– Я отстаю от тебя всего на неделю! – Темные глаза Стефани вспыхнули нехарактерным для нее возбуждением. – Представляешь, мы вместе переживем нашу беременность!
– О боже! – Кристина рассмеялась, до нее только что дошло, какая это странная и в каком-то смысле неловкая ситуация.
– Это будет незабываемое время! – взвизгнула Стефани, что было ей совсем не свойственно, Кристина никогда раньше такого от нее не слышала. – Ты должна мне все-все рассказать, Кристина, ты же профи, я знаю, у тебя куча всяких разных книг! Ты все знаешь!
– Да я завалю тебя информацией. Я прочитала их все и каждую помню наизусть.
Стефани рассмеялась.
– Не думала, что буду так взволнованна, но я и правда очень взволнованна!
– Ты подожди еще, вот когда у тебя будет ультразвук – это потрясающе! Ты сможешь услышать сердцебиение ребенка и увидеть его сердце! – Только сказав это, Кристина вдруг сообразила, что не рассказала Маркусу о том, что была на УЗИ. Он покосился на нее, моргнул, но ничего не сказал. Улыбка словно застыла у него на лице, а брови еще сильнее сошлись на переносице. Он повернулся к отцу:
– Отец, должен признаться, ты меня удивил. Я не знал, что вы, ребята, вообще думаете о детях.
– Да не говори! – Фредерик комично выпучил глаза. – Мы и не думали. Но один раз мы просыпаемся – и бам!
– Прямо вот так? – Маркус продолжал улыбаться, но Кристина понимала, что все это убивает его, и не только потому, что у него были смешанные чувства по поводу обретения нового родственничка.
– Да вот прямо так! В моем-то возрасте, можешь себе представить?! – Фредерик стукнул себя в грудь, а потом растопырил локти и замахал ими, словно курица крыльями: – Кукареку!
Стефани расхохоталась и шутя толкнула его локтем.
– Фредерик, ну ты что! Можешь держать себя в руках? Перестань позориться.
– Поздравляю, отец, – еще раз сказал Маркус. – Должен сказать, день рождения получился довольно… впечатляющий. Я потрясен, не думал, что такое может случиться.
– Момент всегда неподходящий, верно?! – Фредерик громко расхохотался, запрокинув голову и демонстрируя безупречные зубы. – Представь, я буду пенсионером к тому времени, когда мой ребенок пойдет в школу, если, конечно, доживу!
Стефани кивнула, а он добавил:
– Но ты же знаешь поговорку: человек предполагает, а Бог располагает. А еще – хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.
Фредерик обнял худенькие плечи Стефани рукой и поцеловал ее в макушку:
– Но я счастлив. Признаю – это был для меня сюрприз, но я счастлив. Мы счастливы, верно, детка?
– Да, – Стефани взглянула на него с любящей улыбкой.
Кристина улыбалась и кивала, но чувствовала, как к горлу подступает тошнота. Оба они – и Стефани, и Фредерик – сияли как начищенный грош, и Кристина ничего не могла с собой поделать: она завидовала, завидовала этой их общей радости, потому что знала, что о них с Маркусом нельзя было сказать того же.
– Черт, где же этот официант? – Фредерик снова оглянулся, а Стефани взглянула на Кристину – и вдруг улыбка сползла с ее лица.
– О, прости… Кристина, прости, пожалуйста, – встревоженно сказала она, – ну как я могла быть такой бесчувственной и эгоистичной!
– Бесчувственной? Ты о чем? – смутилась Кристина.
– Ну… – Стефани покосилась на Маркуса, потом снова перевела взгляд на Кристину. – Маркус рассказал нам о ваших проблемах с зачатием… что у тебя не было яйцеклеток и поэтому вы так долго не могли забеременеть.
Кристина молчала, совершенно ошарашенная тем, что Маркус так чудовищно им солгал.
Блестящие губки Стефани сочувственно искривились:
– Нельзя было хвастаться, что я так быстро и легко забеременела, прости, с моей стороны это было очень некрасиво. Помни, мы любим тебя.
Улыбка Фредерика тоже погасла, а седые брови сошлись на переносице, что придало его лицу непривычное выражение сочувствия:
– Да, мы любим вас, ребята. И мы не хотели хвастаться. Конечно, мне это свойственно, но Стефани обычно меня тормозит.
– Все в порядке. – Кристина выдавила из себя улыбку.
– Все хорошо, что хорошо кончается, правда, Кристина? Мы теперь будем плодиться как кролики! Дети Нилссонов заполонят весь мир! – Фредерик выгнул шею, чтобы посмотреть назад. – Да где же, черт возьми, этот официант?!
– Маркус? – позвала Кристина, входя в дом и закрывая за собой дверь. Они приехали в ресторан на разных машинах, поэтому и уезжали оттуда врозь. Бросив сумочку, ключи и телефон на полочку в коридоре, она заглянула в холл, но дом был пустым и тихим. Она зашла на кухню – но Маркуса не было и там, только Леди вскочила при виде нее на стол и вопросительно изогнула хвост.
– Маркус? – Кристина пошла к дверям на задний двор. Одна из дверей была открыта. Кристина вышла наружу, и сразу же сработал датчик движения – включился фонарь, осветив ярким белым светом внутренний дворик, в центре которого стоял Маркус, ссутулившись и глядя в телефон. Мерфи бегал по двору, держа в зубах красный пластиковый диск, который то и дело задевал его ошейник. Ночной воздух был прохладным и спокойным.
А вот о Кристине этого сказать было нельзя.
– Маркус, почему ты соврал отцу и Стефани? – Она подошла к Маркусу, даже не пытаясь скрывать свое недовольство.
– Соврал? О чем? – Маркус повернулся к ней, опустив телефон.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, так что, пожалуйста, не надо притворяться хотя бы передо мной!
– Ты о том, почему мы так долго не могли забеременеть?
– Да, именно об этом. Ты сказал им, что это из-за моих яйцеклеток!
– А какая разница? – возразил Маркус. Фонарь погас, и Кристина теперь едва могла разглядеть его лицо в слабом свете соседского фонаря. Ночь была безлунная и беззвездная, небо казалось черным и бездонным.
– Разница в том, что ты солгал.
– Ну и что? Разве это имеет значение? – Тон Марка был язвительным. – Вы же именно это все время мне твердили, не так ли? «Не имеет значения, чья это вина» – это же ваши слова! Так какая разница, что они будут считать, что это по твоей вине, а не по моей?!
– Маркус, я не возражала, когда ты им вообще ничего не говорил – только потому, что это твоя семья и тебе самому решать, сообщать ли им правду. Но ложь – это совсем другое дело! Ты сказал им неправду – и это неправильно!
– И это говорит мне женщина, которая врала весь прошлый уик-энд! – Маркус сунул телефон в карман, было видно, как телефон засветился. – На самом деле ты бесишься по другой причине. На самом деле ты винишь меня в том, что у нас не может быть общего ребенка. Нашего ребенка. И неважно, что ты говоришь – я знаю, что ты винишь меня в том, что мы не смогли его зачать!
– Я вовсе не виню тебя в этом!
– Нет, винишь. Ты это знаешь, и я тоже это знаю. И тоже виню себя. Я тоже виню себя, – Маркус повысил голос. – Ты вообще представляешь, каково мне сидеть там и слушать своего отца, который случайно сделал своей второй жене ребенка, второй!!! Жене!!! – в то время как я не смог сделать тебя беременной даже один раз? Ты знаешь, что я чувствую – как мужчина?! Как муж, наконец?
– Я знаю. Но это не твоя вина.
– Конечно моя! Мы бы не угодили в эту хрень с Джефкотом, если бы я мог зачать тебе ребенка. И ты не носила бы в себе ребенка, ДНК которого наполовину принадлежит серийному убийце! Наш ребенок – не Нилссон, и вот настоящая причина, почему ты бесишься.
– Нет, это настоящая причина, почему ты бесишься. Это проблема только для тебя, не для меня.
– О, точно. Тебе и так хорошо, потому что это же ребенок Закари. Твоего нового дружка.
– Да что ты себе позволяешь! – вскипела Кристина, вдруг возненавидев Маркуса с его вспышками ревности и обвинениями. – Знаешь, что именно меня бесит? Там, за столом, во время ужина, я сидела напротив твоего отца и Стефани, и он во всем поддерживал ее! Он рад ее беременности так же, как и она, а ведь они ее даже не планировали! У нее такая беременность, какую хотела я!
– Так именно об этом я и говорю! Ты хотела нормальную, нормальную беременность! И ты злишься, потому что этого не случилось. Ты чувствуешь себя обделенной из-за того, что нам пришлось обращаться к донору.
– Нет, это неправда, – Кристина наконец разобралась в своих чувствах и смогла их сформулировать. – Я злюсь потому, что ты не рад этой беременности. И не поддерживаешь меня.
– Я поддерживаю. Я вожу тебя на машине, покупаю любую еду, какую ты захочешь. Я приношу тебе воду. Я держу тебе волосы, когда тебя тошнит…
– Я имею в виду эмоциональную поддержку. Ее не было с самого начала, а теперь, когда ты узнал о Закари – да, я называю его по имени! – теперь ты даже не пытаешься. Ты хотел, чтобы я сделала аборт.
– Я уже не хочу этого.
– Все равно, этого слишком мало. Я говорю о том, что ты должен быть рядом со мной, вместе со мной, делить со мной радости – но и горести тоже. И сложности. Сейчас у нас сложности. Мы попали в беду, оба – но выход ищу только я…
