В 1938 году армянам выдали документы, где было сказано, что они не подлежат призыву, так как не являются французскими гражданами. То-то было волнений в армянских кварталах. А уже в 1939-м армяне, как и все, ушли воевать. «Странная война» была, хоть и кровопролитной, но недолгой. Маршал Петэн запросил пардону у нацистских единомышленников…
В Париже и пригородах есть армянские церкви разных конфессий. Но мне в самый первый мой приезд довелось набрести в Париже на вполне экзотическую группу верующих армян – на кришнаитов. Однажды на площади Оперы в Париже я увидел молодых парней в желтых и белых одеждах, которые приплясывая, напевали: «Харе Кришна, харе Кришна, Кришна, Кришна, харе, харе». Я спросил их, что бы это все могло значить, а они сунули мне в руку адрес их ашрама на западе Парижа и пригласили приехать вечером к метро Аржантин. Соблазняли бесплатным ужином. Погнал меня туда не голод, а любопытство. Уселись мы на полу в ашраме, и один из молодых людей стал читать по-французски отрывки из Бхагават-Гиты. Я очень скоро задремал, и проснулся оттого, что здоровый такой мужик толкнул меня в бок и спросил по-армянски: «Ты кто? Ты армянин? Ду гай эс?» Я сказал, что я русский. Он перешел на русский и объяснил, что у них в секте большинство кришнаитов армяне, что его самого зовут Вартан, что он жил в Москве, в Кузьминках, но теперь он не может уехать отсюда, так как вот-вот воспарит. Он пригласил меня посетить их фирму «Спиричуэлскай» в Альфортвиле, где они производят благовония на продажу, и сказал, что у них в гостях бывает писатель Сароян, который часто приезжает в Париж. Узнав, что я переводил Сарояна, он дал мне его телефон. Я позвонил Сарояну тем же вечером, очень поздно. Представился: я, мол, ваш русский переводчик, с самого Эчмиадзина все перевожу… Он мне вдруг сказал:
– Приезжай на метро к станции Нотр-Дам-де-Лорет. Будем гулять и беседовать.
Несмотря на поздний час, я поехал и, выйдя из метро, стал озираться.
– Не туда смотришь, – крикнул мне усатый старик в соломенной шляпе, и я удивился, как это я сразу его не узнал. Таким я его и представлял. Мы долго гуляли с ним, и он дурачил меня фантастическими историями про армянина-сапожника, к которому слетаются все птицы Парижа…
Когда я вернулся в Москву, я позвонил в Кузьминки жене Вартана.
– Как он там? – спросила она со смешком. – Не завел себе блондинку?
– Нет, наоборот, он постится, – сказал я. – Скоро он достигнет блаженства, воспарит и вернется…
Она смеялась в трубку очень задорно и долго, до тех пор, пока ее дети не начали плакать где-то рядом – в кузьминской хрущобе… А через месяц я встретил в Союзе писателей консультантку Фриду, и она сказала мне, что Сароян умер у себя во Фресно, в Калифорнии. Он позвонил ей незадолго до этого и сказал, что очень не хочется умирать.
Когда мы, наконец, добрались с сестричкой Аленой до Калифорнии, я, конечно, потащил ее во Фресно, но там ничего не нашел, что напомнило бы мне о Сарояне. Зато в Париже, когда я прохожу мимо станции метро Нотр-Дам де Лорет, мне всегда мерещатся старомодная соломенная шляпа Сарояна, лавка армянина-сапожника, птицы Парижа, огромные стаи птиц… Он очень армянский город этот Париж…
Соседний с Ванвом Малако́в (Malakoff), вероятно, правильнее было бы назвать Малахов, ибо название его идет от Малахова кургана, что в Севастополе. В середине XIX века это охотничье владение, примыкавшее к Ванву, купил предприниматель Александр Шовело, предвидевший неизбежное расширение столицы и рост цен на жилье. Здесь, у самой стены города Парижа, Шовело построил деревушку, которую назвал весьма модным в ту пору во всем мире именем – Калифорния (La Californie). Чтобы завлечь новых постояльцев, предприимчивый Шовело оборудовал здесь вдобавок парк с аттракционами и воздвиг здесь башню, которую назвал Малаховской в память о недавно завершенной Крымской войне: победа в ней веселила сердца французов (вспомните мост Альма, бульвар Севастополь и еще, и еще). Внутри башни были вдобавок росписи, напоминавшие о самых героических эпизодах осады Севастополя. Более того, вокруг башни были установлены миниатюрные модели героических мест – Мармелон, мост Трактир, Инкерманская долина… Затея эта и впрямь завлекла в Малаков множество посетителей. Правда, в 1870 году, когда пруссаки подошли совсем близко и стали обстреливать город-герой Париж, Малаховскую башню пришлось снести, чтоб она не могла служить врагу наблюдательным пунктом, но название Малако́в прижилось…
Медонские замки Стихи и музыка в Медоне • Селин из семьи Детуш • Бельвю • Вилла Родена • Город скульпторов • Русский Медон ·Зоэ Ольденбург • В гостях у Кедровых • Очаг Святого Георгия
Медон (Meudon), что в каких-нибудь двух-трех остановках пригородного метро (RER) от границы Парижа, – местечко удивительное и не только многим русским, но и многим французам хорошо знакомое. Для меня самый пленительный из здешних уголков – возвышение в сердце городка, терраса, покрытая зеленым ковром лужайки и окаймленная могучими деревьями. Подойдешь к самому краю террасы, поддерживаемому XVII века подпорной стеной, и увидишь, что терраса царит над крышами Медона, над Кламарским лесом, над долиной Сены. А отвернувшись от стены, увидишь, что ты не один на лужайке, но публики немного, и публика все симпатичная – нянечки с детишками, папаши, выкроившие часок, чтобы позабавиться с любимым наследником какими-нибудь (для обоих забавными) современными игрушками с дистанционным управлением или поиграть в прятки с помощью мобильного телефона… А на их игры со снисходительной печалью взирает увековеченный скульптором астроном Янсен, ибо в остатках Нового замка размещается нынче знаменитая медонская обсерватория, важный центр космических исследований. Обсерватория изучает солнечные лучи, которых так не хватает бледнолицым горожанам, чьи лица целый день подсвечены лишь экранами компьютеров, а по вечерам – экранами телевизоров.
Упоминание о Новом замке, этом детище Мансара, приводит на память бурную историю симпатичного пригорода на краю Медонского леса, вдоль и поперек исхоженного «братством пешехожих ступней» неуемной Марины Цветаевой, которая здесь жила, гуляла вволю и искушала судьбу вечной жалобой на жизнь. А между тем именно в Медоне у цветаевского семейства было лучшее за всю их французскую эмиграцию жилье (и на улице Эро, и на улице Жанны д’Арк, дом № 2).
Что же до Нового замка, построенного здесь в самом начале XVIII века по приказу Великого дофина-наследника (сына Людовика XIV), то свято место и до того не было пусто. Еще в 1520–1540 годах здесь был воздвигнут Старый замок по приказу герцогини Этампской, возлюбленной короля Франциска I, который тут частенько бывал. Достраивал замок по указаниям нового его хозяина, архиепископа Реймса, не иначе как сам Филибер Делорм. Тогда же устроен был обширный сад. Замок стоял северо-восточнее нынешней обсерватории, а позднее здесь появился знаменитый Грот, сооруженный, как считают, самим Приматиче и воспетый восторженно самим Ронсаром. И позднее по-прежнему владели Медоном виднейшие люди королевства (Гизы, Сервьены, Лувуа), расширившие террасу, устроившие у края ее оранжерею, привлекавшие к работам и Ле Во и Ле Нотра. В конце XVII века Великий дофин выменял Медон у мадам де Лувуа, отдав ей взамен замок Шуази-ле-Руа (полученный им от мадам де Монпансье). Вот тогда-то дофин и велел Жюлю Ардуэн-Мансару, разрушив Грот, построить на его месте Новый замок и переустроить сад, в частности, перекачать воду из пруда Шале в пруд Бель-Эр (при помощи машин искусника Вобана). Над украшением замка трудились такие художники, как де ла Фосс, Койпель, Одраны.
Дофин наслаждался прекрасным этим имением до самой своей смерти (в 1711 году), но и после его смерти оно не совсем опустело, бывали в нем знатные гости. Так, 19 мая 1717 года в замке побывал русский император Петр I, на которого, как сообщают, самое большое впечатление произвела картина Леонардо да Винчи «Святая Анна» (ныне она висит в Лувре). Позднее бывали здесь прочие знаменитости, а в 1789 году в этом замке умер старший сын Людовика XVI. Легко вспомнить, что последовало за 1789 годом. Революция устроила в замке арсенал, химик Бертолле химичил тут «бертолетову соль», а Конте сооружал военный аэростат, и в результате всех этих полезных опытов в замке в 1795 году случился пожар, но розовые мраморные колонны замка сгодились еще для триумфальной арки Карусель, ибо Франция шла с той поры от триумфа к триумфу. На время Русской кампании великий триумфатор Наполеон I поселил в Медоне свою вторую супругу и крошку-наследника, который уже объявлен был королем Рима.
При французском короле Луи-Филиппе живал здесь герцог Орлеанский, а при Второй империи принц Жером Наполеон, но в 1870 году замок снова горел, остались только его боковые крылья, а в восстановленной центральной его части и размещается теперь обсерватория.
