелегально. Нет, он не переползал ночью контрольно-следовую полосу и не перекусывал ножницами колючую проволоку. Он въехал на своем велосипеде по Минскому шоссе. В паспорте у него была белорусская виза со штампом о въезде со стороны Литвы и российская виза. Но на пограничном переходе российские пограничники так ему обрадовались, что даже не стали проверять документы: «Давай, Канада, проезжай! Счастливого пути!» Добравшись до Москвы, Роб сходил в канадское посольство, перепугав всех посольских работников. Они стали уверять, что после первой же встречи с российским милиционером он окажется в тюрьме, и надолго. Непонятно, что можно было предпринять в такой ситуации. Дело в том, что выехать назад в Белоруссию и затем попытаться въехать назад в Россию уже легально возможности не было – срок действия белорусской визы к тому моменту уже закончился. Впереди было 10 тыс. км российских дорог, где на каждом посту могли проверить документы и задержать как нелегала. Насколько мог, я попытался его успокоить, уверяя, что в России к канадцам, да еще и на велосипеде, полицейские относятся лучше, чем к своим согражданам. Так и оказалось. Как писал мне Роб с маршрута: «Никто ни разу даже не спросил у меня паспорт! Все полицейские меня радостно приветствовали, а к себе на пост приглашали только для того, чтобы напоить чаем с печеньем!»
