Я взял деньги и книгу, сел в автобус и поехал домой.
Открыв журнал, я начал читать удивительную историю, в которой были какие-то странные персонажи и все было написано непривычным языком. Но книжка, в общем, была интересной, и я даже не вышел на своей остановке, решив сделать автобусный круг, чтобы еще почитать.
Автобус трясло, но я читал и книга все больше захватывала меня.
Снова доехав до своей остановки, я опять остался в автобусе и поехал на новый круг.
И это повторялось снова и снова.
Закончилось все довольно непросто: мои глаза болели от тряски, меня высадили в автопарке поздно ночью, поэтому пришлось взять такси и заплатить двенадцать рублей, добавив к десяти подаренным еще два своих.
Но зато я прочитал за один вечер и ночь «Мастера и Маргариту» Булгакова в ее первом журнальном варианте.
Наверное, это единственный в мире случай, когда за чтение этой книги платили.
Но вернемся к Италии.
Мои наблюдения показывают, что любая новая страна начинается с ближайшего супермаркета и хорошей компании. Я покупаю в супермаркете побольше вкусной еды и иду к соседям знакомиться. Замечено, что хороший кусок сочного мяса и большая бутылка вина резко увеличивают количество друзей.
Конечно, в том случае, если вы не «офисный хомячок».
Одного моего приятеля, программиста, типичного «офисного хомячка», пригласили работать в Америку на хороших условиях.
Он встал со своего места в московском офисе, попрощался с начальником, сел в самолет, прилетел в Америку, вошел в новый офис, поздоровался с новым начальником, сел на точно такой же стул перед таким же компьютером и начал работать.
А потом он рассказывал мне, что ему так же скучно, как и в России, что английский учить просто некогда. – Да и Америка, – сказал он, дожевывая гамбургер, – самая обычная неинтересная страна.
Что касается меня, то мое знакомство с Италией началось отнюдь не с восхищенных вздохов в каком-то музее, а со скандала в супермаркете. Продавец не знал английского, а я итальянского. Тем не менее, мы плодотворно поругались по поводу вопроса, где найти гречку, которую, как выясняется, итальянцы не едят, но едят мои дети. И какой именно сорт колбасы, из десятков, лежащих на прилавке, можно купить, не умерев от ощущения, что ты проглотил паяльник, ибо излишний перец в колбасу итальянцы бросают не думая.
Некоторые читатели этой книги, особенно чувственные девушки, могут презрительно надуть губки – представляете, он в Италии, но в первую очередь думает не о том, чтобы, обливаясь слезами, броситься грудью на могилу Феллини, а думает о какой-то колбасе.
Таким чувственным девушкам я рекомендую обзавестись двумя капризными детьми, которые не вылезают из холодильника и все время что-то жуют. Этих двух малюток-кровопийц, с первой минуты пребывания в новой стране, нужно чем-то кормить. Причем не фастфудом, потому что если у них заболит живот, то ты даже не знаешь адрес ближайшего врача. Кроме того, у тебя нет местной страховки.
Однако мой рассказ о доме, в котором для меня открыли Булгакова, в этой книге неслучаен.
Какое имеет значение, кого для себя открывать – лишь бы был нужный дом!
Еще в Москве мне порекомендовали: когда приедешь в Рим, обязательно загляни к Алексею Букалову.
Имя Алексея мне было знакомо – он много лет работал корреспондентом ИТАР-ТАСС в Риме и я часто слушал его репортажи об Италии и Ватикане. Пару раз мы разговаривали по телефону, а один раз он даже был в моей передаче.
Хотя мы виделись мимолетно, он произвел на меня впечатление человека компетентного, умного и отлично знающего Аппенины.
Особо мне понравилось, что когда мы завершили программу и я с ним прощался, он дружески хлопнул меня по плечу и сказал: «Если судьба приведет вас в Рим – добро пожаловать!»
И когда судьба действительно привела меня в Рим, то я решил заглянуть к Алексею в гости, если он только предусмотрительно не сбежал, случайно узнав, что мне нужно срочно задать ему приблизительно пять тысяч вопросов. Эти вопросы начинались с темы о сортах необжигающей колбасы и заканчивались не менее важной темой о наличии в Риме интеллектуальной русскоязычной прослойки, с которой можно выпить коньяку, посидеть на римской кухне и посудачить о том, что из-за забастовки аэропорт опять закрыт, а за стоянку в неположенном месте опять выписали непомерный штраф.
Перед визитом я заглянул в подробную биографию Алексея Михайловича. Она внушала несомненное уважение.
Как выяснилось, он родился в Ленинграде в 1940 году, закончил МГИМО, Дипакадемию и шестнадцать лет находился на дипломатической работе. Потом перешел в журналистику, сотрудничая с журналами «В мире книг» и «Новое время» В Италии он с 1991 года, так что знает ее досконально. Он замечательный писатель, у меня была его книга «Пушкинская Италия», которая начиналась удивительной фразой: «Пушкин в Италии никогда не был. Сей бесспорный факт, казалось бы, должен сразу перечеркнуть весь замысел этой книги…».
Кстати, именно эта фраза, в свое время, примирила меня с мыслью, что я, ничего не знающий об Италии, собираюсь о ней писать.
Но, из биографии выяснилось, что у Алексея Букалова есть еще несколько книг, доселе мне неизвестных, о Пушкине, об Африке, а что касается Италии, то есть даже фильм об истории создания Буратино-Пиноккио.
Прочитав биографию Алексея, я еще раз с грустью осознал свою малозначимость и попросил жену погладить костюм.
Мы тщательно причесали детей на пробор, строго приказали им вести себя прилично и отправились знакомиться.
Здание ИТАР-ТАСС в Риме представляет собой большую виллу, в одной из частей которой и живет сам Алексей Букалов с женой Галиной.
То, что мы попали в нужное место, я понял сразу.
В первую же секунду, войдя в их квартиру, я вспомнил ту самую старую историю из юности про «Мастера и Маргариту». Мне показалось, что я вернулся на добрые сорок лет назад.
На улице жгло солнце, но в просторных комнатах с огромными окнами, выходящими в сад, было прохладно и полутемно.
В центре главной комнаты, возле камина, стояли уютные диваны и большой низкий стол, заваленный журналами, газетами и бумагами. Телевизор бормотал в углу что-то итальянское, но его никто не слушал – кстати, чисто русская традиция.
На стенах висели фотографии и картины.
Многочисленные небольшие столики были уставлены сувенирами, очевидно подаренными хозяевам и дорогие их сердцу.
В одной из частей большой комнаты был широкий проем со ступенькой, за которым был, собственно, рабочий кабинет Алексея. Там тоже стояли мягкие диваны и большой рабочий стол.
И именно этот рабочий стол немедленно приковал мое самое пристальное внимание.
Клянусь, что ничто в мире не может рассказать о человеке больше, чем его рабочее место, за которым этот человек проводит часть своей жизни, а Алексей проводит за этим столом большую часть своего дня. Я в этом убеждался впоследствии неоднократно.
Что бы мы ни делали, о чем бы ни говорили, Букалов внезапно вставал и шел к этому столу посмотреть на новостную ленту, которая безостановочно ползла по экрану компьютера. Это признак настоящего журналиста – он не мог допустить, чтобы какое-то событие прошло мимо него. И не имело значения, что данное событие произошло в Японии. Ведь если в Японии утром упала биржа, то через несколько часов она может упасть и в Риме, и надо готовиться к реакции Берлускони.
А если в Латинской Америке случилось землетрясение, то обязательно на это прореагирует Римский Папа, ибо, согласно последним данным, прирост католиков в этой части света только за один год перевалил за миллион.
Я еще по слухам знал, что вижу перед собой потрясающего профессионала, но как о человеке мне о нем рассказал именно его рабочий стол.
Стол был завален бумагами. Их было много, они были разных размеров и цветов: белые бумаги из принтера с текстами распечатанных новостей, маленькие цветные бумажки с какими-то напоминаниями самому себе, например, кому-то позвонить. Справа и слева лежали стопки книг с закладками. Рядом стояли несколько небольших контейнеров с ручками. Это важная деталь: ручек должно быть много, потому что в самый нужный момент они, конечно же, не пишут.
Между всем этим изобилием предметов стояли фотографии близких – взрослых и детей.
Картину дополняли какие-то брелки, спутанные провода от телефонов, пара настольных светильников и гудящий компьютер.
Но была еще одна деталь, благодаря которой я мгновенно понял: Букалов – свой!
Эта деталь – домашняя пыль.
Все предметы на столе были слегка покрыты простой домашней пылью.
Но я хочу пропеть гимн этой пыли, потому что она значит для меня гораздо больше, чем любые рассказы о хозяевах.
Я бывал в десятках домов, где столы сияли чистотой и полировкой, вазы были протерты до блеска, а упавшая бумажка мгновенно подбиралась. В таких домах я восхищался мастерством уборщицы, но ничего не понимал о хозяевах.
