Шарль де Костер - Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, их приключениях отважных, забавных и достославных во Фландрии и других странах

– Раз вы – огонь, то делайте своё дело.

И блуждающие огоньки толпой окружили Семерых, которые загорелись и обратились в прах.

Из пепла вышло семь иных образов. Первый из них сказал:

– Имя мне было Гордыня; меня называют теперь Благородное достоинство.

Другие говорили то же, и Уленшпигель с Неле увидели, что из Скупости явилась Бережливость, из Гнева – Живость, из Чревоугодия – Аппетит, из Зависти – Соревнование, из Лености – Мечта поэтов и мудрецов. И Сладострастие на своей козе обратилось в красавицу, имя которой было Любовь.

И огоньки кружились вокруг них в весёлом хороводе.

Тогда Уленшпигель и Неле услышали тысячи голосов невидимых мужчин и женщин; веселые, упоительные, они звенели, словно колокольчики:

И Уленшпигель сказал:

– Духи издеваются над нами.

И могучая рука схватила Неле за руку и швырнула в пространство. И духи пели:

– Увы, – сказал Уленшпигель, – север, запад, венец. Темно вы вещаете, господа духи.

И они снова насмешливо запели:

– Вы совсем не так глупы, господа духи, – сказал Уленшпигель.

И они снова насмешливо запели:

– Увы, – сказал Уленшпигель, – такова, стало быть, наша тяжёлая жизнь: слезы людей и смех судьбы.

И могучая рука схватила Уленшпигеля и швырнула его в пространство.

Неле, упав, протёрла глаза и увидела перед собой только солнце, восходящее в золотистых туманах, верхушки трав, также залитые золотом, и желтоватые под лучами восходящего солнца перья уснувших чаек; они, однако, тут же проснулись.

Неле осмотрелась, увидела свою наготу и наскоро оделась; затем, увидев Уленшпигеля, тоже голого, прикрыла его; думая, что он спит, она тряхнула его, но он не шевельнулся – точно мертвый. Ужас охватил её.

– Неужели, – воскликнула она, – это я убила моего друга чародейским снадобьем? Я тоже хочу умереть! О, Тиль, проснись… Он холоден, как мрамор!

Уленшпигель не пробуждался. Прошли две ночи и день, и Неле, дрожа в лихорадке от горя, не засыпала подле своего возлюбленного Уленшпигеля.

Утром второго дня Неле услышала звук колокольчика и увидела крестьянина, идущего с лопатой; за ним со свечой в руке шли бургомистр и двое старшин, священник деревни Ставениссе и причетник, державший над ним зонтик.

Они шли, говорили они, со Святыми Дарами для причащения доблестного Якобсена, который из страха был гёзом, но по миновании опасности возвратился в смертный час в лоно святой римской церкви.

Они остановились подле Неле, заливавшейся слезами, и смотрели на тело Уленшпигеля, распростёртое на траве и покрытое его платьем. Неле стала на колени.

– Девушка, – сказал бургомистр, – что ты делаешь подле этого мертвеца?

Не смея поднять глаза, она отвечала:

– Молюсь за моего друга, который пал здесь, словно поражённый молнией: теперь я осталась одна и тоже хочу умереть.

– Гёз Уленшпигель умер, – сказал патер, задыхаясь от радости, – слава богу! Мужик, копай живее могилу. Сними с него одежду.

– Нет, – сказала Неле, вставая, – с него ничего не снимут, не то ему будет холодно в земле.

– Копай могилу, – сказал патер крестьянину с лопатой.

– Хорошо, – сказала Неле, заливаясь слезами, – в этом известковом песке нет червей, и он останется невредим и прекрасен, мой возлюбленный.

И, обезумев от горя, она упала, рыдая, на тело Уленшпигеля, покрывая его поцелуями и слезами.

Бургомистр, старшины и крестьянин были исполнены сожаления, но патер не переставал весело твердить:

– Великий гёз умер, слава богу!

Затем крестьянин вырыл яму, положил в неё Уленшпигеля и засыпал песком.

И патер произносил над могилой заупокойную молитву; все кругом преклонили колени. Вдруг под песком всё закопошилось, и Уленшпигель, чихая и стряхивая песок с волос, схватил патера за горло.

– Инквизитор! – закричал он. – Ты меня хоронишь живьём во время сна! Где Неле? Её тоже похоронили? Кто ты такой?

– Великий гёз вернулся на этот свет! – закричал патер. – Господи Владыка, спаси мою душу!

И он убежал, как олень от собак.

Неле подошла к Уленшпигелю.

– Поцелуй меня, голубка, – сказал он.

И он снова огляделся вокруг; крестьяне убежали вслед за священником, бросив на землю, чтоб легче бежать, лопату, стул и зонтик; бургомистр и старшины, зажав от страха уши, стонали, распростёртые на траве.

Подойдя, Уленшпигель встряхнул их.

– Разве возможно, – сказал он, – похоронить Уленшпигеля – дух, и Неле – сердце нашей матери Фландрии? И она может уснуть, но умереть – никогда. Пойдём, Неле.

И он ушёл с ней, распевая свою шестую песню. Но никто не знает, когда спел он последнюю.

Моя вина (лат.).

Кифера (Cythera) – в греческой мифологии остров в Архипелаге, родина богини Афродиты.

Агнесса – католическая святая, согласно преданию – прекрасная римлянка, оставшаяся невинной в доме разврата.

Игра слов: la salade значит не только «салат», но и «шлем».

Кусочки тушёного мяса, рагу.

Двойное пиво Петермана – особенно крепкий сорт пива.

«Радуйся, Мария, благодатная, и благословен плод чрева твоего Иисус».

Signorkes и signorkinnes – господа и госпожи, испанское название с фламандским уменьшительным суффиксом.

Рыбное блюдо.

Встань, встань! слушай приказ, собака, оживи!

Симон Праат – фламандский печатник, сторонник протестантов, печатавший Библию на фламандском языке, что считалось тяжким преступлением.

Каюсь! (Лат.)

Мой грех! (Лат.)

Стерке Пир – по-фламандски значит Пётр Сильный.

Доббель-кейт – крепкое вино.

Smitte (фламанд.) – кузнец.

Заклинатели скатов.

Засовщики.

Лепёшку.

Время звенеть бокалами.

Дай мне денег, рейхсталер или десять.

Прачечная.

Городская усадьба, укреплённый дом.

Тревогу.

Испанское слово, означающее «усы».

Поваром.

Каламбур: mousse по-французски значит и «пена», и «корабельный юнга».

Латинское выражение, означающее: «в виде куклы».

Каламбур: crêpe по-французски означает и материю, употребляемую для траура, и мучное блюдо.