И. Кравченко - Рейксмузеум Амстердам

На представленной картине изображены живописно стоящие в вазе цветы: пионы, маки, гвоздики, ирисы, тюльпаны, нарцисс. Большинство из них полностью раскрылось и пребывает в восхитительном состоянии равновесия, являя миру свою полуденную красоту. Нежные вьюнки обвивают сильные стебли, колосья щетинят усики. Здесь же ползают и летают осы и мухи, сидит большая бабочка и любопытная улитка свесила рожки, словно желая рассмотреть со всех сторон большой красный цветок. Но в стороне от этого великолепия лежат карманные часы с голубой лентой, напоминающие о течении времени, и сами срезанные цветы, которые, увы, недолговечны, намекают на то, что все проходит.

Однако в Голландии оттого и были так популярны цветочные натюрморты, что жители этой страны, одни из самых культурных в ту пору, знали: наиболее ценное в жизни — это вещи невесомые, духовные, поэтому любовь, веру, дружбу, знание и истину они искали в первую очередь.

Основной темой в творчестве Рембрандта был человек — это божественное начало, помещенное в земную оболочку. Художник пристально вглядывался в его естество и оттого оставил такое количество портретов, в том числе и своих собственных: в ком он мог искать ответы на самые волнующие вопросы, если не в себе самом? В результате мастер запечатлел себя более чем на восьмидесяти картинах, рисунках и офортах.

В данном автопортрете, одном из ранних и небольшом по размеру, Рембрандт отобразил свой горячий и пытливый взгляд. Волнению, которое чувствуется в этом юноше, словно вторят пышные вьющиеся волосы. На лице изображенного играет молодой румянец, хорошо заметный потому, что щека портретируемого освещена. Светотень, ставшая едва ли не главным выразительным средством в живописи автора, здесь еще является предметом его опытов, и вполне удачных: художник сумел передать характер модели, чье лицо находится в тени. В дальнейшем он, работая над портретами, помещал и себя, и других на свету и создавал впечатление, будто сияние исходит от людей.

Портрет своей возлюбленной Рембрандт написал в годы, когда его жизнь складывалась счастливо. Одним из источников счастья была Саския, племянница амстердамского торговца картинами, в доме которого жил тогда художник. В момент создания этой работы девушке было двадцать лет.

Из полутьмы выступает нежное лицо с живыми карими глазами. Трепетное письмо мастера передает и шелковистость белой кожи с девичьим румянцем, и пушистость волос, и прелесть всего облика. Рембрандт, питавший пристрастие к изображению людей в фантастических одеяниях, представил Саскию с необычным для своего времени покрывалом на голове. Он тщательно отобрал детали, они подчеркивают нежность и красоту молодой женщины: тонкая диадема в прическе, тускло мерцающее жемчужное ожерелье, простая и изящная сережка, вышивка цвета старинного золота по вырезу темного платья. В данной картине видны особенности, которые будут свойственны портретам Рембрандта: ничто не отвлекает внимания зрителя от лица человека, образ создается при помощи тончайшей живописной ткани, причем в лепке формы большую роль играет свет, и, главное, здесь нет самодовлеющих приемов — только искренность в отношении к модели.

Живописец и его возлюбленная поженились спустя год после написания картины. С тех пор Саския в течение почти десяти лет, до своей ранней смерти, была музой художника, он оставил немало ее изображений.

Рембрандт часто обращался к сюжетам из Ветхого Завета, дававшим богатую пищу его художническому воображению. Человеческая жизнь, со всем ее земным прахом, но окрашенная и приподнятая постоянным присутствием Бога, — вот тема библейских картин мастера. В данной он изобразил Иеремию, оплакивающего разрушенный, как и предсказывал пророк, Иерусалим.

Пророк сидит на каменистом склоне, позади которого видны развалины города. Удивительно, как еще молодой живописец — Рембрандту на момент создания работы было двадцать четыре года — сумел передать усталость и отчаяние пожилого человека, чувствующиеся в отяжелевшей фигуре Иеремии, в том, как он подпер рукой голову, в невидящих от слез глазах. Это один из тех ранних образов старых людей, которые автор писал до конца своих дней, любуясь старостью как кладезем красоты и знаний. Иеремия Рембрандта мудр и красив, на его облике лежит отсвет божественного сияния.

Изображенная на данной картине Рембрандта пожилая, погруженная в чтение Библии женщина — это пророчица Анна. В Евангелии от Луки, в том месте, где повествуется о принесении Иосифом и Марией Младенца Иисуса в храм, сказано, что она была «вдова лет восьмидесяти четырех, которая не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь. И она в то время, подойдя, славила Господа и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме» (Лука, 2:37–38).

Рембрандт представил праведную Анну в современной художнику одежде, но в головном уборе восточного типа, вышитом золотой нитью. Освещенная рука, изображая которую мастер передал морщины и голубые прожилки, настолько трепетна и одухотворенна, что «говорит» о персонаже не меньше, чем лицо праведницы, находящееся в тени. В ранний период творчества, когда и была написана работа, Рембрандт изучал возможности света и тени, знание которых пригодилось ему в дальнейшей работе.

Предполагают, что в образе Анны запечатлена мать живописца: изображенная похожа на нее внешне, об этом можно судить по портретам женщины, созданным сыном и его учениками. К тому же живописец во многих картинах представлял близких различными историческими, мифологическими и библейскими персонажами, словно примеряя на простых людей великие судьбы.

Рембрандт создал большое количество пейзажей, как живописных, так и графических. Почти все они полны драматизма, присутствующего и в других картинах мастера зрелого периода.

Здесь изображена природа в начале грозы. Яркая вспышка неведомого света озаряет кусок пейзажа, который вот-вот будет поглощен тьмой от затягивающих небо, висящих клоками страшных туч. Световой поток, вырывающий из мрака предметы и людей, был характерен для живописи художника, на этом противопоставлении он создавал свои работы. Слева изображены путники, которые вылезают из телеги, спеша укрыться от непогоды в таверне, люди, плывущие в лодке, причаливают к берегу. И только один человек, подходящий к мосту, продолжает свой путь, идя навстречу грозе. Но край тучи обрызган отсветами невидимого небесного сияния, и эти оранжевые сполохи веселят душу.

В те времена в окрестностях Амстердама не было таких каменных мостов. Вероятно, автор увидел его в окружении деревьев на гравюре Яна ван де Велде и обыграл это изображение в своем пейзаже, реалистическом и фантастическом одновременно. Картина рождает ощущение волшебства, а люди на ней словно олицетворяют различные человеческие состояния перед лицом стихии. Из них лучше всего виден упрямый путник — воплощение человеческой сути Рембрандта.

В Голландии, где был силен дух коллективизма, представители различных обществ любили заказывать художникам групповые портреты. Такой заказ от корпорации амстердамских стрелков получил и Рембрандт, ему заплатили немалую сумму — 1600 флоринов. Всего предстояло запечатлеть восемнадцать человек стрелковой роты, находившейся под командованием капитана Франса Баннинга Кока. Живописец обманул ожидания добропорядочных бюргеров, и в результате на свет явилось необычное полотно.

Каждый из заказчиков таких портретов хотел видеть себя изображенным в наиболее выгодном свете. В центре автор представил командира и лейтенанта Виллема ван Рейтенбурга, но остальных разместил в соответствии со своим замыслом. Рота не просто позирует: члены корпорации выступают в поход против неприятеля, хотя на большинстве изображенных — нарядная, больше подходящая для пирушки одежда. Капитан отдает приказание лейтенанту, барабанщик бьет в барабан, и все участники сцены находятся во взволнованном состоянии. Движение, которым охвачено все, вот-вот выплеснется за пределы работы, туда, куда указывает рука командира и направлена алебарда лейтенанта. Рембрандт добавил в картину выдуманных персонажей, прежде всего девушку-карлицу в золотистом платье и с курицей у пояса, озаренную ярким лучом света. Что это за персонаж и зачем он здесь, неизвестно: скорее всего, героиня нужна была художнику в качестве светового пятна, перекликающегося с фигурой Ван Рейтенбурга. Кроме того, это порождение фантазии мастера усиливает ощущение волшебства, которое вызывает картина.