Смех Сабуро напоминал боевой африканский клич, а тем временем Рэйко кривила лицо и царапала ногтями себе грудь.
– Поори погромче, – сказал он по-японски и начал еще быстрее поворачивать ее тело.
Оскар, который продолжал сосать груди Моко, Дарем, обмотавший свой поникший член влажным полотенцем, Джексон, который еще не удосужился раздеться, Боб, лежащий на Кэй, – все зачарованно смотрели на крутящуюся Рэйко.
– Господи, какое зрелище! – сказали Боб с Даремом и подошли, чтобы помочь ей поворачиваться.
Боб держал ее за ноги, а Дарем за голову. Они оба крепко сжимали ее ягодицы и накручивали все с большей скоростью. Смеясь и выставив свои белые зубы, Сабуро заложил руки за голову и выгибал тело дугой, чтобы всунуть хуй еще глубже. Вдруг Рэйко громко разрыдалась. Она кусала свои пальцы и драла волосы. Из-за вращения ее слезы не растекались по щекам, а разлетались в стороны. Мы хохотали сильнее, чем прежде. Кэй помахивала ломтиком бекона и пила красное вино, Моко вонзала свои ярко-красные ногти в огромную, волосатую задницу Оскара. Пальцы на ногах у Рэйко были подогнуты и подрагивали. Ее сильно натертая пизда покраснела и блестела от выделений. Сабуро глубоко задышал и замедлил движение, вращая ее в соответствии с ритмом песни «Черный Орфей» Луиса Бон Фа. Я приглушил звук и начал подпевать. Кэй лежала на ковре на животе, непрестанно хохотала и облизывала пальцы на моих ногах. Рэйко продолжала плакать. Сперма Дарема засохла на ее лице. Сабуро издал несколько львиных рыков, потом заорал по-японски:
– Я сейчас взорвусь, уберите от меня эту пизду! – и столкнул с себя Рэйко. – Пошла прочь от меня, свинья! – прорычал он.
Падая, Рэйко ухватилась за его ноги. Его сперма фонтаном брызнула вверх и потом оросила каплями ее спину и ягодицы. Живот Рэйко подрагивал, и вытекла даже струйка мочи. Кэй, которая намазывала свои соски медом, поспешно подсунула под Рэйко газету.
– Это просто ужасно, – сказала она, шлепнула Рэйко по заднице и ехидно засмеялась.
Мы передвигались по комнате, переплетались друг с другом и засовывали языки, пальцы и хуи в кого попало.
Меня не оставляла мысль: где я нахожусь? Я засунул в рот несколько валяющихся на столе виноградин. Когда я раздавил их языком, а косточки выплюнул на тарелку, то вдруг почувствовал, что моя рука касается чьей-то пизды. Я поднял глаза и увидел Кэй, стоящую передо мной с широко раздвинутыми ногами и ухмыляющуюся. Джексон, покачиваясь, встал и снял мундир. Затушив тонкую сигарету с ментолом, которую он до того курил, он повернулся к Моко, которая раскачивалась, сидя верхом на Оскаре. Намазывая задницу Моко каким-то бальзамом со сладковатым запахом, Джексон крикнул:
– Рю, ты можешь принести мне белый тюбик из кармана моей рубашки?
Моко, которую Оскар крепко держал за руки, пока Джексон намазывал ей зад, громко завопила:
– Хо-о-лодно!
Джексон крепко схватил ее за ягодицы и приподнял, достал свой хуй, тоже густо намазанныи кремом, направил его в нужное место и начал трахать. Моко скорчилась и завопила.
Кэй подняла голову и, усмехнувшись: «Это забавно!» – наклонилась над ней.
Моко кричала. Кэй схватила ее за волосы и пристально посмотрела в лицо.
– Я потом смажу те задницу потрясным ментоловым кремом, – сказала она Моко, целуясь взасос с Оскаром и продолжая хохотать.
Я взял портативную камеру и сделал с близкого расстояния снимок искаженного лица Моко. Крылья носа у нее подрагивали, как у бегуна на длинные дистанции, делающего последний рывок. Наконец Рэйко раскрыла глаза. Возможно осознав, что вся липкая, она направилась в душ. Рот у нее был открыт, взгляд затуманен, она несколько раз споткнулась, а потом упала. Когда я обхватил ее за плечи, чтобы помочь подняться, она приблизила лицо вплотную к моему.
– О, Рю, спаси меня, спаси! – выдавила она.
От ее тела исходил странный запах. Я бросился в туалет и меня стошнило. Рэйко присела на кафельные плитки под душ, непонятно было куда устремлены ее покрасневшие глаза.
– Рэйко, большая кукла, ты едва не утонула! – Кэй выключила душ, засунула руку в промежность Рэйко и расхохоталась при виде того, как испуганная Рэйко подскочила.
– Это же Кэй! – воскликнула Рэйко, обняла ее и поцеловала в губы.
Кэй метнулась ко мне, когда я сидел на туалетном стульчаке.
– Слышь, Рю, приятная здесь прохлада, а? Эй, да у тебя симпатяшка.
Она взяла его в рот, а тем временем Рэйко оттянула мою голову за влажные волосы, отыскала мой язык, как ребенок отыскивает материнскую грудь, и начала его сильно засасывать. Кэй уперлась руками о стенку и выпятила задницу, потом запустила меня в свою дырку, с которой смыла душем всю слизь и потом высушила. В душевую вошел Боб, у которого с рук капал пот.
– Рю, ты мерзавец, у нас не так много цыпочек, а ты забрал сразу двоих!
Хлопая меня по щекам, он грубо вытащил нас в соседнюю комнату, еще мокрыми, и швырнул на пол. Когда мы упали, мой хуй, все еще находившийся внутри Кэй, перекрутился, и я застонал от боли. Швырнув Рэйко на кровать, словно сделав пас в регби, Боб водрузился на нее. Она сопротивлялась и что-то лепетала, но тот ее прижал и, запихнув в рот кусок творожника, заткнул ей пасть. На проигрывателе запел Осибиса. Моко подтерла задницу, и лицо у нее искривилось. На туалетной бумаге были видны следы крови. Она протянула бумагу Джексону и пробормотала:
– Это ужасно!
– Тебе понравился этот творожник, Рэйко? – поинтересовалась Кэй, лежа на животе на столе.
– Что-то бушует у меня в брюхе, – сказала Рэйко, – словно я проглотила живую рыбу или что-то в этом роде.
Я встал на кровать, собираясь сделать ее снимок, но Боб оскалился и столкнул меня. Скатившись на пол, я ударился о Моко.
– Рю, я ненавижу этого типа, я сыта по горло, он педик, правда?
Моко взобралась на Оскара, который покачивал ее, одновременно обгладывая кусочек цыпленка. Она снова начала плакать.
– Моко, с тобой все в порядке? Больше не болит? – спросил я.
– Я уже ничего больше не понимаю, Рю, просто ничего не понимаю.
Она раскачивалась в ритме мелодии Осиби-са. Кэй сидела на колене у Джексона, посасывала вино и о чем-то болтала. Натерев ее тело ломтиком бекона, Джексон побрызгал на нее ванильным экстрактом. Раздался дикий вопль:
– Что это?
Красный ковер был усыпан разным барахлом: нижним бельем, хлебными крошками, остатками салата и помидоров, самыми разными волосами, окровавленными салфетками, рюмками и бутылками, виноградными косточками, спичками, растоптанными вишнями. Моко, качаясь, поднялась на ноги. Джексон склонился над ней, чтобы наложить пластырь и подарить поцелуй.
Прижимаясь к столу подбородком и тяжело дыша, Моко набросилась на краба, как изголодавшийся ребенок. Потом один из черных предложил ей свой член, и она тоже засунула его себе в рот. Пощекотав его языком, она отодвинула член в сторону и снова вернулась к крабам.
Красные клешни хрустели у нее на зубах, и она руками вытаскивала из них мясо. Она смазывала его майонезом и засовывала в рот, при этом майонез капал ей на грудь. Запах крабов распространился по комнате. Рэйко лежала на кровати и продолжала завывать. Дарем вошел в Моко сзади. Ее задница подрагивала, но она не выпускала краба, и только лицо у нее искривилось. Она пыталась выпить вина, но так как ее тело раскачивалось, вино попало ей в нос, она поперхнулась, и слезы выступили у нее на глазах. При виде этого Кэй расхохоталась. Зазвучала песня Джеймса Брайна. Рэйко на четвереньках подползла к столу, опустошила стакан мятного вина и громко сказала:
– Очень вкусно.
* * *
– Я же говорила вам много раз, чтобы вы не связывались с этим Джексоном, он на прицеле у военной полиции, и в ближайшее время его посадят, – сказала Лилли, отключая телевизор, где пел какой-то юноша.
– Хорошо, давайте заканчивать, – сказал Оскар и распахнул двери на веранду. В комнату ворвался пронизывающий, освежающий холодный ветер, которого мне так не хватало.
Но пока все еще валялись голыми, заявилась женщина Боба по имени Тами и устроила потасовку с Кэй, которая мешала ей поколотить Боба. Братом Тами был крупный гангстер, и поскольку она собиралась помчаться и обо всем рассказать ему, у меня не было другого выхода, как привести ее домой к Лилли. Поговаривали, что Лилли была ее подругой, о чем она сама всем рассказывала. Всего несколько минут назад Тами сидела на диване напротив и вопила:
– Я их убью!
У нее на боку остались следы ногтей Кэй.
– Я же тебе говорила, что лучше не приводить этих ублюдков, которые ничего не знают о районе Ёкота? Что бы ты делал без меня? Ты бы не отделался так просто: брат Тами действительно крутой.
Она отпила из стакана глоток кока-колы с плавающей в ней долькой лимона, после чего протянула стакан мне. Она причесалась и переоделась в черное бикини. Все еще сердясь и не вынимая изо рта зубную щетку, пошла на кухню и вколола себе филопон.
