Вспомнив о большом ключе, который он все еще сжимал в свободном кулаке, Куотермейн занес руку для удара, и она опустилась прямо на белый мех на скуле монстра, и кость треснула. Хватаясь за поручни, в бешенстве и слепых корчах, морлок успел издать собачий вой ужасной агонии, прежде чем Аллан нанес удар в висок и выпустил кашу мозгов.
Сотрясаясь в конвульсиях и смертных судорогах, ужасное существо все еще хваталось за трубы корабля времени, даже когда его гротескное и обмякшее тело начало медленно и с величественной аурой неизбежности валиться назад, в поток пустоты. Отчаянно и беспомощно понимая, чем это грозит, исследователь попытался рывком высвободить хватку мертвого существа от поручня, глубоко внутри зная, что уже слишком поздно.
Тонкая медная труба переломилась под весом существа, разорвалась в месте соединения с оглушительным скрипом и выпустила поток вещества, которое напомнило Куотермейну призматический пар, искрящийся, блестящий.
Склонившийся над управлением, Путешественник обернулся, чтобы оценить повреждения судна, и побледнел от страха, завидев, как пар вырывается из сломанных труб его Машины Времени. Наконец воздушный поток оторвал толстые серые пальцы оторвались от трубы и Морлока разорвало среди распускающегося оперения мерцающего пара или плазмы, выходящего из протечки, причиной которой послужил мертвый зверь.
К ужасу Аллана, когда он смотрел на растворяющийся труп, видел то, что можно описать только как отталкивающий и неестественный расцвет. В твердом и органическом следе улетающего недочеловека выросло то, что казалось тысячей голов, четырьмя тысячами конечностями и бесчисленными пальцами, и это напоминало на длинную сороконожку, гротескно закрученную вокруг себя по мере того, как она превращалась в яркую точку в кипящем водовороте столетий, разверзшемся за их спинами. Как будто бы каждый момент, каждый отрезок траектории Морлока были вырезаны в пространстве, пока она закручивалась через четвертое измерение, удивительное и вечное Сейчас, этот постоянный и бесконечный гипермомент, в котором содержались все Бытие и ужасная бездонная пропасть истории.
С трудом оторвал Куотермейн свой взгляд от удаляющегося Морлока, но на повестке были более срочные дела. Машина Времени, казалось, теряла высоту, если в этом удивительном краю есть такое понятие, как высота. Странный спектральный пар поднимался спиралями над искореженной трубой, и неприятное покалывание в ногах подсказало Аллану, что они падают. Падали медленно, как через густую и вязкую среду, но падали. Теперь он расслышал проклятья Путешественника, что сгорбился над управлением Хронопеда, раздававшиеся поверх свистящего шума их падения.
— Мы теряем энергию. Мы спускаемся в инертную жидкость времени, которая стоит ниже импульсивного потока истории. Лучше держитесь. Не знаю, сколько мы будем падать.
Лоб у студента покрылся испариной, и он заговорил высоким дрожащим голосом.
— Мы… мы падаем сквозь само время? А вдруг мы будем падать вечно?
Угрюмое молчание Путешественника было ему ответом. Мужчины поступили, как было велено, и крепко держались за сломанные ребра корабля, пока он неспешно и необратимо продолжал падение в темный и туманный водоворот случайного времени.
Хотя в таких обстоятельствах вряд ли можно было высчитать проходящее время, казалось, прошло совсем немного, когда грубый голос старшего Картера пробудил их от отчаянной вялости и вглядывания в бездонные и безнадежные пространства.
— Я что-то вижу под нами. Если это болота времени, как сказал наш друг, тогда, полагаю, это должен быть болотный газ.
Прищурившись, Куотермейн всмотрелся в зияющую пропасть под ними. Что-то приближалось, хотя он не понимал, приближалось ли это явление к ним сквозь хрономрак или это они неслись к нему.
— Он прав. Я вижу огоньки, как китайские фонарики. Что, ради бога, это такое?
Последнее замечание Аллана было адресовано Путешественнику во времени, который нахмурился и покачал головой, пока странные огни приближались.
— Я не знаю. Я с таким прежде никогда не сталкивался. Форма выглядит правильной. Осторожно! Один идет на нас!
Четверо мужчин затаили дыхание и в ужасе наблюдали, как одна блестящая фигура медленно поднималась мимо них по правому борту судна. Это было, как заметил путешественник, идеальное геометрическое тело, возможно, додекаэдр, который был примерно в 50 раз больше корабля. Он был мягко освещен изнутри бледно-желтым сиянием, которые полилось на их лица ксантиновой глазурью, пока они держались в изумлении за трубы машины. Путешественник тихонько присвистнул.
— Хронокристалл. Четырехмерное математическое образование в пятимерной жидкости, лежащей в основе всего сущего. Я всегда предполагал, что такие должны существовать, но чтобы моя гипотеза так эффектно подтвердилась…
Еще две огромных сверкающих фигуры, голубая и насыщенно-сиреневая, проплыли мимо них с жутким изяществом. Пока все увлеклись зрелищем, как дрейфовали пылающие геометрические чудеса, только встревоженный Рэндольф Картер забил тревогу.
— Караул! Одна из этих штук идет прямо под нами!
Страхи робкого студента подтвердились как только он их озвучил. Со скрипучим треском и визгом меди по стеклу их корабль столкнулся с верхушкой чистого и колоссального драгоценного камня, сияющего аметиста, который Куотермейн оценил в ферлонг в диаметре, поднявшись на ноги на гладкой поверхности фиолетового как моллюск силиката, куда его выбросило после столкновения корабля с гигантским метаобъектом. Вставая, он чувствовал, что кристаллическая поверхность тихо пела под его ладонями, и понимал, что это материя более высокого порядка, чем был ему знаком.
Недалеко Рэндольф Картер и его двоюродный дед также пытались подняться, а Путешественник во времени, тоже непострадавший, пытался выбраться из поврежденных труб своего изобретения. Аллан заметил, что по голове у него текла струйка крови — похоже, он ударился об штурвал судна, но рана не выглядела серьезной. Действительно, временной астронавт пританцовывал на поверхности гигантского камня, куда их выбросило, и взволнованно всматривался в его глубины.
— Посмотрите! Он реагирует на наше присутствие! Я вижу внизу какие-то картины!
В голосе путешественника звучала радость открытия. Когда Куотермейн и двое мужчин вгляделись в кристалл, поняли, что он был прав. Глубоко внутри кристалла в калейдоскопом плыли и сменялись изображения.
Одна в особенности привлекла внимание Аллана: исхудавший, похожий на скелет старик лежал на полу, напоминавший пол опиумного притона, с зажатой в руках тонкой трубкой. Рядом с ним присела поразительная женщина в длинном красном шарфе — похоже, она что-то ему настойчиво ввтолковывала.
— Алеф, — выдохнул путешественник исступленно. — Узрите, друзья, точку опоры времени. Смотрите, если осмелитесь, в алмазный глаз Вечности!
Глава V. Блеск в глазах судьбы
Высокое пламя от манускриптов и фолиантов в заброшенной библиотеке леди Рэгнолл дюжинами медных языков света окружало безжизненное, запотевшее лицо Аллана Куотермейна, когда-то известного, а теперь предположительно покойного исследователя, распластавшегося на истертом и пыльном паркете. Сама вдова, устроившаяся на курганах из постельных принадлежностей на двух сдвинутых диванах и тщательно осматривающая авантюриста, лежавшего без сознания, на предмет каких-либо признаков жизни, была не вполне уверена, что что кончина ее друга все еще оставалась задуманной им мистификацией. Он растянулся перед ней, изможденный и практически бездыханный, и внезапно его смерть показалась даже слишком реальной.
Ее светлость располагала некоторым опытом инсценирования собственной смерти. Чтобы исключить грубые вторжения в личную жизнь, несколько нет назад она подстроила свою кончину и теперь жила в блаженном безмятежном уединении Рэгнолл-Холла, пока он превращался в руины, поддерживаемый только статной обсидиановой красавицей по имени Мариса, которая теперь присела рядом с гостем, прикладывала к его щеке тряпку и что-то бормотала на своем странном монотонном языке.
Хилая аристократка полагала, что Мариса колдует на своем наречии, чтобы вернуть отсутствующий или похищенный дух Куотермейна из странных и опасных сфер, куда его увлек тадуки.
Мариса наклонилась, излучая пламенное красноречие и поэзию, в пятнах дрожащего света от очага на великолепном лице цвета угольного карандаша. Она была единственным источником специфического наркотика, который мог переносить во времени, того наркотика, к которому леди Рэгнолл, а теперь и ее друг-исследователь выказывали некоторые симптомы зависимости. Куотермейн, о котором говорили, что он погиб в каком-то далеком и полулегендарном уголке земного шара, вместо этого оказался в Рэгнолл-Холле, где, хотя и сообщалось о возможной смерти хозяйки, он все еще надеялся найти последний след, остатки того, чего он жаждал. Тадуки — загадочное вещество, с помощью которого можно выйти за границы своей жизни, времени и личности, как Аллан уже проделывал много раз в прошлом. Обнаружив леди Рэгнолл живой и с неограниченным запасом необходимого растительного экстракта, искатель приключений, видимо, немного переоценил свои силы. Теперь он лежал, неподвижный и близкий к смерти, на полу рядом с Марисой, пока она протирала его лоб и шептала странные заклинания на непонятном языке над распростершимся телом. Она гадала, где он мог быть, в какую часть духовной сферы переместился. Обтирая седой подбородок, где засохла пена, она заметила слабое, почти незаметное подергивание в уголках его глаз, как будто мотылек пытался пробиться через паутину сна. В ту секунду, когда его веки дрогнули и открылись, темнокожая красавица прекратила шептать заклинания и разразилась слезами облегчения, потому что бессмертные духи всё же вернули им друга.
