В 1929 г. земли в селе Романово выделили профсоюзам врачей и учителей. Образовавшиеся огородные товарищества стали первыми в Ленинграде и просуществовали до конца 1970-х гг.
В 1930 г. местность перешла к Московскому району, а в апреле 1936 г., после образования Фрунзенского района, село Рылеево вошло в его состав.
Во время блокады поселок Рылеево оказался в непосредственной близости от линии фронта и подвергался обстрелам и бомбежкам. Здесь находились воинские части и танковая ремонтная мастерская, проходили подготовку солдаты перед отправкой на фронт.
Основные постройки села Рылеева, судя по всему, находились на пересечении нынешних Южного шоссе и Софийской улицы, на месте современной Гамбургской площади и на Байкальской улице, проходившей на запад от излучины Черной речки (на месте домов № 27-31 по ул. Турку и здания администрации Фрунзенского района). На предвоенной и послевоенной картах в Рылееве указано 16 дворов. Ниже по течению Черной речки находились угодья организованного в начале 1930-х гг. колхоза (совхоза). Разные источники по-разному упоминают его название: колхоз имени Тельмана, совхоз «Ударник» треста пригородных совхозов Московского района. Главные совхозные постройки находились на Пензенской и Очаковской улицах. Последняя повторяла трассу современной Будапештской улицы и, переходя в Байкальскую улицу, вела в Рылеево.
Село Рылеево на карте Ленинграда, 1933 г.
«Свое существование село Рылеево и совхоз (тогда он именовался отделением „Ударник“ совхоза Ленсоветовский) прекратили в начале 1960-х гг. с началом массового жилищного строительства, – отмечает краевед Денис Шаляпин. – До конца 1970-х гг. можно было видеть остатки совхозных теплиц, располагавшихся вдоль улицы Фучика, в районе больницы скорой помощи».
От совхоза остался яблоневый сад. Это неофициальное, народное название сквера, расположенного вдоль Белградской улицы от улицы Турку и ограничиваемого домами № 16, № 20, корп. 1 по Белградской улице и недавно построенным домом № 26, корп. 9. Плодовые деревья принадлежали прежде совхозу «Ударник».
В конце 1960-х гг. территорию облагородили: сделали дорожки, установили скамейки. Затем более двадцати лет парком никто серьезно не занимался. Несмотря на это, яблоневый сад пользовался большой популярностью в любое время года…
Яблоневый сад, сохранившийся от совхоза «Ударник». Фото Дениса Шаляпина, май 2007 г.
Сохранилось от совхоза и несколько трехэтажных домов, построенных в 1950-х гг. Они находились тогда на Алмазной и Пензенской улицах – ныне это корпуса 3, 4, 5 и 6 дома № 2 по улице Турку. Что же касается села Рылеево, то от него не осталось ничего. «Пожалуй, единственное косвенное напоминание об этом селе – это дот, сохранившийся со времен Великой Отечественной войны и находившийся у Байкальской улицы, – констатирует Денис Шаляпин. – Топоним „Рылеево“ практически исчез – его поглотил топоним „Купчино“».
Одна из достопримечательностей современной Гражданки, точнее, ее «фешенебельной» части, – район малоэтажных домов у пересечения проспектов Науки и Гражданского, рядом со станцией метро «Академическая». В народе эти дома, возведенные на рубеже 1950 – 1960-х гг. методом «народной стройки», называют «самстроем», поскольку их возводили сами будущие жители – то есть «сами строили». (См. фото на следующей странице.)
Любопытно, что «самстроевские» дома возводились не в чистом поле, а как бы на задворках Русской Гражданки, чуть далее, почти без перерыва, перетекавшей в деревню Ручьи. Да и сами дома «самстроя» имели нумерацию по Русской Гражданке. Кроме того, между жителями «самстроя» и местными жителями завязывались различные, чаще всего экономически взаимовыгодные, отношения: многие «самстроевцы» покупали у обитателей Русской Гражданки свежее парное молоко.
Жители «самстроя» с иронией называли себя именем «Самара» – производное от слов «сами работали».
Так жители Невской заставы называли одно из самых запущенных мест в селе Смоленском за Невской заставой. Ныне это район проспекта Елизарова и улицы Ткачей, а также проспекта Обуховской Обороны между объединением «Невский завод» (бывшим Семянниковским) и улицей Крупской (бывшей Московской).
Места здесь считались трущобными и крайне неблагополучными – грязные улицы, подтопленные дома, антисанитария. Здесь над заболоченными местами, над ямами, заполненными водой, строились дома на сваях, в которые приходилось взбираться по хлипким подмосткам. Ямы постепенно заполнялись мусором или шлаками, а также сухими отходами производства заводов и конюшен.
«На пустырях села Смоленского недавно с американской поспешностью вырос громадный поселок, названный „Сахалином“, – говорилось в августе 1904 г. в „Петербургском листке“. – Нравы здесь действительно „сахалинские“. Разнузданная фабричная молодежь и бездомно-вороватые обитатели тамошних „постоялок“ постоянно держат мирных обывателей, как говорится, „в осадном положении“.
По вечерам опасно ходить по улицам. Ночные сторожевые дозорщики исполняют свои обязанности крайне небрежно… „Постоялки“ – сущее зло для мирных „сахалинцев“. Они возбуждали, но безуспешно, ходатайство об их закрытии. Пора бы на эти вертепы обратить серьезное внимание».
Так в XVIII – XIX вв. называли район между Сампсониевским проспектом и набережной Большой Невки, где зарождалась петербургская сахарная промышленность. Еще в 1718 г. на Выборгской стороне московский промышленник Павел Вестов построил первый Сахарный двор. На этом предприятии работали всего два мастера, четыре подмастерья и восемь наемных работников.
Вид на «самстрой» со стороны новостроек на углу улицы Софьи Ковалевской и проспекта Науки. От улицы Софьи Ковалевской «самстрой» отделен ручьем – притоком Муринского ручья. Во время дальнейшей застройки района эту протоку засыпали. Фото О.Н. Чурьяковского. 1965 – 1966 гг.
Сахарная традиция этого места продолжалась и позже. В 1850 г. здесь возвел корпуса сахаро-рафинадного завода Матвей Егорович Карр, в 1862 г. это предприятие купил другой известный столичный сахарозаводчик – Леопольд Георг Кениг. Он – «русский немец» из Петербурга, в России его звали Львом Егоровичем. Перед тем как продать свой завод Кенигу, Карр из последних сил упорно конкурировал с ним и был одним из последних его соперников-«рафинеров» в Петербурге.
В руках Кенига завод вырос до огромных размеров и создал себе незыблемую репутацию на рынке умелой постановкой дела и доброкачественностью выпускаемых продуктов. Фирма Кенига не раз участвовала в престижных всероссийских и мировых выставках, где получала серебряные и золотые медали, а в 1897 г. на Художественно-промышленной выставке в Стокгольме королем Швеции и Норвегии Оскаром II ей было пожаловано звание Поставщика Его Величества…
До сих пор о сахарозаводческой истории этого места напоминает название Сахарного переулка, который проходит между Большим Сампсониевским проспектом и Оренбургской улицей.
Так называется новый городской район на севере Петербурга рядом с промзоной «Парнас» и одноименной станцией метро. С западной стороны его границей являются Шуваловский парк и поселок Торфяное; с северной стороны – садоводство «Климовец»; с восточной – проспект Энгельса. Сегодня «Северную долину» можно увидеть пока только на картах, проектных эскизах и чертежах. Однако же пройдет всего несколько лет – и он станет реальностью. Будем надеяться, что этому проекту повезет больше, нежели подобным проектам вековой давности – «Царскому городку», «Новому Петербургу» и другим…
Значительную часть территории, отведенной под строительство «Северной долины», еще с 1920-х гг. занимали торфоразработки. В те годы добыча торфа активно велась во многих местах Ленинградской области. Вопрос об использовании торфа для нужд города не раз ставился еще до революции в связи с постоянным «вздорожанием» цен на дрова. «Некоторые города разрешили уже дровяной кризис легко и просто путем утилизации торфяных болот, – говорилось в одной из газет, – их примеру должен последовать и Петербург. Он может заготовить огромное количество „черных дров“».
Как отмечалось в путеводителе Н.Х. Виленской и В.Н. Клычина «На лыжах по окрестностям Ленинграда», изданном в 1930 г., Шуваловские торфяные разработки принадлежали Ленгосторфу. «На производстве „Шувалово“ занято 269 человек. Но зимой всякая жизнь здесь замирает, так как на торфоразработках работы производятся только летом, когда к этим местам стягивается несколько сот рабочих. Часть их работает по прокладке осушительных канав, другая – при машинах, которые ставятся на болоте для добычи, резки и спрессовки торфа. Среди сезонников много женщин. Единственная работа, которую туристу интересно наблюдать и зимой, – это перевозка, а главное погрузка сухого торфа, превращенного просушкой в ценное топливо из черной, грязной, добытой из болота массы. Аккуратные кубики горючего материала погружаются (частично при помощи машин) в небольшие, имеющие специальное устройство вагоны и затем отвозятся к работающим на торфе заводам»…
