Особым «припетербургским» крестьянским миром являлся Санкт-Петербургский уезд, включавший многие ближайшие к столице территории. Он граничил с Выборгской губернией, а также с Шлиссельбургским, Петергофским и Царскосельским уездами и насчитывал в своем составе около двух десятков волостей. Среди них – Белоостровскую, Вартемякскую, Куйвозовскую, Лемболовскую, Московскую, Муринскую, Ново-Саратовскую, Парголовскую, Полюстровскую, Сестрорецкую, Среднерогатскую, Стародеревенскую и др.
Как отмечалось в «Памятной книжке С.-Петербургской губернии на 1905 год», сельское хозяйство не составляло главного занятия населения уезда. Вместе с тем, по данным той же «книжки», некоторые отрасли сельского хозяйства получили довольно широкое развитие в северной части уезда – благодаря удобству сбыта результатов труда в столицу. К этим отраслям относились травосеяние, огородничество (парниковое и тепличное), а также ягодное хозяйство и садоводство, наиболее процветавшие в Усть-Ижоре и Рыбацком. «Главнейшим занятием местных жителей» служило молочное хозяйство.
В Стародеревенской и Сестрорецкой волостях широкое распространение получило рыболовство. Рыболовством занимались также в Рыбацком, где жило много коренных рыболовов, и даже в черте города и в его ближайших окрестностях.
Большой заработок крестьянам Санкт-Петербургского уезда, преимущественно его северной части, давал ломовой и легковой извоз. Немалый доход приносил особенно распространившийся к концу XIX века дачный промысел – деньги поступали как от сдачи дач внаем, так и от различных услуг, оказываемых дачникам. В Муринской волости в большом количестве заготавливались веники для столичных бань, а также метлы.
Занимались также уездные крестьяне разносной и развозной торговлей – из-за близости к столице и при летнем обилии дачников, а кроме того – драньем ивовой коры и плетением корзин. Кое-кто нанимался в поденщики – в качестве чернорабочих на фабриках и заводах, расположенных в южной части уезда. Отдельно от других промыслов стоял «питомнический», связанный со взятием на воспитание «питомцев» Воспитательного дома. Впрочем, этому уникальному явлению посвящена отдельная глава данной книги.
Большое внимание в «Памятной книжке С.-Петербургской губернии на 1905 год» уделялось кустарным промыслам, которыми занимались жители уезда. В ближайших предместьях Петербурга – на Большой и Малой Охте – процветали столярное и бондарное дело. Столярные изделия охтенских мастеров (они обычно сбывались торговцам мебели, особенно – в Апраксин двор) отличались высоким качеством. «Их столярные заказные изделия настолько хороши и чисто выполнены, что даже лучшими столичными фабрикантами они охотно выдаются за свои», – уведомляла «Памятная книжка».
На Пороховых заводах и в селении Исаковка, близ Большой Охты, сосредоточивался токарный промысел. Там выделывалось больше всего рукояток для разных инструментов, а также игрушек и ножек для мебели и гробов. Кроме того, еще во времена Петра I на Охте возникла артель резчиков по дереву она продолжала существовать на протяжении двух столетий!
Большое распространение в Санкт-Петербургском уезде получил портняжный промысел, причем количество швей преобладало над портными-мужчинами. В различных местностях швеи специализировались: в качестве портних верхнего платья, белошвеек, жилетчиц. Больше всего швей было в Полюстровской и Московской волостях. Они шили вещи, главным образом, для столичных рынков и частично на охтинские лавки. Работа по частным заказам встречалась достаточно редко. Швеи брали заказы либо прямо из магазинов, либо через посредство «хозяек». Те, имея дело с магазином, раздавали работу от себя или при посредстве состоятельных портных и швей.
Заметное место среди промыслов составляло вязание рыболовных сетей. Важнейшими центрами являлись Рыбацкая и Усть-Ижорская волости. Вязали в основном женщины, причем в свободное от других занятий время. В Сестрорецке достаточно широкое развитие получило шитье перчаток, хотя перчаточницы получали за свою работу мизерный заработок.
В Пороховых заводах и в соседней Ржевской слободе подрабатывали шитьем кулей. По свидетельству «Памятной книжки С.-Петербургской губернии на 1905 год», шитье кулей являлось «едва ли не самой жалкой формой промысловой деятельности местного населения; заняты промыслом исключительно женщины и по большей части семьи, лишенные взрослых мужчин-работников; материалом для производства служат держанные рогожные кули из-под овса и других зерновых хлебов, покупаемые в городе или у местных торговцев». Добытые кули мыли, сушили и разбирали на мочало, из него на самодельных станках изготавливали рогожное полотно и из этой «ткани» сшивали кулек. Заработок «кулечники» получали ничтожный: столичные мясные лавки платили всего по 25-30 копеек за 10 кульков, а местные скупщики и того меньше.
Среди других кустарных промыслов, популярных у жителей Санкт-Петербургского уезда, выделялись плотничество, кузнечно-слесарное и сапожное дело. Размер заработка кустарей-сапожников находился в зависимости от большей или меньшей близости столицы. В Рыбацкой волости существовал картонно-коробочный промысел. В селе Рыбацком работало несколько мастерских, где делали коробки для папирос, и трудились там, как правило, подростки.
В зеркале земской статистики
О том, как тяжела и невыносима была жизнь крестьян до Октябрьской революции, раньше много говорилось в любом школьном учебнике. Мы настолько свыклись с этим утверждением, что без сомнений полагали: только революция принесла свободу и достаток крестьянину.
Однако так ли это? О том, как действительно жилось простому сельскому жителю Петербургской губернии, можно судить на примере крестьян, живших в нынешнем Волосовском районе. Помогут нам в этом отчеты земской статистики начала XX века, беспристрастно зафиксировавшей, сколько платили крестьянину за выполняемую работу и сколько чего за такие деньги он мог приобрести.
Но для начала – строки из воспоминаний жителя деревни Торосово Самуила Ивановича Нуттунена. Хранятся его рукописные страницы в библиотеке совхоза «Торосово». По таким «мемуарам» прежде воспитывали школьников, рассказывая о «тяжкой жизни крестьян при царе».
«До революции крестьяне деревни Торосово и соседних деревень жили бедно, – писал Самуил Нуттунен. – Клочки земли пахали сохой, хлеб жали серпом, а молотили цепами. Лучшие земли и леса принадлежали барону Врангелю. С раннего утра и до позднего вечера крестьяне работали на баронских полях и животноводческих фермах – мызах, а ночью обрабатывали свои земельные покосы. Дети крестьян с малых лет работали на полях. Им приходилось много работать с восхода до захода солнца наравне со взрослыми. За малейшее непослушание баронским законам мужчин секли розгами на конюшне и сбривали волос с половины головы.
В начале XX века Россия перешла в стадию загнивающего капитализма. Это обострило все противоречия в стране. Пролетариат повел решительное наступление на самодержавие. Нещадная эксплуатация, кабальная арендная система пашни, пастбищ и сенокосных угодий, штрафы за потраву, за порубку леса, за нарушение прав баронской собственности разоряли крестьян деревни Торосово и вовлекали их в политическую борьбу».
Так создавались легенды, живущие до сих пор. А теперь обратимся к материалам земской статистики за те самые годы, о которых упоминает в своих воспоминаниях Самуил Иванович Нуттунен. Земские статистки Петербургской губернии очень скрупулезно зафиксировали материальное положение крестьян в начале XX века. Здесь можно найти практически все цены товаров на каждый год, даже узнать, сколько стоили воз хвороста или корзинка грибов.
Вот, например, данные о «ценах на рабочие руки в 1902 и 1903 годах» по Петергофскому уезду, к нему в то время относилась деревня Торосово. «Поденная» (то есть ежедневная) заработная плата мужчины летом во время покоса составляла в 1902 и 1903 годах соответственно 72 и 74 копейки (в целом по губернии, в среднем, – 69 и 71 копейка соответственно). Это в том случае, если крестьянин работал на «хозяйских харчах», то есть из заработка вычитались деньги за обед. Если работник приходил со своим обедом («харчами»), то денег за день труда он мог получить больше: 99 копеек в 1902 году или 97 копеек в 1903 году. Женщины за равную работу получали меньше – около половины рубля в день (см. Приложение, стр. 580).
Поденная заработная плата во время жатвы озимых для работника в Петергофском уезде была 57 и 55 копеек (за 1902 и 1903 годы) «на хозяйских харчах», у женщины – 50 и 51 копейка соответственно.
Заработная плата при найме поденно-конного рабочего – то есть ежедневная оплата работника, пришедшего со своей лошадью: весной 1903 года «на хозяйских харчах» – 1 рубль 31 копейка, летом того же года – на десять копеек меньше, а осенью – 1 рубль 14 копеек. Ежели крестьянин пришел работать без коня (то есть «поденно-пеший рабочий»): весной 1903 года он мог заработать 60 копеек в день, летом того же года – 54 копейки, а осенью – 49 копеек.
