К постоянным экспозициям относятся «История и культура Мюнхена от его основания до наших дней»; «Национал-социализм в Мюнхене»; «Коллекция музыкальных инструментов»; «Коллекция кукол и история местного кукольного театра»; «Коллекция фотографий»; «Музей истории кино». В постоянной экспозиции «Чисто по-мюнхенски» представлен обзор истории мюнхенской городской культуры, начиная от легенды об основании города и до наших дней.
Раздел «Национал-социализм в Мюнхене» посвящен вопросу о том, как могла такая поначалу незначительная партия, как НСДАП (национал-социалистическая рабочая партия Германии), основанная в 1920 году в мюнхенской пивной «Хофбройхаус», привести Европу к новой мировой войне.
Мюнхен печально знаменит как родина нацистской партии. Здесь Гитлер начинал свою политическую карьеру, были написаны расистские и военные программы, планы ликвидации политической оппозиции и нежелательных тенденций в искусстве.
С 1933 года Мюнхен был объявлен столицей германского искусства. Правящие круги Третьего рейха организовали передвижную выставку «Дегенеративное искусство». Она была открыта в июле 1937 года в Мюнхене и колесила по Германии до апреля 1941-го. Гитлер решил, что в рейхе не должно быть места экспрессионизму и модернизму, а в целом искусство авангарда было признано «дегенеративным». Передвижная выставка включала около пяти тысяч картин, представлявших собой образцы «дегенеративного искусства», куда вошли работы Пикассо, Матисса, Шагала, Архипенко и многих художников-евреев. Экспозиция сопровождалась лозунгами и комментариями: «Намеренный саботаж немецкой обороны», «Сумасшествие становится творческим методом», «Оскорбление немецких женщин» и прочими. Для выставки истинно германского искусства нацистские власти построили в Мюнхене «Дом искусств».
«Коллекция кукол и история местного кукольного театра» рассказывает об истории появления кукол и кукольных представлений в Мюнхене, знакомит с кукольными театрами и куклами разных стран мира. В разделе, посвященном балаганному искусству, можно увидеть реквизит, который использовался на ярмарках для увеселения публики.
На пятом этаже находится «Музыкальная коллекция», в которую вошли примерно 2000 инструментов с четырех континентов. Специальное место здесь отведено под механические музыкальные инструменты и уникальный оркестрион — механический музыкальный инструмент, приспособленный для имитации звучания оркестра.
Музей кино посвящен немецкому и баварскому кинематографу. Любители кино могут увидеть редкие киноархивы из фондов Музея кино, прежде всего восстановленные немые фильмы.
В Готическом зале находится жемчужина коллекции Городского музея — знаменитые «Танцоры мориски» Эразмуса Грассера (1480 год), когда-то украшавшие Танцевальный зал в Старой ратуше (сейчас там выставлены копии). Мориска (в переводе с итальянского — мавританская) — танец XIII-XVI веков, воспроизводящий битву между христианами и маврами, один из старинных и самых распространенных в Средние века. Исполнители мориски состязались в импровизации: вводили любые движения и переходы. Стараясь остаться неузнанными, они мазали лицо мукой или сажей, выворачивали одежду наизнанку. Со временем к танцовщикам прибавились певцы, пояснявшие сюжет.
Когда-то «Танцоров мориски» было 16, но шесть из них потерялись, так что сейчас в музее можно видеть только десять. Изумляют разнообразие поз, живая мимика, ритмичность и своеобразная красота движений. По обычаям того времени мужчины принимали в танце усложненные позы, привлекая внимание дам элегантными жестами.
Копия танцоров мориски работы Эразма Грассера выставлена в ГМИИ им. Пушкина в Москве.
Об Эразме Грассере известно еще меньше, чем о Йорге Хальспахе-Гангофере. Предположительно он учился ремеслу в Амберге, известном своими резчицкими школами. Амбергская церковь святого Мартина находилась тогда в разгаре строительства, и для резчиков с каменщиками работа была в изобилии.
Первое упоминание об Эразме Грассере появляется в архивах гильдии скульпторов, или гильдии святого Луки в 1474 году. Согласно этой записи, на протяжении шести лет Грассер провел в Мюнхене в качестве подмастерья и только потом был произведен в мастера. Гильдия его дарований не оценила: в записях он значится как «странный и лукавый мальчишка», к тому же резьбу его находили недостаточно тонкой. Причиной такой придирчивости была, видимо, извечная профессиональная зависть, не чуждая ни мастерам XV века, ни нашим современникам.
Первые его работы, получившие признание и приобретенные городом, — резные гербы. После этого заказы, видимо, поступают регулярно. В период с 1470 по 1474 год архитектор Хальспах привлекает молодого резчика к оформлению Танцевального зала в Старой ратуше. Трассер принял заказ, получил аванс и исчез, а когда городские власти уже начали терять терпение, предъявил 16 изумительных резных фигурок танцоров в половину человеческого роста, прославивших его в веках как величайшего баварского скульптора поздней готики. Созданные в XV веке, они выглядят как живые.
После того как фигурки были установлены в Танцевальном зале, а на Грассера посыпались заказы, по Мюнхену стали ползти всевозможные слухи, домыслы, легенды. Фигурки так и дышали жизнью, казалось, еще чуть-чуть — и они спрыгнут со своих мест и пустятся в пляс. Вдохновленные деревянными танцорами, многие знатные дома Баварии устраивали костюмированные танцевальные приемы, а старые признанные мастера смотрели на выскочку-новичка с большим подозрением и завистливым беспокойством. В тот период резчики в основном вырезали фигуры святых и портреты знати, а не каких-то странных плясунов. Видимо, в период внезапной известности Грассера зародились легенды о танцорах мориски.
Как гласит одна из легенд, Грассер, получив аванс за оформление танцевального зала, долго не мог придумать ничего вразумительного. Будучи легкомысленным малым, он предался всевозможным развлечениям и проводил время в кабачках. Но деньги таяли, и мысль о несделанном заказе угнетала его, как бы он ни старался ее отогнать. Тогда он заперся в своей комнате, набрасывал эскизы и рвал их один за другим. Заказ оказался ему не по зубам. И зачем только он согласился его взять?
Однажды в отчаянии он отправился бродить по городу и сам не заметил, как забрел в какое-то незнакомое место. Спросить дорогу было не у кого: во всех домах был уже погашен свет. Грассер брел наугад, пока не увидел наконец ярко освещенные окна дома, в котором играла музыка и слышался звонкий смех. Он подошел к воротам, но никак не решался постучать: дом был слишком роскошным, а он пришел среди ночи, чтобы нарушить веселье хозяев!
Вдруг кто-то хлопнул Грассера по плечу. Он обернулся — перед ним стояли двое: нарядная молодая дама и человек, одетый шутом.
— Пойдем с нами, незнакомец, — сказал шут. — У нас сейчас бал, и мы рады любому гостю.
Грассер обрадовался, поблагодарил и вместе со своими спутниками вошел внутрь.
Бал был в разгаре. Одетые в карнавальные костюмы гости плясали, музыканты не умолкали ни на минуту, и один танец сменялся другим. Движения танцоров были плавными и грациозными, и Грассер залюбовался ими, забыв обо всем.
— Ты тоже должен танцевать, — сказала ему дама, пригласившая его. — Я тебя научу.
Она положила руки Грассеру на плечи, и он, никогда не танцевавший, вдруг сам по себе стал плясать так, будто делал это всю жизнь. Он танцевал и танцевал, прерываясь только чтобы отпить вина или отведать какое-то блюдо, и так увлекся, что даже не спросил, по какому случаю бал и кто хозяева. Под утро гости стали расходиться, а дама, пригласившая его, сказала:
— Приходи через неделю, я буду тебя ждать.
С этими словами она повела его к двери
и выпустила на улицу.
— Поверни направо и сразу найдешь дорогу, — сказала его спутница. На прощание она нежно обняла и поцеловала его.
Усталый Грассер едва добрался до дома и сразу заснул. Проснувшись, он начал делать зарисовки, вдохновленный ночными танцорами. Вот шут, вот его дама, мавр в чалме… Через день он начал вырезать первую фигурку и закончил ее на удивление быстро. Выглядела она как живая — это была его ночная спутница. А через неделю ноги сами принесли его к дому, где он нашел наконец вдохновение.
Так и повелось: неделю он работал, одну ночь предавался веселью, и резьба стремительно продвигалась. Но вот что странно: Грассер помнил, что всю ночь не только плясал, но и разговаривал с дамой-хозяйкой и ее гостями, но о чем и как их зовут, наутро вспомнить не мог, как ни старался.
Между тем друзья заметили в нем перемену. Грассер сильно исхудал, одежда висела на нем мешком, и хотя они видели, что заказ движется к концу, но состояние друга показалось им опасным. На вопрос, куда он ходит ночью раз в неделю, он отвечал уклончиво: Грассеру хотелось сохранить в тайне свои ночные развлечения — ведь он черпал в них вдохновение. Он говорил лишь, что посещает бал в богатом доме. Чем больше танцующих фигурок появлялось из-под его резца, тем меньше силы оставалось в резчике, но он, казалось, ничего не замечал. Когда их стало 16, друзья решили выследить, куда он ходит по ночам. Потихоньку они направились следом, так, чтобы он их не заметил.
