– Здесь мило.
Кристина вытянула шею, высматривая, что там делается впереди – перед одним из домов движение почему-то замедлялось.
– Думаю, это ее дом. Триста пятый.
– О господи. Люди сбрасывают скорость, чтобы отдать ей дань уважения.
– Именно. – Кристина невольно подумала, что хотя смерть Гейл Робинбрайт и не стала поводом для общенационального траура, но для жителей Вест-Честера это была настоящая трагедия.
– Смотри, там мемориал, – Лорен показала направо, Кристина подъехала поближе и увидела красивый трехэтажный кирпичный дом с зелеными ставнями. Перед домом было много людей, а на земле лежали цветы, стояли свечи и самодельные плакаты. Машины стояли перед домом триста пять в два ряда, с включенными фарами.
– Как это грустно, – покачала головой Лорен, – мне даже думать страшно, что кто-то способен на такое ужасное зло.
– Да, мне тоже. – Кристина снова невольно задумалась, не Закари ли причинил это зло и не может ли это желание причинить зло передаваться по наследству. Она ехала очень медленно вдоль припаркованных в два ряда машин и разглядывала плакаты. «Мы будем скучать по тебе, Гейл» – было написано на одном из плакатов от руки, а на другом была фотография симпатичной молодой женщины, наверное Гейл, но Кристине не удалось разглядеть снимок как следует из своего окна машины.
– Ты уверена, что хочешь это сделать? – спросила Лорен, оглядываясь через плечо. – Мне все это напоминает о Сабрине, помнишь?
– Да, – ответила Кристина, сердце у нее сжалось. Сабрина Брайфогл была одной из лучших учительниц в четвертом классе – она умерла в прошлом году от рака груди. Это потрясло всех в школе до глубины души, некоторым учащимся даже пришлось обращаться к помощи психолога. Деревце памяти Сабрины росло теперь на футбольном поле, а похороны были очень тяжелыми и эмоциональными.
– Ненавижу рак.
– Я тоже ненавижу рак.
– Но убийство ненавижу еще сильнее.
– И я тоже. Я вообще ненавижу все, от чего умирают. – Кристина вспомнила об отце. Она свернула за угол, ища глазами свободное место, чтобы припарковаться, хотя и не совсем была уверена, что хочет его найти. – Может быть, нам стоит отсюда уехать. Не хочу тебя расстраивать.
– Нет, все в порядке, – сказала Лорен уверенно. – Раз уж мы здесь – вон там, в конце того дома, я вижу местечко, где можно поставить машину. Паркуйся, все в порядке.
– Ладно, спасибо. Не знаю, что я вообще ожидаю найти, мне просто любопытно.
Кристина припарковалась и выключила мотор. Они вышли из машины, Кристина перешла на другую сторону и пошла вслед за Лорен. Им попалась навстречу женщина с пронзительно-рыжими волосами, она подметала тротуар, зажав сигарету между зубами.
– Здравствуйте, – вежливо приветствовала ее Кристина.
Женщина выпрямилась и наградила их хмурым взглядом. Глаза у нее были голубые, налитые кровью, а нос красный, как у пьяницы. Одета она была в старую футболку с «Рамоунз», рваные шорты и розовые шлепанцы, а руки ее сплошь покрывали расплывшиеся татуировки.
– Приехали посмотреть на дом Гейл?
– Да.
– Вы из Коннектикута?
– Да, – ответила Кристина удивленно. – А откуда вы знаете?
– Так номер на машине. – Женщина махнула в сторону машины своей метлой. – Я уж тут всяких номеров повидала, и вы еще не из самого далека. Вчера аж из самого Квебека приезжали. А ведь они ее даже не знали. Люди… они просто омерзительны. Это прямо болезнь какая-то.
– Не совсем так, – защищаясь, возразила Кристина, – может быть, они просто стараются быть хорошими… я думаю так. А вы не?
– Пффф… – Женщина повернулась к ним спиной и вернулась к подметанию, бормоча себе под нос: – А что в этом хорошего? Приехать посмотреть, где убил женщину Потрошитель Медсестер? В городе все только об этом и говорят. Все одно и то же говорят: «Я же вот только недавно ее видел, она же вот только недавно была там-то…» Все теперь запирают двери. Мы больше никогда не сможем жить с открытыми дверями, как раньше. Никогда!
Кристина и Лорен обменялись взглядами, но ни одна из них не произнесла ни слова, они просто пошли дальше.
У каждого дома, оказывается, был задний дворик, там стояли голубые контейнеры для сбора отходов и пронумерованные мусорные ящики. Заборов как таковых не было, но каждый дом отделялся от предыдущего тем или иным способом – при помощи высокого дерева или старинной решетки, или живой изгороди, и у некоторых были разбиты даже симпатичные садики и газоны, на которых стояли мангалы и пластиковые столики, а остальные были заасфальтированы.
По мере того как Кристина и Лорен все ближе подходили к дому Гейл, Кристина чувствовала все более глубокую печаль, а когда они достигли цели – она вообще пожалела о том, что они сюда пришли.
Вокруг мемориала, склонив головы, стояло несколько человек, перед ними на земле лежала стопка открыток с соболезнованиями, горели обычные и церковные свечи. А еще тут были игрушки – Губка Боб Квадратные Штаны, их было довольно много, и Кристина вдруг осознала, что эта Гейл – она была живая и любила повеселиться. На плакатах были фотографии Гейл: вот она в своей униформе в больнице, вот обнимает трех женщин на пригорке, заросшем полевыми цветами, вот стоит около книжной полки и смотрит в камеру… У Кристины сжалось сердце. Она молила Бога, чтобы это не Закари был виноват в ужасной смерти этой прекрасной женщины – и поймала себя на мысли, что совсем не думает сейчас о том, является ли он их донором или нет. Даже если нет – она не могла смириться с тем, что это Закари убил Гейл… что ее вообще кто-то убил.
До них долетали обрывки тихих разговоров: «…как же это могло случиться… она была такая особенная… никогда не забуду, как она помогла моему сыну, когда у него был тонзиллит… она была лучшая, просто самая лучшая…»
Какая-то женщина вдруг начала рыдать, спрятав лицо в бумажном носовом платке, ее утешала другая женщина. Наверное, это были коллеги Гейл, потому что на них обеих была голубая форма медсестер, а на длинных зеленых шнурках болтались бейджики с логотипом больницы Честербрук.
Кристина не удивилась, поймав на себе встревоженный взгляд Лорен, и взяла подругу за руку.
– Пойдем отсюда, – сказала она мягко.
– Правильно.
Они пошли прочь от этого места.
– Прости, что втянула тебя в это.
– Все нормально. Это помогает посмотреть на вещи под правильным углом.
– Это как?
Они завернули за угол и пошли к машине.
– Помогает понять, что жизнь очень короткая и хрупкая. И прекрасная. А значит, надо жить так, чтобы было чем гордиться. – Лорен смахнула с глаз слезы. – Вот и все, что я знаю.
– Ты знаешь так много, – сказала Кристина, похлопав ее по спине.
Но впереди они снова увидели ту женщину с татуировками, она все еще подметала и бормотала что-то себе под нос. Она была пьяна или просто ненормальная, поэтому они, не сговариваясь, решили ее обойти. Но при виде их она бросила подметать, повернулась в их сторону и выпрямилась, не сводя с них хмурого взгляда:
– Ну что, девочки? Увидели то, что хотели увидеть? Пощекотали нервишки? Получили удовольствие?
– Нет, простите, не надо, – начала было Кристина, поднимая руку, но глаза женщины сверкали от едва сдерживаемой ярости.
– А вы пролили там слезки? Поплакали хорошенько, а? Хнык-хнык, хнык-хнык!
Лорен попыталась ее остановить:
– Послушайте, это неподходящее место и время для…
– Да ладно? – воскликнула женщина, бросая свою метлу на тротуар. – Да вы вообще что обо всем этом знаете? Ни хрена вы не знаете! И ее вы не знали! Услышали, что она была медсестра – и решили, что она прям святая была! А я вам скажу – ни хрена она была не святая! Она была шлюха!
– Пожалуйста, нам нужно идти, – сказала Кристина, вся дрожа. Ей было невыносимо слышать то, что говорила эта женщина, все эти гадости про шлюху и тому подобное, и Лорен быстро пошла к машине.
– Она жила вон там. – Женщина махнула совком в сторону задних двориков. – Видите, на втором этаже, дуплекс с желтой дверью, где лестница? Вот там она и жила!
Кристина оглянулась на желтую дверь только потому, что раньше не знала, что Гейл жила в двухуровневой квартире. В газетах об этом не упоминалось, и Кристина невольно стала рассматривать ярко-желтую дверь, у которой начиналась зигзагообразная лестница, идущая вдоль стены, сделанная из некрашеных досок.
– Вот это верно! Посмотрите, посмотрите! – кричала женщина. – Я живу напротив, через дорогу. Моя кухня – прямо напротив ее. Вы знаете, сколько разных мужчин я видела на этой лестнице? Сколько их поднималось и спускалось по ней по ночам? Множество!
Глаза Кристины вспыхнули от гнева, но она не могла не слушать. Она рассматривала стены других домов и видела, что подобные деревянные лестницы есть у многих из них, а значит, в них во всех были двухуровневые квартиры.
– Один за другим, один мужик за другим, и все разные, сексуальная добыча! Вот как они это называли – добыча! Трофеи! – Женщина затрясла головой, губы ее сжались в тонкую прямую линию. – И чего она ждала? Чего ожидала? Ты водишь к себе домой постоянно разных чужих мужиков? Пускаешь их к себе? Ну так вот такая Гейл святая!
