Понятно, что так стоять было больно, но ходившие сюда католики, в основном старики и старушки, стояли коленями на камнях часами.
Мы ехали с мамой в моем любимом трамвае, я сидел у окна и, привычно бросив взгляд на собор, увидел такую картину: у входа в костел, стоя коленями на камне, молилась женщина. А справа, за углом, метрах в двадцати стоял грузовик, из которого лопатами в подвал сгружали картошку.
Тут нужно сказать, что молящихся возле этого собора я видел часто, точно так же, как часто наблюдал разгрузку картошки.
Но я впервые увидел это одновременно.
Детские психологи утверждают, что какие-то страшные сцены дети запоминают на всю жизнь и стереть их из памяти невозможно. Вот почему они советуют взрослым не пугать детей даже в шутку и стараться, чтобы они никогда не присутствовали при сценах насилия.
Нельзя сказать, что молящаяся женщина и разгрузка картошки – это, по отдельности, чрезвычайно страшные зрелища. Но увиденное в тот раз врезалось в мою память навсегда, хотя я был обычным второклассником.
Можете мне поверить, я даже сегодня в деталях вижу сухонькую старушку, стоящую на коленях на камне. На ногах у нее черные туфли с невысокими каблуками. Она повернута спиной ко мне, а лицом к невысокому деревянному кресту с распятым Иисусом, на которого кто-то, еще до нее, нацепил уже высохший букет цветов – нелепо, но искренне.
И так же, в деталях, я вижу две невысокие фигурки в ватниках и резиновых сапогах, сбрасывающие картошку лопатами с грязного грузовика на поддон, торчащий из подвала собора.
Не знаю, почему я запомнил эту картину, ведь в том возрасте и в то время трудно было понять истинную суть увиденного.
Думаю, что в тот момент мне просто стало отчаянно жаль эту старушку, появилось ощущение, что ее обижают, хотя я рос в семье агностиков и, вообще-то, не очень понимал, зачем эта старушка стоит коленями на камнях. Бог в те времена был далеко.
Но я понимал, что стоять на камнях – это больно!
Как и все дети, я не имел ничего против картошки, особенно жареной. Но эту картошку засыпали в собор – очень красивый с цветными витражами и маленькими ангелочками. И грязная картошка лежала где-то там, рядом с прекрасным органом, который я так хотел увидеть.
Думаю, что все эти чудовищные несоответствия, с которыми жизнь того времени предлагала мне согласиться, вошли в противоречия с чистым детским пониманием справедливости.
Ведь дети очень любят собак и любят своих друзей. Но плачут, когда их друзья бьют собаку, не так ли?
А возможно, меня подсознательно поразила смелость этой старушки. Она публично, на глазах сотен равнодушных людей, молилась.
Когда-то первых христиан отдавали на растерзание львам в Колизее.
Сегодня львов в Колизее нет, но жизнь предлагает новые испытания.
Например, постоять коленями на камнях под равнодушные взгляды прохожих, мат грузчиков и грохот картошки.
Я окончил свой монолог.
Мы с Букаловым сидели почти в полной темноте на лавке в саду, как будто под опрокинутой чашей звездного неба. Было ощущение, что мы в планетарии.
После моего воспоминания о детстве Букалов долго молчал.
– История, которую ты вспомнил, доказывает простую истину, – наконец произнес он. – Как сказал в свое время Александр Мень: «Убеждение в том, что есть высшее, дает нам силы существовать».
Думаю, что ты на всю жизнь запомнил эту историю, потому что в ребенке, как ни в ком другом, заложена жажда справедливости и чувство жалости. Та сцена, о которой ты рассказал, она, конечно, была похожа на театр. Но любой театр – это лишь приподнятое рампой отражение жизни. И то, о чем мы будем с тобой говорить, прекрасно соотносится с твоим рассказом, ибо для многих сегодняшний Ватикан – это также театр.
Да, наверное, это похоже на театр, я бы даже сказал, на театр теней. Может быть, на кукольный театр.
А ведь когда-то это был «Театр с Большой Буквы», и весь Рим и его окрестности были подмостками этого театра.
В самом деле, когда говорится «Вечный город», «Рим», мы, конечно, имеем в виду древнеримскую цивилизацию как крупнейшую эпоху в развитии человечества.
Но не только и не столько.
Еще мы говорим «Святой город», потому что Рим – это еще и один из центров мирового христианства. Можно даже сказать – главный центр. Паломники приезжают сюда, как они же посещают Святую землю, Иерусалим, чтобы побывать в местах зарождения самой массовой мировой религии.
Но они приезжают сюда не только потому, что христианство шествовало в Римской империи отсюда, из Рима. Да, здесь оно пробивалось сквозь язычество и диких животных на арене Колизея, публично терзающих первых христиан; оно пробивалось сквозь преследования кровавых императоров. Но паломники приезжают сюда еще и потому, что Рим – это сосредоточие важнейших христианских святынь.
Здесь были казнены святые Петр и Павел – главные апостолы.
Нужно помнить, что Петр считается первым римским папой, потому что он был епископом римской христианской общины. Если ты зайдешь в один из боковых приделов в левом нефе главного католического собора, где расположен музей подарков папе, то ты там увидишь большую доску, на которую вписаны имена всех римских понтификов, которые похоронены в соборе.
И первым написан Petrus.
Сам собор построен на том месте, где находился стадион Нерона, и именно на этом стадионе казнили первых христиан. Эти показательные казни проходили в назидание, чтобы покарать их как поджигателей Рима, хотя история утверждает, что Рим поджег сам Нерон.
Власть во все времена не терпит никакой конкуренции, ни политической, ни духовной.
Жизнь Петра, как епископа христиан, тогда висела на волоске. Ему посоветовали бежать из Рима, потому что начались аресты и казни.
И он ушел.
Он шел по древней Аппиевой дороге, которая и сейчас существует.
И, как гласит предание, вдруг увидел свечение и своего Учителя. Пораженный Петр задал Ему знаменитый вопрос, ставший названием романа Генриха Сенкевича: «Quo vadis, domini?» – «Куда путь держишь, Господи?» – «Камо грядеши?», в церковно-славянском переводе.
На что Христос ответил: «Я иду в Рим, чтобы снова быть распятым».
Тогда Петр устыдился своей слабости, вернулся в Рим, где был арестован и казнен на ватиканском холме на стадионе Нерона.
Единственное, что он попросил, – чтобы его распяли вверх ногами, ибо он не мог принять такую же смерть, как Учитель.
Но, если всех казненных христиан хоронили в братской могиле, то Петра – епископа римского, похоронили отдельно и три века хранили его могилу; там всегда горела лампадка, и христиане приносили туда дары.
И когда во времена Константина Великого, в IV веке, христианство стало официальной религией, то император на том месте, где хранились останки Петра, велел построить храм и сам вынес при закладке собора двенадцать кожаных мешков земли, по числу апостолов.
Так родился этот собор. А Рим в течение многих веков был папской столицей, причем папы – а это я уже говорю о Средневековье – были не только духовными владыками, но и светскими.
Папа был Re – король!
Он решал все, вплоть до того каким быть наказанию за мусор на улице. Папа предписывал манеру жизни этого города. Сохранились некоторые его указы, которые бронзовыми буквами высекались на стенах. В одном из них, например, запрещается бросать рыбную чешую в фонтан…
Папы строили свой город, они им гордились и доверяли его строительство только лучшим зодчим.
Вот почему мы восхищаемся Римом, а Собор Святого Петра в его втором, истинном рождении 500 лет назад обязан своей красотой Браманте, Бернини, Микеланджело… Жаль, что, когда купол Микеланджело воспарил над собором, самого художника уже не было в живых.
Но именно папа в этот момент определил окончательный вид собора, которым мы сейчас гордимся. Он воскликнул: «А почему город отдельно, а храм отдельно?!»
И тогда Бернини сделал эту колоннаду, которой теперь собор как бы заключает в объятия великий город.
История папских адресов в Италии читается как хороший приключенческий роман. У понтификов было несколько резиденций в Риме – это Латеранский дворец, который находится на одноименном холме рядом со вторым по значению собором Сан Джованни ин Латерано – San Giovanni in Laterano. Одной из важнейших резиденций был Квиринальский дворец, в котором сейчас проживает президент республики. А когда в 1870 году гвардейцы короля Виктора-Эммануила и гарибальдийцы штурмом взяли Рим и папа покинул свой дворец, то Квиринале стал королевской резиденцией.
Папский, королевский, президентский.
Такова история.
Но эта же история напоминает, что с 1870 года в международном праве и в современной истории Европы появилась новая глава, которая называлась «Римский вопрос». Этим римским вопросом занималась Лига наций, все пытались найти какое-то решение, потому что папы обиделись.
