В начале мая 1812 года Наполеон приехал в Дрезден. Туда же прибыли и новые его союзники — император австрийский с семейством и король прусский с наследным принцем.
Взоры всех были обращены на Наполеона. Короли, герцоги, принцы со страхом ловили каждое его слово и движение, от которых, казалось, зависели судьбы мира. Беспримерное возвышение Наполеона, слепое повиновение подвластных ему стран, огромные его армии, закаленные в боях и убежденные в его непобедимости, — все это до такой степени исполнило его высокомерием, что он перестал принимать в расчет возможность какой-нибудь неудачи. Он считал себя выше всяких случайностей.
Наконец грянула война: 12 июня Наполеон перевел свои войска через Неман и вторгся в пределы России. Он вел за собой восьмисоттысячную прекрасно вооруженную армию. Кроме французов, составлявших ее ядро, тут были и австрийцы, и пруссаки, и саксонцы, и поляки, и итальянцы, и другие народы. Вся Европа под предводительством гениального полководца, упоенного славой бесчисленных побед, шла на Россию. И разве можно было надеяться на спасение? Казалось, приходит конец.
Петербургская и московская знать всполошилась — боялись Наполеона, а еще больше того, что, воспользовавшись военными обстоятельствами, выйдут из повиновения страдавшие под игом рабства крестьяне. Не смея говорить прямо, многие старались воздействовать на императора Александра, чтобы он заключил мир. Другие, напротив, проповедовали народную войну, собираясь в то же время уехать в свои дальние деревни. Но лучшие люди из дворян не теряли мужества: те, которые способны были держать в руках оружие, готовились умереть за отечество, а те, что были постарше, собирали ополчение из своих крестьян и занимались, не жалея ни сил, ни средств, снабжением армии.
Матвей и Сергей со всей пылкостью юности отдались этой волне патриотизма, прокатившейся по всей стране, от края до края. Сердце их было охвачено страстным гневом. Когда-то они видели в Наполеоне героя. Теперь он не возбуждал в них ничего, кроме ненависти.
Там, в Париже, он мог соблазнить их детское воображение своим показным величием, но теперь он их не обманет. Они видят, что он собой представляет. Он уничтожил свободу в собственной стране, поработил Европу, а теперь готовится поработить и их родину. Он преследовал Бенжамена Кокстана и госпожу Сталь[16]. От подчиненных ему стран он требовал солдат и денег. Он ограбил национальные сокровища Италии — ее картины и статуи. Он расстрелял нюрнбергского книгопродавца Пальма, издавшего книгу «Германия в своем унижении», за то, что тот не хотел назвать имя автора. Нет, это не герой, а тиран, деспот, захватчик! О, не удастся ему нас покорить! Русский народ покажет себя. Узнает захватчик, что значит народная война! Оба — Матвей и Сергей — с восторгом стремились на поле сражений, туда, где решаются судьбы отечества. Перед ними носились образы Минина и Пожарского; они гордились, что участвуют в такой же, как тогда, великой народной войне.
…Сергей со своей саперной работой был прикомандирован к корпусу генерала Тучкова. Под огнем неприятеля он с необыкновенной быстротой и величайшим старанием производил все необходимые мостовые, дорожные и другие инженерные работы, за что не раз получал благодарность от начальника Инженерного корпуса генерала Ивашева. Солдаты любили его и даже гордились им.
«Поискать такого командира, как наш! — говорили они. — Совсем молоденький, а дело лучше всякого разумеет!»
Войска отступали от Смоленска, и вместе с ними, без всяких распоряжений свыше, уходили жители. Купцы жгли свои лавки, крестьяне — все, чего не могли забрать с собой. У всех мысль была одна: ничто не доставайся врагу, не иметь ему на русской земле ни пристанища, ни покоя! Никто не приказывал вооружаться народу, а народ уже вставал и действовал как умел и как мог. Вооружались чем попало: топор так топор, коса так коса, а то и штык, прикрученный к дубине, или древко с вбитым в него большим гвоздем. У некоторых — охотничьи ружья или взятые у господ старые пистолеты. Сами собой составлялись партизанские отряды. Они скрывались в лесах и ловили французских фуражиров[17], если те слишком далеко заходили в поисках провианта. Разгоралась народная война.
Однако царское правительство не слишком благосклонно смотрело на движение среди народа. Местному начальству даны были секретные указания всячески препятствовать вооружению крестьян. Мало ли что! А вдруг они потом обратят оружие против помещиков?
Однажды в избу к полковнику Давыдову, командиру гусарского полка, явился взволнованный городничий из Дорогобужа и сообщил, что в имении помещика Лыкошина оставшийся там бурмистр Игнатий Никитин самовольно вооружает крестьян. Тут же присутствовал и Сергей, квартировавшим вместе с Давыдовым.
— А где сам помещик? — спросил Давыдов, переглянувшись с Сергеем.
— Были в ополчении, они поручики. А где они теперь неизвестно, — ответил городничий. — У них есть другое имение — надо быть, за Москвой.
— Ага, понимаю, — сказал Давыдов, улыбаясь в усы. Потомок древних бояр, а сам какой-нибудь коллежский регистратор… Пощеголял месяц на Тверском бульваре гремучими шпорами, а затем укатил подальше от греха и теперь где-нибудь в Тамбове прыскается духами, пляшет, геройским видом барышень прельщает. Знаем. Ну-с, а вы, ваше благородие, зачем, собственно, себя побеспокоили?
— Просьба к вашему высокородию, господин полковник, — заговорил городничий. — Отрядить команду для водворения порядка, потому не приказано…
Давыдов вспылил.
— Команду? — загремел он, вскочив с лавки, на которой сидел. — Так знайте же, милостивый государь: мои гусары служат отечеству… да-с, отечеству! Они не будочники, не квартальные, милостисдарь!
— Помилуйте, господин полковник… — забормотал струсивший городничий. — Оно, конечно, неприятель… Да ведь мужичье — какое ж это войско? Один беспорядок…
— Вы не туда пришли, — перебил его Давыдов. — Вам требуется обезоружить крестьян, которые встают на защиту отечества, да? — Он побагровел. — Так ступайте же к французам!.. — крикнул он таким страшным голосом, что городничий вылетел вон из избы. — Каков гусь! — сказал Давыдов, обращаясь со смехом к Сергею.
Сергей не раз имел случай убедиться в недостойном поведении многих помещиков, которые, забывая о бедствиях отечества, думали только о своей выгоде.
Корпус генерала Тучкова двигался по проселкам, пересекавшимся во многих местах речками и болотистыми ручьями, а запас досок, бревен и жердей для устройства мостов и переправ истощился. Кроме того, надо было достать сена для лошадей, так как шли больше лесом, где травы не было. Узнав, что недалеко, в имении помещика Масленникова, есть лесные материалы, Сергей отправился туда верхом с командой и несколькими подводами. Масленников встретил его на крыльце я сурово спросил:
— Чем могу быть полезен?
Это был отставной капитан, бравый мужчина с нафабренными усами, стоявшими торчком.
Сергей объяснил, в чем дело.
— Не имею-с, — ответил капитан Масленников. — Ничего не имею-с. Сожалею-с, ничем не могу помочь.
Он повернулся и вошел в дом.
Сергей стоял в нерешительности. Он видел, что капитан говорит неправду, но как же ему, шестнадцатилетнему юнцу, уличать старого человека!
— Все врет! — проговорил один из сопровождавших Сергея солдат.
— Для француза бережет, что ли? — хмуро прибавил другой.
Когда Сергей отъехал от крыльца, его поманил к себе старик крестьянин.
— Бери, милый, что надо, — сказал он. — Все одно пропадать. А мы пособим.
Солдаты сбили замок с сарая, где оказались сложенные штабелями толстые доски, и с помощью крестьян стали укладывать их на подводы.
— Что вы тут делаете? — спросил подошедший приказчик.
— Что надо, то и делаем, — заговорили мужики. — Для наших, не для чужих… Мы своего небось ничего не жалеем. А он за свое добро зубами держится…
— А ну как увидит? — с сомнением заметил приказчик, видимо сочувствовавший крестьянам.
— А пущай себе смотрит! — сказал широкоплечий мужик с рыжей бородой. — Высечет, думаешь? Нет, брат, не такое время!
— Поостережется! — прибавил другой.
— Да и сечь-то некому! — засмеялся третий. — Исправник, становой — все давно тягу дали. Все начальство в бегах!
Когда все было погружено на подводы: доски, бревна, сено, — Сергей поднялся на крыльцо и постучал.
Открыл сам барин.
— Простите, капитан, — вежливо сказал Сергей. — Необходимость принудила… Разрешите, я дам расписку.
Капитан молча, с мрачным видом провел его в гостиную.
Сергей написал расписку и вручил ее капитану.
— Вы можете предъявить это в местный комиссариат в Сычевке, — сказал он. — Вам уплатят.
— Поди ищи этот ваш комиссариат! — сердито пробормотал капитан. — Чистый грабеж! Не так французов боюсь, как этого мужичья…
