— Угу, — буркнул Даня, неприязненно глядя на банку и кисти. Опять не повезло… Рассчитывал поговорить в горнице, в спокойной обстановке, с глазу на глаз. Какой может быть разговор во дворе, да еще за работой?
— А вообще, смотри сам, — сказал Леонид Кузьмич. — Если плохо себя чувствуешь, лучше пойди полежи на диване. Как твоя шея, все еще болит?
— Болит, — Даня поморщился, хотя шея, в общем-то, уж почти и не болела. Он мучительно раздумывал: начинать или не начинать разговор? А если начинать, то с чего?
— Я лучше посижу здесь, на крыльце.
— Посиди, — сказал Леонид Кузьмич.
Недавно читал Даня книгу про мушкетеров. Дане понравилось, как они, проткнув на дуэли друг друга шпагами, любезно раскланивались: «Прошу прощения, мосье, я причинил вам боль». Мушкетеры хватались за шпаги по любому пустяку, но всегда оставались честными. Такого случая, чтобы они обманывали, Даня припомнить не мог. А ведь нечестность — это, пожалуй, самое плохое. Из-за этого дерутся даже пацаны из Родькиной ватаги. Правда, сами-то они никогда в нечестности не признаются…
— А у нас в субботу будет «Зарница». Последний бой, — сказал Даня осторожно, наблюдая из-за спины Леонида Кузьмича, как ровно и густо ложится на рукомойник краска.
— Понятно, — Леонид Кузьмич, не оборачиваясь, продолжал красить, попыхивая сигаретой. — И ты хочешь пригласить меня на эту игру?
— Ага! — оживился Даня. — Понимаете, меня попросили, чтобы…
— Ясно, можешь не объяснять! Согласен, — Леонид Кузьмич повернул голову, насмешливо щуря глаза: — Ну что же ты молчишь? Хотя бы спасибо сказал.
— Спасибо…
— Э, друг милый! Да ты, я смотрю, сказал не все. Что там у тебя еще? Давай уж начистоту, выкладывай.
Даня опустил голову и, глядя прямо в желтые бесстыжие глаза Фимки, сидящего на нижней ступеньке, тихо, безучастно произнес:
— Прошу прощения, товарищ старший лейтенант… Я обманул вас…
— Вот как? — Леонид Кузьмич удивленно выпрямился, отложил кисть, тщательно вытер руки. — Это уже серьезно и требует серьезного отношения.
Он поднялся на крыльцо, сел рядом и спросил:
— Так в чем дело, Даня? Я слушаю.
— В общем-то, я не вас обманул… Да и вас тоже… Все из-за этого Сашки. Я сказал ему, что вы мой отец, понарошку сказал… А он натрепался.
— И теперь в школе знают, что я твой отец?
— Ну да…
Ленивый кот Фимка терся о начищенные сапоги Леонида Кузьмича, подхалимски мурлыкая, а Леонид Кузьмич задумчиво гладил Фимку по спине.
— Значит, мы с тобой, Даня, в точке встречи…
Даня ничего не понял, он хотел поднять голову и посмотреть, сердится Леонид Кузьмич или шутит. Но побоялся.
— Понимаешь, Даня… Бывает, что топографы идут в тайге встречными маршрутами по азимуту. И если все рассчитано правильно, они встречаются в определенной точке. Вот так и мы с тобой.
— А это хорошо или плохо?
— Конечно, хорошо. Видишь ли, Даня, — сказал Леонид Кузьмич. — Может, это и к лучшему, что ты сам затеял этот разговор. Дело в том, что я тоже хотел и хочу, чтобы ты был моим сыном.
— Я? — Даня от удивления резко вскинул голову и тотчас же схватился за шею. — Ой! Ничего не понимаю!
— Сейчас поймешь. Получилось так, что мы с твоей мамой давно знакомы, живем и работаем в одном поселке. И любим друг друга. И мы решили пожениться…
— Пожениться? — Даня оторопело вытаращил глаза. — А как же я?
— В тебе-то все и дело. Ведь получается, что вы с мамой как бы принимаете меня в свою семью. Мама согласна, но согласишься ли ты? Поэтому мы с ней договорились приехать сюда вместе и вместе поговорить с тобой. К сожалению, отпуск ей отложили на неделю, а я уже был в пути. Ты уж извини, Даня, что разговор с тобой мне пришлось вести одному. Теперь ты понял?
— Понял, — хмуро кивнул Даня. Ему все это показалось слишком сложным, в чем-то хитрым и потому обидным. Он чувствовал себя вроде бы обманутым: столько пережил за сутки, столько передумал, а теперь, оказывается, можно и без этого обойтись.
Ведь получалось, что взрослые водили Даню за нос, сами сговорились и все за него заранее решили. И самое обидное, что в сговоре участвовала не только бабушка, но даже и мама…
— А может, я не хочу?
— Ну что ж, — Леонид Кузьмич пожал плечами. — Дело твое… Ты парень рассудительный. Все-таки подумай — тебя ведь никто не торопит…
Вот такой состоялся у них разговор.
Леонид Кузьмич стал докрашивать умывальник, а Даня взял портфель и, не обедая, отправился в свою комнату. Там он лег на диван.
Сначала Даня стал жалеть себя и решил, что сейчас ему в самый раз заплакать. Но как ни старался, слез не было — он, наверно, все их выплакал еще днем в Крабьей бухте.
Даня стал прикидывать, представлять, что получится, если он скажет «да», и что получится, если он скажет «нет». В первом случае все выходило хорошо, а во втором — все было плохо. Потом мысли его стали путаться, и он незаметно уснул.
Проснулся от долгого и протяжного боя часов. Он лежал в темноте и считал удары: их было десять. Но на самом деле наступила полночь, просто первые два удара Даня проспал. С удивлением ощупал на себе куртку — он спал, оказывается, одетым, только без ботинок, наверное, их сняла бабушка. Он вспомнил прошедший день, вспомнил разговор с Леонидом Кузьмичом. Тихонько спустившись с дивана, заглянул в соседнюю комнату: Леонид Кузьмич спал.
Нет, Даня завтра ничего ему не скажет, ничего не будет решать. Надо подождать приезда мамы. Ведь осталось немного: всего три дня.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
