Немцы не могут привыкнуть к полной беспорядочности нашего уличного движения. Если они работают в России, то страдают от непривычной для них неорганизованности и необязательности.
Для немецких туристов, прибывающих в Петербург, самая интересная достопримечательность — Янтарная комната в Екатерининском дворце в Пушкине. Вся ее история связана с Германией — возникновение, потом уничтожение и, наконец, восстановление с использованием пожертвованных немцами средств. Мы показали ее нашим немецким друзьям. На них большое впечатление произвела не только Янтарная комната, но и огромная очередь, в которой пришлось стоять. Позже мой друг, художник, прислал мне свое стихотворение «Наука об очередях». В Германии очереди, подобные российским, бывают редко, например в Берлине в Национальную галерею и на выставки. Приведу строки из упомянутого стихотворения в моем буквальном, без рифм, переводе:
Все очереди в мире — ничто по сравнению
с очередью-змеей в Петербурге.
Там я видел эти огромные, чудовищно длинные
извивающиеся существа, состоящие из людей.
Там ты неожиданно обнаружишь перед собой
того, кто только что был сзади.
Вдруг откуда-то выныривает вторая очередь
и кричит:
«Мы первые, а вы тут не стояли».
Новичок, который терпеливо стоит,
никогда не приблизится тут к кассе.
И незачем огорчаться, потому что в этом деле
нужна постоянная, непрерывная тренировка.
Повседневные упражнения в этом не случайно
делают русских
самыми выдающимися чемпионами мира
по шахматам.
Немцы старшего поколения проявляют интерес к истории дореволюционной России, к ее культуре. Напротив, молодые люди в Германии, как правило, не интересуются Россией.
Вторая мировая война унесла жизни 70 млн. человек, и последствия ее люди всего мира испытывают на себе до сих пор.
Память о войне неизбежно сказывается на отношениях между нашими народами. В нашей стране память о жертвах этой войны живет в каждой семье. Если разговор заходит об этой войне, то многие немцы, чуть ли не каждый второй, рассказывают о том, что их родителей преследовали при гитлеровском режиме. Тут возможны преувеличения. И все же до жизни в Германии я не представлял себе так ясно, что и при фашистской диктатуре находилось немало мужественных людей, бросивших ей вызов. При Гитлере было уничтожено около 500 тысяч немцев — первыми жертвами стали немецкие антифашисты, противники режима.
Как относятся к России и к русским немцы, пережившие войну? Профессор Мартин Ульман, с которым я познакомился на одной из конференций в университете, рассказывал мне: «Наша семья всегда отличалась консервативными взглядами, поэтому мой отец оказался на стороне Гитлера. Он пошел воевать и попал в плен. Кормили военнопленных плохо, но они видели, что их русских охранников кормили еще хуже. Поэтому обид у них не осталось. Вместе с другими военнопленными ему пришлось строить в России дома. Он был по специальности архитектором и старался все делать как следует, но русские разворовывали строительные материалы. Его поражало — тащили даже те строители, которые потом должны были в этом доме жить. Им было наплевать на то, что будет потом».
Я помню, как поблизости от моего дома в Ленинграде после войны пленные немецкие солдаты — небритые, истощенные, голодные — восстанавливали здание, разрушенное бомбежкой, и выпрашивали у прохожих хлеб в обмен на мыло. Женщины жалели их и давали им хлеб. После того, что немецкая армия творила на оккупированной территории, солдаты вермахта ожидали в лучшем случае расстрела на месте. «Русские люди, — говорит Вернер Гросс, который провел в советских лагерях 10 лет, — обладают удивительным качеством — они умеют прощать. Это свидетельствует о благородстве и бесконечной доброте этого народа».
Многие немцы еще в гитлеровской армии осознали ошибочность и бессмысленность развязанной войны. Солдаты вермахта были орудием преступного режима, но разве можно утверждать, что каждый из 19 млн. немецких солдат был военным преступником? Погибшие с той стороны фронта тоже являются жертвами гитлеровского режима. Мы видели памятник погибшему немецкому солдату с надписью «Жертвам фашизма», и с ней нельзя не согласиться.
Большинство немцев, которые были свидетелями войны, извлекли из нее уроки. Они проявляют симпатию к России и к русским. Даже имя Адольф после войны исчезло, его никогда больше не дают детям. (Между прочим, самые распространенные имена — Максимилиан и Мария, часто встречается Александр. Иногда появляются русские имена: Аглая, Анастасия, Катя.) Даже одежду коричневого цвета там, кажется, больше не продают.
Мы познакомились с 74-летним пенсионером Гюнтером. Он был дружелюбен, остроумен, начитан и стал нашим другом. Мы были поражены, когда Гюнтер рассказал нам о своей жизни — он оказался бывшим эсэсовцем. Он воевал на территории Франции, причем в СС вступил добровольно в 1941 году, будучи 16-летним мальчишкой. Гюнтер объяснял нам — в то время всех его сверстников мобилизовали в трудовые лагеря на строительные работы. Он решил, что держать в руках автомат легче, чем лопату. В конце войны Гюнтер попал в плен к американцам. Поскольку он участвовал только в боевых действиях, но не был причастен к военным преступлениям, его освободили. Гюнтер вернулся в Германию в свой родной город и женился на Валери — еврейке из Венгрии, родители которой были убиты нацистами. Живут Гюнтер и Валери дружно, и свое прошлое Гюнтер давно уже переосмыслил.
Мне хотелось ознакомиться с аргументами неонацистов по газете НДПГ — Nationalzeitung. Но ее не оказалось ни в одном из киосков. Будучи у Гюнтера в гостях, я спросил, где я могу эту газету купить. «Она недавно продавалась в киоске недалеко от моего дома», — ответил он. Я обрадовался — и напрасно! «Но теперь она там уже не продается», — продолжил Гюнтер. «Почему?» — «Просто, когда я узнал, что у них есть эта газета, я пошел к хозяину и сказал: „Я здесь родился, живу в этом районе давно, и меня тут все знают. И я вас предупреждаю: если вы будете торговать этой гадостью, то в вашем киоске никто ничего вообще не будет покупать, и вы прогорите“».
Но мне доводилось сталкиваться и с другим отношением к прошлому. Бабушка одного нашего приятеля, студента, говорит, что с приходом Гитлера им стало намного лучше жить. Он ликвидировал безработицу и нищету, при нем строили дороги. Все было бы замечательно, если бы только Гитлер потом не допустил некоторых ошибок.
Многие немцы не хотят вспоминать о том, что они сделали по отношению к русским, и о том, что Германия напала на Советский Союз. Кое-кто из немецких историков пытается доказать, что два диктатора, Сталин и Гитлер, в равной мере ответственны за злодеяния во время войны.
Моя однокурсница Таня, которая вышла замуж за немца и с 60-х годов живет в Берлине в общем хорошо, рассказывала мне, что как-то попала в больницу и ее положили в двухместную палату. Соседка была коренной немкой, у которой муж, убежденный нацист, погиб во время войны в России. Когда она узнала, что в палату к ней поместили русскую, то потребовала перевести ее в другую палату. А когда ей в этом отказали, отвернулась лицом к стене и не стала с русской разговаривать. Так она и пролежала все время, пока мою знакомую не выписали.
В Висбадене мы шли к вокзалу и переходили улицу, разговаривая между собой по-русски. На середине перехода нас догоняет вдруг прохожий, и мы слышим возглас: «А, русские!» Так чисто, без акцента, я подумал, что это мы наткнулись на своего соотечественника. Но он открывает рот и показывает нам сплошь металлические зубы: «Этим я обязан русским!»
Поразительно, на какой длительный срок война уже после ее завершения оставляет свои следы в сознании людей, калечит отношения между ними, как дорого обходится она и побежденным, и победителям.
9.2. Нужны ли Германии мигранты?
Представителей каких только экзотических народностей не встретишь в немецких городах, каких только языков не услышишь! Вожди африканских племен в ритуальных одеждах, исламские фундаменталисты в тюрбанах и с четками, буддисты с азиатской тайной во взоре — все и вся смешалось здесь, в стране, которая никогда прежде не была эмигрантской. Это вавилонское смешение народов пугает обывателей. «Alle betreten unser Land!» — что-то вроде нашего «понаехали!», Überfremdung! (засилье иностранцев!) — часто можно там услышать.
Всего в ФРГ проживают 82,6 млн. человек, из них более 7 млн. иностранцев. Прибавьте к этому 1,5 млн. получивших немецкое гражданство и 4,5 млн. переселенцев немецкого происхождения. В Мюнхене и во Франкфурте-на-Майне иностранцы составляют уже около четверти населения, а в Штутгарте — около трети. Но в трамвае или в автобусе может показаться, что их еще больше. Потому что большинство немцев ездит в своих автомобилях. Ужас отражается порой в глазах немецкой старушки — вокруг нее громко говорят на турецком, албанском, сербском и прочих языках. Куда она попала? В своей ли еще стране? Как-то на борту одного автобуса я увидел наклейку с надписью: «Говорите, пожалуйста, на немецком языке!» Это была чья-то жалобная просьба, крик души.
