Председательша открыла стол, ненароком смахнула слезу, показывая фотокарточку: улыбающийся морячок с литой богатырской шеей.
— Женился недавно, не послушал меня: взял себе городскую кралю-модницу. Я ему не раз писала-наказывала: жениться приезжай только в Поливановку. Невесты у нас первый сорт. Не послушался. А вот ты, гляжу, молодец. Холостяком в наши края приехал.
— А откуда вы знаете?
— У меня глаз наметанный. Неженатого, необкатанного мужика за версту видно. А как женишься да поживешь с годик, так всю твою стеснительность будто рукой снимет. А уж если нашу поливановскую девку возьмешь, она тебя и за полгода человеком сделает.
За самоваром в углу комнаты, не вытерпев, хихикнула Настя.
— Настя! — строго взглянула Пелагея Максимовна. — Ты ведомости в правление снесла? Нет еще? Ну так неси скоренько, нечего тут уши-то развешивать.
Настя, обиженно поджав губы, сложила в сумочку бумаги и не спеша вышла из комнаты.
— Вот, — с гордостью сказала ей вслед председательша. — Чем не невеста? И опять же десятилетку окончила, среднее образование при ней. Или ты себе уж приглядел тут другую?
— Что вы, Пелагея Максимовна… — опять смутился Кадомцев. — Мне пока не до этого. Человек я новый, только службу принял после окончания академии. Надо обвыкнуться сперва, а там видно будет. Вот хочу выяснить у вас насчет одного неприятного инцидента, ну то есть случая. Была в вашем клубе неделю назад драка, в которой наш солдат участвовал — рядовой Микитенко. Может, вы слыхали про это?
— Как же не слыхать? Слыхала. Сама и разбиралась вместе с участковым. Было такое в прошлую субботу. Только не драка, а как по-нашему сказать, острастка. Два здешних хлюста начали буянить в клубе да на вашего солдата и напоролись. А он их в порядок привел. Крепенький такой парнишка. Эти бузотеры после нашатырь нюхали, благо больница рядом. И поделом. А солдата в город отправили, якобы для разбирательства. Я и не знала, что он ваш.
— Он не был пьяным?
— Нет, нет. Совсем тверезый был, я с ним сама разговаривала. Только больно он молчун. Откуда, кто такой — не говорит. Ему, вишь ты, перед товарищами стыдно. А чего стыдится? Хулиганов урезонил. Дело это правое, сейчас указ такой имеется. Вон у меня на стенке висит.
Насчет Строгановой Пелагея Максимовна говорила уклончиво: женщина молодая, работящая, видная из себя. Ну крутовата норовом, так это опять же не беда: ей, председательше, к примеру, такие бабы даже по душе. Нет, про дружбу Строгановой с солдатом она ничего не знает. И знать не надобно. Это командирам надо знать, куда ходит и с кем водится солдат. Небось Виталькины, сына ее, командиры не знали про его скоропалительную любовь, иначе провели бы с ним воспитательную работу. Уберегли бы. А то теперь вот он, по письмам видно, кается, да поздно. А что, солдат этот тоже небось жениться собрался на Строгановой?
— По-моему, до этого еще не дошло, — сказал Кадомцев. — Впрочем, это его дело.
— И то верно, — согласилась Пелагея Максимовна. — Степанида — баба хозяйственная. Мужиков у них в семье нет, так она одна дом в порядке содержит. Самостоятельная женщина.
— Она на колхозной ферме работает?
— Работала. Дояркой работала. Потом, как стали руки болеть, перешла в сельпо с прошлого года. Товарами торгует.
— Ну и как она с покупателями? Не жалуются?
— Бывает… — усмехнулась председательша. — Язык у нее что бритва. Зато ассортимент в районе умеет выколачивать. У других нет, а у нас в Поливановке всегда есть. Да ты зайди сам, сельпо-то вон оно, напротив.
Кадомцев поднялся, стал прощаться. У мотоцикла (Кадомцев заметил это в окошко) уже давно топтались два босоногих пацана.
— Стешкины ребятишки, — кивнула в окно Пелагея Максимовна. — Меньшой-то, Ленька, ее, а тот, что постарше, — сестрин. Сестра тоже вышла замуж за солдата и уехала с ним куда-то на край света. На какие-то острова. Который год там живут, а парнишка при Степаниде находится. В школу тут ходит.
Провожая гостя к двери, председательша велела приезжать почаще, да чтоб не только одно начальство, а и молодежь, солдаты. Пускай в клубе повеселятся, кино посмотрят, с девушками потанцуют. А иногда — чего ж тут плохого — и с помощью можно приехать, вон скоро молодежь новый клуб закладывать будет.
И еще пускай гарнизонный хозяйственник приедет, тот, что солдатским питанием ведает. Пусть приезжает, не ленится, тут ему и овощей свежих всегда отпустят, и молочка парного для солдат выделят. Вот только посуды нет, посуду пусть свою привозит. Бочку какую-нибудь или цистерну небольшую.
Кадомцев в раздумье постоял у мотоцикла: стоит ли заходить в сельпо…
Не запуская мотор, он прокатил мотоцикл метров десять, срезая угол площади, и поставил его напротив зарешеченного окна.
Магазин был обычный, деревенский. Обычные товары на полках — от парфюмерии до рукомойников и хомутов. Пахло новыми калошами, мебельной политурой, пеньковыми веревками.
Новенький приемник на прилавке приглушенно наигрывал марши. Было полутемно и прохладно.
Кадомцев шагнул к прилавку и стал выбирать себе зубную пасту. Строганова была в дальнем темном углу. Пусть подойдет. Так будет естественнее.
Она подошла, покрутила приемник — сделала музыку потише.
— Пасту брать будете?
— Буду. Эту вот, болгарскую.
Кадомцев поднял голову и встретил прямой и явно насмешливый взгляд глубоких зеленых глаз. Ничего в ней, пожалуй, особенного не было. Широкое, чуть скуластое лицо, крутые, вразлет брови, гладкие русые волосы и задорно вздернутый нос. Лицо типичной сибирячки.
Но глаза выделялись. Они, эти глаза, сразу и напрямик Кадомцеву сказали: не прикидывайся, не притворяйся. Хочешь поговорить — говори прямо. Будешь юлить да «закидывать удочки» — бери свою пасту — и скатертью дорога.
Она бросила на прилавок бело-синий тюбик, сложила на груди руки:
— Двадцать пять копеек.
— Ясно, — кивнул Кадомцев, расплачиваясь.
— А мне не ясно, — неожиданно сказала она.
— Что? — удивился Кадомцев. — Разве я неправильно заплатил?
— Нет, я не об этом. Я за то говорю, что больно уж свербит там у вашего начальства.
— Что, что?
— Да уж не знаю. Только никак вы там не угомонитесь. Все шастаете сюда. То один, то другой. А все ведь зазря. Все одно Иван моим будет. Все одно поженимся.
— Это вы насчет Микитенко?
Степанида вскинула голову и не удостоила Кадомцева ответом. Стала глядеть куда-то в открытую дверь, поверх его головы.
Уходя, Кадомцев обернулся: в кошачьих Стешкиных глазах горел торжествующий и ехидный огонек: знай наших!
Мотор чихнул, не завелся, а в это время Кадомцева окликнули. Оглянулся: может быть, Пелагея Максимовна? Но на крыльце сельсовета никого не было.
— Товарищ капитан!
Кричали, оказывается, совсем с другой стороны, от больницы. У палисадника стояла девушка в военной форме. Да ведь это военфельдшер Шура Хомякова! Ну и везет же ему сегодня на встречи!
Кадомцев прокатился под горку с десяток метров, затормозил ногами.
— Так это вы давеча выглядывали в окно?
Хомякова ловко бросила руку к берету.
— Так точно! Как студентка-заочница прохожу тут практику. Дважды в неделю. По средам и пятницам.
Она смотрела на него внимательно и серьезно, как смотрят на начальника, и ждала, что он скажет.
— А сегодня разве среда?
— Никак нет. Сегодня пятница.
— Операции тут делаете?
— Нет, лечу зубы. Стажируюсь в качестве стоматолога. Вы меня подвезете до городка?
— Конечно. Только вот мотор забарахлил. Подождете?
— А зачем ждать? Если хотите, я вам сразу назову неисправность. Поставьте более позднее зажигание и заводите.
— В самом деле? Но откуда вы…
— Это знаю? Я несколько раз ездила сюда на этом мотоцикле и знаю его капризный нрав.
Мотор действительно сразу же заработал. Шура села на заднее сиденье, и мотоцикл помчался по улице, оставляя легкий дымок.
Пробарабанил настил моста. Кадомцев сделал крутой вираж, и машина вырвалась на серую ленту полевой тропы.
В сосновом бору, недалеко от ворот городка, Шура похлопала по плечу Кадомцева: остановите.
— Спасибо, товарищ капитан! Тут уж дойду сама. Недалеко.
— Что же вы так?
— Так надо…
— Может, боитесь разговоров? — шутливо спросил Кадомцев.
Она прикрыла глаза, чуть виновато улыбнулась:
— Представьте.
Едва заслышав стрекот мотоцикла, лейтенант Колосков выскочил из окопа пусковой установки навстречу. Похоже, он давно ожидал Кадомцева. На круглом лице лейтенанта было написано откровенное любопытство.
Оживленный, довольный вид замполита несколько озадачил его.
— Вы будто со свидания прибыли, товарищ капитан.
