Граф сдержал свое слово: за правый донос Ванька учинен был вольным и дан был ему от Тайной канцелярии для свободного житья абшит — паспорт.
Так начались похождения вора и разбойника, а затем московского сыщика Ивана Осипова, по прозванию Ванька Каин.
— Лейтенант Красовскнй слушает! Нет, ничего срочного, Иван Семенович. Хорошо, яду.
Андрей порывисто встал, вытащил из ящика письменного стола чистый блокнот и шариковую ручку, одернул пиджак и нетерпеливо шагнул к двери. «Неужели наконец самостоятельное задание?»
Вот уже полтора месяца работает он в отделе уголовного розыска районного управления милиции, но пока лишь на подхвате. Его начальник, майор Иван Семенович Дутиков, не спешит загружать молодого специалиста, советует больше присматриваться к работе старших товарищей, которые изредка дают Андрею какие-то малозначительные поручения типа проверить, действительно ли работает такой-то гражданин, или ненавязчиво понаблюдать, кто постоянно крутится у дверей винного отдела магазина. Не довелось пока Андрею участвовать ни в погонях, ни тем более в перестрелках. Выданный ему пистолет лежит нетронутым там, куда он положил его в первый день работы, — на верхней полке старинного сейфа.
Иван Семенович, слегка привстав, поздоровался с Андреем за руку, указал ему на стул и снова плюхнулся в кресло, с наслаждением подставляя лицо и грудь тугой воздушной струе, идущей от маленького вентилятора.
— Жарко, а? — проговорил расслабленно Иван Семенович. — А на улице вообще пекло. Асфальт плавится. Давненько такой жары матушка Москва не видывала…
Андрей вежливо поддакнул, но начал хмуриться, решив, что Дутиков вызвал его просто для очередной «ознакомительной» беседы. Такие беседы, во время которых начальник осторожненько прощупывал, на что годен новичок, проходили уже не раз.
Действительно, Иван Семенович, достав платок и похлопывая себя по могучей шее, вдруг спросил:
— Давеча ты говорил, что вроде историей увлекаешься?
— Увлекаюсь, — с вызовом ответил Андрей. — Что же тут плохого?
— Наоборот, очень хорошо, — серьезно, без усмешки сказал Дутиков. — Хочу потому показать тебе одну вещь.
Он извлек из кармана рубашки коробочку из-под часов и протянул Андрею:
— Можешь определить, что это такое?
Красовский раскрыл коробочку и осторожно развернул папиросную бумагу.
— Монета.
— Об этом и я догадался, — хмыкнул Иван Семенович. — А какая?
— Рубль. Петровский, — не принял юмора Андрей, вертя перед глазами позеленевший от времени кружок. — По-моему, поздней чеканки. Лупа есть?
Дутиков с готовностью извлек из ящика стола лупу и протянул ее молодому специалисту.
— Угадал! — обрадованно сказал Андрей, положив монету на стол и тщательно осматривая рисунок через лупу. — Петр изображен с лавровым венком. Это в честь победы над Швецией. Вот и дата — тысяча семьсот двадцать третий год. Так, посмотрим, что изображено на реверсе...
— Где? — переспросил Иван Семенович.
— Реверс — это оборотная сторона монеты, — тоном знатока пояснил Андрей. — Здесь, видите, крестом расположены четыре буквы «П», и над каждой — корона. Так что спутать невозможно — точно петровский рубль поздней чеканки.
— Значит, рубль? — переспросил Дутиков.
— Рубль! — кивнул Андрей.
— Серебряный?
— Точно! — снова кивнул Андрей и вопросительно взглянул на начальника — Я вижу, вас сбила с толку зелень на монете? Решили, что это медь?
— Если бы меня, — как-то загадочно бросил Иван Семенович. — Кстати, я и сам думал, что серебро от времени только чернеет.
— Бывает, что и зеленеет, если очень долго подвергается воздействию влаги. Видно, что хранилась монета небрежно, в каком-то очень сыром месте. А рубль, если бы его изготовили из меди, знаете какой бы был? Ведь в петровские времена десять рублей серебром были эквивалентны пуду меди. Кстати, во времена Екатерины Второй была попытка в Сестрорецке, если не ошибаюсь, освоить выпуск медных рублей для обмена на бумажные ассигнации, но по техническим причинам она не удалась. Так что не сомневайтесь, Иван Семенович, рубль серебряный.
— Ну что ж, спасибо, — улыбнулся Дутиков. — Молодец, все правильно изложил. То же самое мне и Петр Маркович сказал...
— Какой Петр Маркович? — вскинул голову Андрей. — Значит, вы меня просто проверяли?
— Скорее, не тебя, а Петра Марковича...
— А кто это — Петр Маркович?
— Старичок один, пенсионер. Он нумизматикой увлекается...
— И чтобы нумизмат не смог серебро от меди отличить с одного взгляда? Это он вам, извините, Иван Семенович, лапшу на уши вешает.
— Что за жаргон, Андрей! — поморщился Дутиков. — Просто он одно предположение высказал, в котором я с твоей, помощью утвердился...
— И какую же он версию выдвинул? — загорелся Андрей.
— Ну, вот уж сразу версия появилась, — ухмыльнулся Дутиков. — Что ты так спешишь? Ладно, не обижайся, я все понимаю. Так, чтобы тебе было понятнее, расскажу по порядку, тем более что распутать версию Петра Марковича я хочу поручить тебе. Надеюсь, не возражаешь?
Дутиков попытался скрыть улыбку, увидев, с какой готовностью Андрей распахнул свой блокнот и приготовился записывать.
— Итак, Петр Маркович — пенсионер, коллекционер-любитель. Он мой давний помощник по всяким нумизматическим делам.
— Вроде как тайный агент? — выразил догадку Андрей.
Дутиков сурово сдвинул брови и перешел на официальное «вы»:
— Послушайте, Андрей Борисович, я склонен думать, что увлечение историей оказало вам дурную услугу. Откуда у вас эти термины периода сыскной полиции?
— Да я пошутил, — попытался оправдаться Kpacoвский.
— Хороши себе шуточки, — проворчал Иван Семенович, — и чему вас только в школе учили? Конечно, мы, работники советской милиции, в своих розысках опираемся на сотни добровольных помощников в самых различных слоях населения. Это и дружинники, и работники жэков, и инженеры, и ученые, и пенсионеры, конечно. Повторяю, сотни помощников. И чем талантливее сыщик, тем больше он опирается в своей работе на окружающих. Все это естественно. Советские люди общественно активны и не приемлют преступного элемента около себя. Только надо уметь использовать это. Почему я и призываю всех своих подчиненных как можно больше общаться с людьми, быть с ними откровенными, всегда вежливыми и терпеливыми, особенно с пенсионерами...
Андрей невольно улыбнулся.
— Нечего улыбаться, Андрей Борисович. Вот вам поручили понаблюдать за магазином, как вы выполнили это поручение? Стояли столбом на виду битых два часа да еще пытались чего-то записывать. Каждому ясно, что это за наблюдатель появился. Кого вы таким способом выявите?
— Вы что, подглядывали? — вспыхнул Андрей.
— Нет, наблюдать за вами (слово «наблюдать» Дутиков произнес с нажимом) у меня времени нет, да и не было такой необходимости. Просто один из «завсегдатаев» при случае сказал, дескать, что это у вас, Иван Семенович, смена какая-то желторотая пошла...
— Вы с этими алкашами якшаетесь? — возмутился Андрей.
— Вот видишь, не разобравшись, уже ярлыки клеишь, — спокойно парировал Иван Семенович, продолжая нежиться под струей воздуха, несущей относительную прохладу. — Нет ничего опаснее в нашей работе, чем предвзятость. Среди этих, как ты их называешь, «алкашей» тоже разные люди бывают. Есть, кто опустился окончательно, — тех лечить надо, а есть и те, него можно и нужно вернуть к нормальному образу жизни, проявив обычное человеческое участие. Понятно?
Красовский потупил взгляд:
— Извините, Иван Семенович.
— Хорошо, что понял, — подобрел Дутиков. — И хорошо, кстати, что сомнения свои про себя не держишь.
— Так нас Максим Иванович приучил, — улыбнулся Андрей. — Чтобы обязательно находили повод для спора...
— Это учитель твой?
— Да, руководитель нашего исторического кружка, теперь, точнее, уже клуба.
— Хороший, видать, воспитатель, — кивнул Иван Семенович.
— Да, мы все его очень любим, — просто сказал Андрей.
— Ну-ну, — буркнул Дутиков, не очень, видать, любящий изъяснений в нежных чувствах. — Кстати, о воспитателях и воспитании. Я догадываюсь, откуда у тебя да и вообще у твоего поколения такое превратное представление о работниках уголовного розыска.
— Почему превратное? — обиделся Андрей. — Что я, зря четыре года в школе милиции учился?
— Нет, не зря. Знания тобой получены весьма фундаментальные. Но это все в теории, так сказать. А каким ты себе представляешь инспектора угро на практике?
Красовский улыбнулся, неопределенно пожав плечами.
— Я тебе скажу каким, — продолжил невозмутимо Дутиков. — Этаким суперменом, героем-одиночкой, который один на один борется с таким же «суперменом» — злодеем.
— Вы преувеличиваете, Иван Семенович, — не согласился Андрей.
— Это не я. Андрей Борисович, — сокрушенно покачал головой майор. — Не я, а некоторые писатели, так сказать, мастера остросюжетного жанра. Почитаешь иной детектив — и волосы дыбом! Где это происходит? Неужели у нас? Похоже, что берут из какого-нибудь переводного романа сюжет, переименовывают только Жана на Ивана и выпускают на свет божий. Лишь бы позанимательнее было. Что, не так?
