— Вы могли обратиться в Облсельстрой, — возразил Бирюков.
Главбух безнадежно махнул рукой:
— В высших инстанциях Головчанский был почетным человеком, руководителем, способным выполнить любое задание. А кто я?.. Цифиркин, бумажная душа. Конечно, в областном управлении ко мне тоже относятся уважительно. Дело свое знаю, финансовую дисциплину блюду. Но, если бы возник вопрос: Головчанский или главный бухгалтер? — предпочли бы оставить на своем месте Головчанского. Бухгалтера подобрать проще, чем начальника.
— По вашим рассуждениям выходит, что у нас здесь, в райцентре, даже на самодура и то управы не найти?..
— Александр Васильевич самодуром не был. Он никому не хамил и никого не унижал. Он вежливенько ставил в такие условия, когда вроде бы и не привязан, как в народе говорят, а визжишь. И не одного меня таким способом подмял. Возьмите, например, начальника отдела труда и зарплаты ПМК Окунева. Ивану Ивановичу самый малый пустяк до пенсии осталось. А кому не хочется уйти на отдых по-хорошему? Головчанский воспользовался этим и в последние годы стал из Окунева веревочки вить: сколько скажет наемной бригаде насчитать по договору, столько Иван Иванович и насчитает… Характеры у нас с Окуневым такие — не можем за себя постоять, смелости не хватает взбунтоваться…
Откровенность главного бухгалтера еще больше укрепила у Антона мысль, что Головчанский был неплохим психологом. Он тонко подмечал слабые стороны подчиненных и использовал их в своих целях на полную катушку.
У входа в райотдел под густым черемуховым кустом, ссутулясь на скамейке, сосредоточенно курил Хачик Алексанян. Он увидел Бирюкова, поднялся и возмущенно заговорил:
— БХСС, понимаешь, товарищ Бирюков, затаскал бригаду допросами! Работать некогда…
— Не надо было нарушать закон, — строго сказал Бирюков.
— Я не нарушал! Вымогательством Головчанский занимался!
— Не сваливайте все на Головчанского. Вас никто не принуждал подписывать завышенный договор и тем более делиться с Головчанским деньгами.
— Он сам предложил тридцать тысяч по зарплате! И условие поставил: пять — ему. Сказал: «Не хочешь, не согласен — ищи в другом месте работу».
— Значит, вы добровольно согласились на групповое хищение.
— Почему добровольно?!
— Потому, что у нас в районе, кроме Сельстроя, есть другие организации, где всегда можно найти строительную работу на законных основаниях.
— Некогда было искать! Если бы я не согласился, Головчанский в тот же день нанял бы другого.
— Вот другой, а не вы, и отвечал бы теперь. Пойдемте ко мне в кабинет — надо кое-что выяснить…
Алексанян мгновенно изменился, словно его огорошили неожиданным вопросом. В кабинете, едва усевшись на стул, он снова попытался завести разговор о вымогательстве Головчанского, но Антон сразу перебил:
— Хачик Геворкович, не оправдывайтесь. Ситуация настолько простая, что вам придется нести ответственность за хищение по всей строгости закона. Расскажите лучше о своих отношениях с Огнянниковой. Знаете Анну Леонидовну?
Алексанян уставился на Бирюкова крупными черными глазами, как будто хотел убедиться: не разыгрывают ли его? Антон повторил вопрос. Хачик пожал плечами:
— Знаю, конечно, Анюту. Какие отношения?.. Хорошие отношения. Она согласилась выйти за меня замуж. Только, понимаешь, не хочет жить у моих родителей в Николаевке. В большой город хочет, в Ереван.
— Чем Николаевка не нравится Огнянниковой? Анна Леонидовна была там?
— Нет, не была. Я рассказал. Анюта говорит, надоело в деревне жить, поехали в город. Теперь мне забота— покупать квартиру в Ереване.
«Это что еще за трюк? Почему Огнянникова напрочь отрекалась от Алексаняна, а он как ни в чем не бывало говорит о женитьбе?» — мелькнула у Бирюкова мысль, однако раздумывать было некогда, и Антон быстро спросил:
— Давно начали обговаривать с Огнянниковой совместные планы на жизнь?
— Второй месяц говорим.
— Жениться собрались на одной, а ночевать ходите к другой?
— К кому я хожу?!
— К Toce Стрункиной…
Несколько секунд Алексанян растерянно смотрел Бирюкову в глаза, но, по всей вероятности, так и не сообразив, каким образом лучше выкрутиться из щепетильного положения, заторопился:
— Слушай, товарищ Бирюков, слушай, это шутка была!..
— Вы слишком много «шутите»…
— Не хотел я у Тоси ночевать! Выпить коньяк хотел, поговорить… Немножко пошутил с Тосей — она, дурная, дверь с обратной стороны закрыла. Мне через трубу уходить оставалось, через трубу?!
Антон попросил рассказать все по порядку. Хачик стукнул себя кулаком в грудь и, сверкая черными глазами, повторил то, что уже рассказывал Голубеву.
— Вы потому и пошли к Стрункиной, что Огнянниковой в пятницу вечером дома не было? — уточнил Бирюков.
— Потому и пошел!
— Где же ОгнянникОва находилась в тот вечер?
— Говорит, в Новосибирске. Хотела в отпуск улететь, а ее, понимаешь, обворовали в аэропорту… — Заметив на лице Бирюкова недоверчивую улыбку, Алексанян вспыхнул — Правду говорю!
Бирюков посерьезнел:
— Не верю, Хачик Геворкович.
— Почему не веришь?
— Вот почему… Вы собираетесь жениться на Огнянниковой, а она, ни слова вам не сказав, решила улететь в отпуск…
— Капризная женщина!
— И вы хотите такую взять в жены?
— Красивые женщины все капризные.
Ответ был явно неубедительным, и Антон Бирюков сделал вывод, что Алексанян, несмотря на темпераментный, вспыльчивый характер, тугодум. Чтобы узнать у него правду, надо было вести беседу в темпе, не давая Хачику больших пауз для размышлений. И Антон заговорил:
— Всякому капризу, Хачик Геворкович, предшествует какая-то причина. Согласны?
— Понятно, согласен!
— Что явилось поводом для «каприза» Огнянни-ковой?
Алексанян мучительно наморщил лоб. Бирюков сразу поторопил:
— Не придумывайте, говорите искренне.
— Зачем придумывать? Я виноват. Грубо разговаривал с Анютой: почему не хочешь жить в Николаевке?! Там настоящий Крым! Там море под окном! Старики хорошие. Тебе чего еще надо?! Зачем Ереван — шумный город?..
Задавая вопрос за вопросом, Бирюков выяснил, что «грубый» разговор между Алексаняном и Огнянниковой произошел почти три недели назад и что в пятницу Алексанян шел с бутылкой коньяка к Анне Леонидовне мириться, но мир, как известно, не состоялся.
— Теперь помирились? — спросил Антон.
— Даже заявление в загс подали! — Хачик жалобно посмотрел на Антона. — Помоги, товарищ Бирюков, из грязи выбраться…
— В таких делах я не помощник. Все будет по закону, сотрудники ОБХСС разберутся. Меня же интересует смерть Головчанского. Огнянникова о нем рассказывала?
— Грворила, что плохой человек. Советовала больше с ним не связываться. Я сказал, последний договор отработаю и больше в Сибирь не приеду.
— Когда такой разговор состоялся?
— Еще до того, как поругались с Анютой.
— Головчанский знал о вашем намерении жениться на Огнянниковой?
— Говорил ему, что увезу из Сибири на юг красивую женщину. Он захохотал, сказал, жалеть после стану, Анюта — капризная красавица и…, как это… легкомысленная. Я тоже посмеялся: не получится жизнь — разойдемся, как в Черном море корабли.
— Огнянникова о вашем разговоре с Головчанским знала?
— Зачем ей знать мужской разговор?
— Когда она из Новосибирска вернулась?
— Не спрашивал. Утром в субботу дома не было. Когда бежал от Стрункиной, промок до нитки. Хотел у Анюты просушиться, чтобы в гостиницу мокрым не приходить. Звонил, звонил — дверь не открылась. До меня тоже кто-то не мог в квартиру Анюты попасть.
— Кто? — живо заинтересовался Антон.
— Не спрашивал. На лестничной площадке перед дверью мокрые следы остались.
— Мужские или женские?
— Я, понимаешь, не следователь, чтобы разбираться, кто там, по лестнице, ходил.
21. Затишье перед бурей
Дни летели настолько стремительно, что Антон Бирюков порою забывал перелистывать настольный календарь. Сбор информации и допросы, анализ свидетельских показаний и другие неотложные дела безжалостно глотали время, но преступление, будто заколдованное, продолжало оставаться нераскрытым.
Постепенно улеглись в райцентре страсти, поутихли обывательские суды-пересуды. После разговора с Бирюковым в больнице успокоилась Софья Георгиевна Головчанская. Она, казалось, поняла несостоятельность своих жалоб: стала покладистой с обслуживающим медперсоналом, подолгу ласкала Руслана, который приходил к ней каждый вечер.
Надя и Олег Тумановы оформили на работе отпуска и почти не показывались из дому. Когда же Бирюков или следователь Лимакин вызывали их для необходимых уточнений по ходу расследования, приходили обязательно вместе и дожидались друг дружку возле милиции или прокуратуры. Они, похоже, смирились со своей горькой долей и ждали одного: скорей бы все это кончилось.
