В детском приюте Ольденбургского в Петербурге часть детей призревались бесплатно, а другие ежегодно вносили плату в размере 60 рублей. Сперва, как отмечалось в описании приюта, в нем давалось «элементарное образование, причем в женском отделении было обращено особое внимание на рукоделие, а в мужском – на ремесла». Затем учебную программу серьезно изменили: в мужском отделении ввели преподавание в объеме четырех классов реальной гимназии, а в женском – курс женских институтов и гимназий. Спустя некоторое время в женском отделении увеличили объем преподавания математики и естествоведения, а в мужском отделении ввели курс химии и минералогии и увеличили количество часов на занятие иностранными языками.
После смерти принца Ольденбургского в мае 1881 года попечителем детского приюта, а также многих других благотворительных заведений Петра Георгиевича стал его сын Александр Петрович. Он был храбрым офицером, сделавшим себе блестящую военную карьеру. Участвовал в русско-турецкой войне, потом командовал гвардейской пехотной дивизией, а затем – гвардейским корпусом. Имел высокий чин генерала от инфантерии и звание генерал-адъютанта.
Как и большинство офицеров, Александр Ольденбургский принадлежал к высокообразованной, интеллектуальной военной элите общества, а потому он внимательно следил за европейскими новостями в культурной сфере. Когда на рубеже веков российское общество познакомилось с идеей новой школы Э. Демолена, принц предложил попечительному совету приюта обсудить, каким бы образом в России можно применить на практике замысел французского педагога. А состоял он в том, что школа должна быть «внегородской», детям следует жить в небольших интернатах, «интернат должен представлять семью учащих и учащихся», а обучение должно быть преимущественно наглядное.
Поэтому принц предложил устроить отделение приюта вдали от Петербурга, в «здоровом в гигиеническом отношении месте», где атмосфера большого города с его культом наживы и многочисленными социальными язвами не мешала осуществлять прогрессивные педагогические начинания. Вскоре лужское городское управление пошло навстречу намерениям Ольденбургского и выделило приюту 56 десятин земли под реальное училище.
«Заботясь не только о духовном, но и о физическом воспитании, попечитель приюта Александр Петрович Ольденбургский основал в Луге отделение приюта, которое, как и реальное отделение в С.-Петербурге, могло предоставить воспитанникам более благоприятные условия для физического развития», – говорилось в книге «Приют принца П.Г. Ольденбургского».
Церковь Св. Блаженной Княгини Ольги и здания приюта принца П.Г. Ольденбургского. Фото К. Буллы, 3 марта 1909 года
Приют в Луге – филиальное отделение реального училища имени принца Ольденбургского – открылся в начале 1900-х годов. При приюте разместилась сельскохозяйственная ферма, там воспитанники проводили все лето. Рядом с фермой для воспитанников построили деревянную церковь, торжественная закладка ее состоялась 22 июня 1903 года.
«Чин закладки» совершал протоиерей Философ Орнатский, известный петербургский священник-проповедник, впоследствии – настоятель Казанского собора, в сентябре 1918 года погибший в дни беспощадного красного террора. В 1981 году Философа Орнатского прославил Архиерейский собор Русской православной церкви За границей в сонме новомучеников и исповедников российских, а спустя почти два десятилетия, в августе 2000 года, причислила его к лику святых и Русская православная церковь.
Вернемся, впрочем, к закладке церкви в Луге. Под крестом алтаря уложили металлическую позолоченную доску с надписью: «Церковь сия сооружена во имя святой равноапостольной Ольги в благополучное царствование Императора Николая Второго, с разрешения митрополита Антония, на средства почетных попечителей приюта принца Ольденбургского, их Высочеств и на добровольные пожертвования и приношения добрых людей, частных жертвователей».
…По словам профессора Петербургского университета, доктора астрономии и геодезии Сергея Павловича Глазенапа, «обстановка жизни в лужском приюте скромная, но вполне целесообразная. Дортуары, столовые и классные комнаты просторные, высокие и светлые». По всей видимости, Глазенап с интересом следил за педагогическим экспериментом принца Ольденбургского, поскольку посвятил ему обстоятельную статью «Демоленовская школа в Луге», опубликованную в суворинской газете «Новое время» в октябре 1907 года. Кстати, сам Глазенап жил поблизости от Луги: в конце XIX века он купил имение в деревне Домкино (в нынешнем Лужской районе), где построил небольшую обсерваторию и даже во время летнего отдыха наблюдал за звездами.
«Хотя официально лужское реальное училище считается отделением петербургского приюта принца Ольденбургского, – продолжал дальше Сергей Глазенап, – но фактически оно представляет огромное заведение на 300 живущих в трех зданиях детей с полным составом педагогического персонала реального училища. Необходимо отметить скромную плату, взимаемую реальным училищем: за полный пансион и за учение берут всего 300 рублей в год. Преимущества внегородского пребывания руководители интерната использовали вполне; местность выбрана очень удачно: на высоком, сухом берегу Луги расположен обширный (до 50 десятин) парк; в нем разбросаны постройки училища, красивая просторная светлая церковь, три жилых корпуса и около двадцати разных построек; здесь и оранжереи, и музей естественно-исторический, и физический кабинет. Особенно богато обставлены сад, огород и ферма. Дети принимают живейшее участие в работах по хозяйству».
Воспитанники Малолетнего отделения лужского приюта принца П.Г. Олъденбургского в игровой комнате. Фото К. Буллы, март 1909 года
Да простит читатель столь длинную цитату: никто не смог бы рассказать о приюте Ольденбургского лучше, чем профессор Глазенап, по-видимому, не раз побывавший там. Он отмечал также, что не все из задуманного удалось осуществить: к примеру сперва хотели, руководствуясь демоленовским планом, разделить всех учащихся на «семьи» по 20-30 человек, но выяснилось, что это потребует дополнительных расходов на большое число воспитателей. Поэтому совет приюта принял иное решение – разделить всех на старший, средний и младший возрасты. При этом каждое отделение жило своей особой жизнью и своими интересами. Местом единения воспитанников приюта становились общие праздники.
Особое положение занимало в приюте «отделение малолетних», где воспитывалось 30 детей в возрасте от 4 до 8 лет. Они жили в отдельном доме «со своим садом, гимнастической площадкой и полным составом руководителей».
Лучше всего устроителям приюта удалось достигнуть цели укрепления здоровья, поскольку дети имели возможность быть большое время на свежем воздухе, заниматься активными видами спорта: летом – греблей на Луге, зимой – лыжными походами. Кроме того, питомцы приюта занимались работами в лесу, в саду и огороде. «Взрослым ученикам оказывается большое доверие и дозволяется значительная свобода передвижений, – продолжал Глазенап. – Большинство юношей являются деятельными помощниками своих наставников в руководстве младшими товарищами».
Борьба с бедностью всегда оставалась жгучей проблемой в России. Государственных средств не хватало, на помощь приходили частные благотворители – в дореволюционном Петербурге существовали десятки и сотни самых разнообразных благотворительных обществ. Однако, несмотря на все их заботы, бедных в столице меньше не становилось. Что уж говорить о губернии, где дела с бедностью обстояли еще хуже. Но везде находились подвижники, посвящавшие жизнь делу бескорыстной помощи бедным. Одним из них стала и по сию пору известная всем жителям Любани «сестра Варвара» – вдова действительного статского советника Варвара Александровна Шкляревич.
…По шоссейной дороге между Петербургом и Москвой круглый год передвигалось множество бедного люда, стремящегося в столицы, чтобы хоть как-то поправить свое положение. По ней же уныло тянулись отверженные и обездоленные судьбой люди – высланные за какие-либо проступки или попросту бедняки без паспорта. Тронутая судьбой этих несчастных, Варвара Шкляревич устроила для них бесплатную столовую на шоссе близ Любани.
На свои крайне ограниченные средства она выстроила на земле, уступленной ей Новгородской земской управой (Любань в то время входила в состав Новгородской губернии), небольшой домик, где разместила столовую. В ней бедняки могли не только перекусить, но и найти кратковременный отдых. Число посетителей столовой достигало полутора тысяч человек в месяц.
По словам посетившего Варвару Шкляревич в июне 1903 года репортера «Петербургского листка», в ее скромном «странноприимном» домике было несколько комнат. Столовая, предназначенная для обеда «босяков», носила «старорелигиозный характер» и все в ней напоминало монастырский быт. Рядом со столовой помещались две комнатки-спальни: одна – для Варвары, другая – для двух прислуживавших женщин. Кровати простые, сделаны из досок, без тюфяков, с маленькими жесткими подушками.
