И. Кравченко - Музеи Ватикана

Статуя была найдена без обеих рук, их выполнил заново в середине XVI века Джованни Анджело Монторсоли, ученик Микеланджело, не восстановив, однако, лук, который держал Аполлон, на что указывает колчан за его спиной. Согласно мифам этот бог уничтожал врагов золотыми стрелами. В правой руке у него скорее всего был лавровый венок. Таким образом Аполлон поражал нечестивых и награждал достойных.

Сильно поврежденная скульптура, изображавшая крупного, атлетически сложенного мужчину, была найдена в конце XV века в Риме и выставлена в ватиканском Бельведере, откуда и получила свое название. Мраморный торс сразу приобрел популярность у художников и знатоков искусства.

Идут споры о том, что это за персонаж, сидящий на брошенной на камень шкуре. Возможно, это древнегреческий герой, Геракл или Тезей, или веселый спутник Диониса Марсий, состязавшийся в игре на флейте с самим Аполлоном. Как бы то ни было, но мраморный фрагмент поражает точно схваченным сложным ракурсом, переданной игрой напряженных мускулов, тончайшей проработкой поверхности, оставляющей впечатление, что изваяние дышит.

«Бельведерский торс», от которого веет нечеловеческой мощью, оказал влияние на Микеланджело Буонарроти, расписывавшего плафон в Сикстинской капелле: в фигурах многих изображенных художником персонажей таится отзвук этой скульптуры.

О первом римском императоре Октавиане, который стал именоваться Августом, то есть «священным», историк Гай Светоний Транквилл писал в своем труде «Жизнь двенадцати цезарей»: «После бессмертных богов он больше всего чтил память вождей, которые вознесли державу римского народа из ничтожества к величию». Данная статуя, изображающая Августа одним из добродетельных правителей, является копией с более раннего бронзового оригинала. Она была найдена недалеко от Прима Порта близ Рима, откуда и получила свое название.

Неизвестный римский скульптор следовал образцам греческого искусства — Август своей позой напоминает знаменитое творение Поликлета «Дорифор». В то же время это самостоятельное произведение. Мастер передал внешность императора, который был среднего роста, худощав, но неплохо сложен, и имел привлекательное лицо. Но облик Августа идеализирован в соответствии с канонами классической красоты, и ему придана благородная отеческая суровость. Император представлен полководцем, приветствующим своих воинов, а в центре его доспехов, богато украшенных рельефными фигурами, изображена сцена с приемным сыном Тиберием, которому поверженный римскими войсками царь Парфии передает знамена.

Подпорку, необходимую для многих мраморных статуй, скульптор сделал в виде Амура, сидящего на дельфине. Амур и дельфин являются символами богини Венеры, от нее вел свое происхождение род Юлиев, к которому принадлежал Август. Введение в композицию этих изображений подчеркивало его божественное происхождение.

«Лаокоон» был найден в 1506 на территории виноградника близ римской церкви Санта Мария Маджоре. Папа Юлий II попросил работавших тогда в Ватикане Джулиано да Сангалло и Микеланджело Буонарроти посмотреть скульптурную группу и высказать свое мнение относительно ее ценности. Оба мастера посоветовали понтифику приобрести находку, и она была выставлена во дворе Бельведера.

Согласно «Энеиде» Вергилия, где миф о Лаокооне был окончательно оформлен, жрец из Трои пытался препятствовать проникновению в город деревянного коня, в чреве которого скрывались греки. За это его наказали боги: на Лаокоона и его сыновей были посланы огромные змеи. Скульптура изображает момент мучительной борьбы людей за свою жизнь. Главный герой запрокинул голову и, кажется, испускает крик отчаяния, но его мускулы еще напряжены, а руками и ногами он силится освободиться от удушающих пут. Сыновья Лаокоона сопротивляются из последних сил. Один из них, руки которого обвиты змеей, уже молит о помощи, второй еще пытается спасти отца, которого змея кусает в бедро. Борьба человека с богами — такова тема этого произведения, не лишенного патетики. Высеченная в мраморе сцена выглядит частью спектакля, который разыгрывают актеры: недаром все персонажи располагаются в ряд и повернуты к зрителю. Ваятели эпохи эллинизма любили сложные и эффектные композиции, ракурсы и позы, форсированные эмоции, элементы театрализации, что и нашло отражение в данной скульптурной группе.

Работа получила горячий отклик среди любителей искусства, после победы в 1515 в битве при Мариньяно Франциск I потребовал от папы римского «Лаокоона» себе в подарок, но для императора была сделана копия.

В эпоху эллинизма, то есть позднего греческого искусства, в скульптуре появилось множество сложных, многофигурных композиций. Примером может служить данная мраморная копия с оригинала александрийского мастера, представляющая божество реки Нил. Греки считали его одним из первых египетских фараонов и создателем оросительной системы.

Могучий, полнотелый бог, сын Океана, лежит в расслабленной позе, а вокруг играют младенцы, олицетворяющие притоки Нила: один карабкается по его руке, второй купается, третий дразнит крокодила, четвертый сидит перед «отцом», сложив руки, и важно смотрит на него. Всего в скульптурной группе шестнадцать малышей, изображенных в живых позах и оттеняющих статичную фигуру божества. В композицию добавлены Сфинкс — символ Египта, крокодилы и гроздья винограда, они, перегружая, делают ее избыточной.

Таких «многословных» скульптур не знало прежнее греческое искусство, но в эллинистическую эпоху они стали типичными, достаточно вспомнить мраморное изображение реки Тибр, находящееся в Лувре, хотя в той композиции фигур меньше. Когда заканчивается большой период в истории искусства, оно становится эклектичным, стремящимся объять необъятное и сбивчиво рассказать о мире, о котором во времена юности и зрелости говорило языком высокой гармонии. Кроме того, в нем проявляется откровенная, не свойственная прежнему времени плотскость, которая при этом может исчезать за обилием деталей, как в данном случае.

Статуя Антиноя-Осириса происходит из виллы императора Адриана в Тиволи близ Рима, представлявшей собой огромный архитектурный комплекс, со временем сильно разрушенный. Одним из наиболее привлекательных уголков виллы и сейчас остается «Канопус», поименованный так Адрианом по названию одного из рукавов Нила, в котором утонул любимец императора — юноша неземной красоты, Антиной. Адриан провозгласил погибшего возлюбленного богом и повелел украшать города и веси его скульптурными изображениями, что и начали делать.

Данная статуя представляет Антиноя в образе Осириса, древнеегипетского бога умирающей и воскресающей природы. Она выполнена в традициях римской пластики, но прямые, неподвижные плечи и вытянутые по бокам руки напоминают о классической египетской скульптуре. Изваяние высечено из белого мрамора, цвет которого символизировал Верхний Египет, где неподалеку от Александрии — города, в котором поклонялись отождествлявшемуся с Осирисом Серапису, чей культ был введен в Древнем Египте в эпоху эллинизма, и оборвалась жизнь Антиноя.

Представленное произведение характерно для римского искусства того времени и соединило в себе разные художественные стили и даже религии.

На этом фрагменте раннехристианского саркофага представлена сцена, описанная в Ветхом Завете: взятие Илии живым на небо, в то время как он шел с пророком Елисеем. «Когда они шли и дорогою разговаривали, вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их обоих, и понесся Илия в вихре на небо» (4 книга Царств, 2:11).

Данный скульптурный фрагмент относится ко времени, когда традиции античного искусства уступали место искусству христианскому. Мастеров интересовала не плоть, но дух, выражению которого подчинено здесь все: и более уплощенный рельеф, и приближение образа к знаку. Фигура пророка по сравнению с конями — более крупная, потому что взгляд должен сразу падать на нее. Ваятель изобразил момент, когда Илия только начал воспарять над землей, и его вдохновенное, что заметно даже при не слишком хорошо сохранившейся скульптуре, лицо обращено к небу. Пророк спокойно и торжественно стоит на колеснице, складки его одежд ровно ниспадают вниз: движение как таковое в этом искусстве значения не имело. Поэтому сцена полна не столько внешней, сколько внутренней экспрессии.