Андрей Балдин - Московские праздные дни: Метафизический путеводитель по столице и ее календарю

Основатель (вместе с Павлом Фивейским, см. выше) пустынножительства и монашества. Для большего уединения поселился в гробнице. Здесь двадцать лет провел он в подвиге и духовном укреплении, преодолевая соблазны. (Отсюда многочисленные описания жизни св. Антония, иллюстрации его победы над химерой — «Искушение святого Антония».)

Ученик Антония Великого, того, что праздновали позавчера. Воспринял от него духовную эстафету и посох. Известен своей скромностью; об этом эпизод: когда к нему ночью влез вор, Макарий помогал ему грузить добычу на осла со словами: Мы ничего не внесли в этот мир…

Один из основателей монашеского движения в Палестине.

Это похоже на декабрьский сезон Пророков, предшествующий Рождеству. Здесь та же плотность персонажей: пятеро знаменитых отшельников, из которых трое в официальном звании Великих. И это не считая малых чином, которых множество. Наверное, это собрание людей-единиц было осознанное, строительное действие составителей календаря. Так закономерно продолжается сюжет январской единственности.

Он продолжается словом уединение.

Народный календарь

От Крещения до Сретения во втором, «нижнем», календаре творится следующее.

Народ еще не вполне остыл от новогодних праздников. Если накануне, на Крещение, выбирали невесту, сегодня ее пропивали. Пили больше, чтобы невеста в замужестве плакала меньше.

Это о Емилиане-исповеднике (IX век).

В этот день пропивали надежду парни, не нашедшие невест на Крещение.

Праздники, наконец, уходят. Пришла пора – забот гора. Осиновые колья на Красной горке, что были заколочены в Святки, вырваны; через освободившийся пролом потекло обыкновенное время. Готовятся к сговоренным свадьбам. Бани, очищение от Святок.

Это о Павле Фивейском, который с вороном и львами. Павел взмок – дня приволок. Все о деле. Деловой сезон.

Синхронный с праздником вериг (см. выше). Если осталось зимних запасов меньше половины, скотине сокращали рацион.

Антоний Великий; календари народный и церковный идут один поверх другого, независимо друг от друга. Этот, нижний, — Антон – гвозди вон! – таковы в этот день случаются морозы. Осмотр дома и хозяйственного строительства. Подлатать, восстановить побитое морозом.

В честь святителей Афанасия и Кирилла Александрийских. Афанасьевские морозы. В полдень солнце — к ранней весне. Знахари выгоняют ведьм из домов. В этот день у них сходка на Лысой горе.

В этот день торговцы обувью (элита рынка), обыкновенно рекламирующие товар степенно и с достоинством, пускались в зазывания с завыванием. Продавали все подряд, с криком и напором.

Макарий – покровитель обувного дела. В свою очередь, покупатели полагали, что обувь, проданная в этот день, прослужит особенно долго. Макар (валенком) раздувает самовар. Почему-то валенком, а не сапогом. Может, этот валенок уже согнут, сломан и потому подвижен? Или тут сказывается особое внимание к валенку как защитнику от февральского, у земли обитающего холода.

Первого зашедшего в гости мужчину сажали на овечью шубу, ради большего приплода ягнят.

На Ефима гадали о масленой неделе. Помело метлой на маслену.

Надоели будни, хотим опять праздновать.

Странное дело, в заметках о светских праздниках и датах этого сезона оказалось только две записи, причем явно случайные; видимо, настроение наблюдателя в «буднюю» зиму было соответствующее.

23 января 1797 года — день рождения цилиндра. Расцвет дендизма. Так сказалось увлечение античной классикой? Археология была главным увлечением эпохи. Водрузили на голову колонну. Человек стал столп. Денди — одиночка. По-крайней мере, таким его делает цилиндр.

28 января 1820 года. Открытие Антарктиды Белингсгаузеном и Лазаревым на шлюпах «Восток» и «Мирный».

Остается Татьянин день; этот праздник в Москве всегда был заметен.

Житие: «Во время пыток из ран Татьяны текло молоко, в воздухе разливалось благоухание».

Кисть руки св. Татьяны хранится в храме ее имени в подмосковном Иерусалимском монастыре.

«Свет Христов просвещает всех» – надпись над входом в университетский храм. В нем отпевали Гоголя и Соловьева.

Сугроб и лед, и пламень явились с самого начала.

12 января 1755 года (по новому стилю 25-го) императрицей Елизаветой был подписан Указ об учреждении Московского университета. Спустя почти сорок лет в тот же день состоялся переезд его в новопостроеннное здание, в Москве, на Моховой — под гром и хлопанье салюта и рисование в небесах многознающей богини Минервы.

Иллюминация была показательна. В ногах огнеупорной богини располагались алчущие познания купидоны. Они выводили каракули на затейливо свернутых свитках.

Цветущие зимой деревья, рога изобилия, полноводные источники, пробивающие путь в снегу: все олицетворяло будущие успехи науки. Собственно, так оно и вышло: наука в последующие эпохи цвела и преуспевала (спорный тезис), купидоны же, возмужав и сошед с небес, обернулись московскими студентами.

Университет был учрежден стараниями Ломоносова при содействии графа Шувалова, известного покровителя наук. Именно в честь матери Ивана Ивановича Татьяны (по другой версии, Татьяной звалась его жена) церковь при университете освящена была в честь этой святой.

Как это понимать? посвящение было случайно? внекалендарно?

Татьянин день стал днем традиционного студенческого праздника. Тем самым имя Татьяны и название праздного дня прочно связались со зданием на Моховой. Грандиозная небесная фигура, Минерва, явившаяся москвичам в день открытия и ежегодно в конце января навещающая столицу, получила христианское имя.

Несмотря на это первых обитателей ученой крепости на Моховой горожане считали за иноземцев, пришельцев и получертей. Подросшие купидоны нимало против такой характеристики не возражали. Они и в самом деле ощущали себя существами иного рода. Только состояние свое они мыслили по европейскому образу и подобию как неизменно рыцарское, а жизнь и ученье — как поединок с драконовым местным невежеством. Рыцарство составляло существенную черту в портрете первостудентов. Присутствие небесной патронессы его довершало.

В Татьянин день самомнение достигало апогея. К тому же славное заведение долгое время оставалось по своему составу исключительно мужским; культ прекрасной дамы утвердился.

История праздника полна курьезных сцен и баталий, в основном, разумеется, застольных. Соревновались в пении, стихотворстве (начиная с рифмы «Татьяна-пьяна», далее неразборчиво), и не в последнюю очередь в потреблении веселящего зелья. Засим начиналось гулянье по всей Москве, уханье прохожим по голове «Дубинушкой», катание по ледяным холмам и горбам и тому подобное – см. архивы Гиляровского и Склифосовского. В самом деле, день был довольно буен.

Начинались празднования с молебна, праздничной службы и общего крестного хода в церкви святой Татьяны, что располагалась в самом здании университета. Затем в актовом зале произносились чинные речи. Но уже по выходе на мороз начиналось веселье. Весь день по Моховой и Большой Никитской летали санки и снежки, равно как в небесах очумевшие от ужаса вороны и галки. К ночи рыцарское гулянье раскатывалось уже по всей Москве. Почему-то традиционный ночной банкет в ресторане «Эрмитаж» на Трубной назывался «завтраком» — не оттого ли, что затягивался до следующего утра? Официанты заранее убирали от рук ученых кавалеров бьющиеся предметы, снимали занавески и скатерти, даже заменяли мебель. В завтраке участвовали все желающие — настоящие и бывшие, и вовсе не состоявшиеся студенты.