Что верно то верно. Сведения были необычайно ценные, но только не для немцев, а для русских. Часть долгой операции «Монастырь», непосредственно связанная со стратегическими замыслами советского Верховного Главнокомандования, сорвала германское наступление на южном и юго-восточном направлениях, после чего победоносно завершилась Сталинградская битва. Этот решающий перелом в ходе Великой Отечественной войны произошел в значительной степени благодаря Борису Михайловичу Шапошникову.
394
ОДИН ИЗ МАРШАЛОВ ПОБЕДЫ
Когда пишешь о человеке незаурядном, трудно преодолеть искушение наделять его наилучшими качествами и преувеличивать его достижения. Делаешь это невольно, ибо постоянно обдумываешь его жизнь, мысленно общаешься с ним, стараешься понять его поступки. Он становится близким и отчасти родным.
Но со временем начинаешь контролировать себя, охлаждать эмоции, проводить тщательный беспристрастный анализ фактов. На этот счет у меня выработались определенные навыки благодаря работе над книгами о жизни и творчестве В.И. Вернадского, В.В. Докучаева, А.Е. Ферсмана, Н.Н. Миклухо-Маклая, Джордано Бруно, П.А. Кропоткина.
Надеюсь, опыт объективного исследования помог мне более или менее верно осмыслить некоторые очень непростые проблемы новейшей истории. В частности, раскрыть роль Б.М. Шапошникова в победе СССР над фашистской коалицией. Спору нет, из-за недостатка сведений приходится делать предположения, сомневаясь в своей абсолютной правоте; исходить не только из комплекса конкретных фактов, но еще из общих соображений. Тогда удается выстроить непротиворечивую концепцию.
Представьте: с мая 1942-го по июль 1943 года Борис Михайлович находился на посту заместителя наркома обороны СССР. А в чем проявлялась его деятельность на столь высоком посту? Это остается загадкой. В страшное военное время такую должность нельзя занимать, не имея на это веских оснований. Возникает естественное предположение, что он был главным помощником Сталина в деле стратегического планирования наших боевых и разведывательных операций в их взаимосвязи.
Правда, у него был вполне определенный круг обязанностей: наблюдение за деятельностью военных академий, организация сбора материалов для будущей истории войны, разработка новых уставов и наставлений. Под его редакцией был создан Боевой устав, необходимый на фронте. 1 октября 1942 года Сталин у себя в кабинете собрал Уставную комиссию; в обсуждении участвовали боевые командиры, хорошо проявившие себя в сражениях. Их замечания были учтены, и в ноябре документ был утвержден.
Подобные работы Шапошников выполнял аккуратно и квалифицированно. Однако вряд ли они занимали все его время. Согласно указанию ГКО, он был обязан трудиться не более пяти-шести ча-
395
сов в сутки, строго выполняя предписания врачей. Значит, немалую часть времени он имел возможность проводить, как некогда не без иронии рекомендовал Сталин, лежа на диване, размышляя над вопросами стратегии, разгадывая замыслы противника, обдумывая ответные действия.
Обратим внимание на такой интересный факт. В воспоминаниях о Великой Отечественной войне всех наших крупных военачальников имя Шапошникова встречается часто, а порой постоянно, пока он возглавлял Генеральный штаб до мая 1942 года. Позже — словно отрезано, его не упоминают вовсе. Но ведь не мог он сразу отойти от стратегического руководства армией именно в то время, когда подтвердились его прогнозы на ход боевых действий и замыслы руководства вермахта! Такое возможно лишь в том случае, если принять бредовую идею русофобов и антисоветчиков о серьезной психической «болезни» Сталина. Тем более что, по мнению наших авторитетнейших маршалов, Верховный Главнокомандующий со второй половины 1942 года все более успешно руководил советскими вооруженными силами. И если с этого периода Шапошников редко непосредственно общался с военачальниками, то Сталин наверняка продолжал обсуждать с ним наиболее важные проблемы и внимательней, чем прежде, относился к его рекомендациям.
В связи с этим вернемся в то время, когда осенью 1941 года почти весь Генштаб во главе с Шапошниковым эвакуировался из Москвы. Оставшийся в столице его заместитель А.М. Василевский, как было уже отмечено, постоянно общался с ним, а Сталин при рассмотрении очередных вопросов обычно спрашивал, советовался ли он с Борисом Михайловичем.
Косвенным, но веским подтверждением активного участия Шапошникова после 1942 года в планировании военных действий служит награждение его в феврале 1944 года орденом Суворова 1 степени. Интересно, что примерно тогда же ордена Суворова получили руководители операции «Монастырь» по линии НКВД П.А. Судопла-тов и Н.И. Эйтингон. Павел Анатольевич писал: «Как правило, эта высокая награда давалась только командирам фронтовых частей за выигранные сражения, и тот факт, что на сей раз ее вручили офицерам госбезопасности, говорил о многом». Не менее показательно, что этот орден получил маршал, официально никак не причастный в данное время к боевым действиям вовсе. Следовательно, его наградили за тайное участие в них как военного разведчика.
Вообще, во время войны он как начальник Генерального штаба курировал деятельность военной разведки, сотрудничая с ру-
396
ководством НКВД. П.А. Судоплатов, начальник 4-го (разведывательно-диверсионного) управления НКВД-НКГБ, порой докладывал полученные оперативные данные непосредственно ему. По признанию Судоплатова: «Как “наверху” следует вести себя строго по правилам, я узнал от маршала Шапошникова... Шла война, в очень тяжелый период боев под Москвой, учитывая срочность донесений из немецких тылов, я пару раз докладывал материалы непосредственно ему, минуя обычные каналы. И он каждый раз вежливо указывал мне: “Голубчик, важные разведданные вам нужно обязательно отразить в первую очередь в докладах НКВД и политическому руководству страны. Сталин, Берия и одновременно нарком обороны должны быть полностью в курсе нашей совместной работы”».
В 1943 году, по свидетельству Судоплатова, дезинформация, полученная абвером из Москвы, «способствовала также тому, что немцы неоднократно переносили сроки наступления на Курской дуге, а это было на руку Красной Армии». Скорее всего и в данной операции принимал участие Шапошников. К сожалению, сведений об этом нет. Причина и на этот раз не только в том, что действия военной разведки особенно тщательно засекречены. И тогда обсуждали замысел операции всего двое: Сталин и Шапошников.
В 1944 году, как известно, на всем протяжении фронта Советская Армия нанесла противнику поочередно десять сокрушительных ударов. Официальная пропаганда называла их Сталинскими. Под таким названием они вошли и в послевоенную Большую Советскую Энциклопедию (1951 г.).
Но вот что интересно. В отлично изданном фундаментальном «Атласе офицера» (Генеральный штаб Вооруженных Сил Союза ССР), изданном в 1947 году, дано другое название: «Десять сокрушительных ударов Красной Армии». Несомненно, так было сделано после согласования с генералиссимусом Сталиным. Столь же очевидно, что он принял такое решение не из ложной или показной скромности. Во время войны писали о сокрушительных Сталинских ударах. Отчасти это было верно: все-таки он был Верховным Главнокомандующим. В целях пропаганды такое решение тоже имело смысл: имя вождя превратилось в символ, о чем знал и он, и его враги. Однако по сути, которую должны были понимать офицеры, при всей важности общего стратегического замысла, каждая из десяти операций разрабатывалась десятками военных специалистов. И не исключено, что даже общий свой замысел Сталин предварительно обсуждал и корректировал вместе с Шапошниковым.
397
Впрочем, такова догадка, не более того. К 1944 году Иосиф Виссарионович приобрел огромный опыт управления войсками и тылом, многому научился (в частности, у Шапошникова), а потому вполне мог самостоятельно обдумать план военных действий. Но и в этом случае, почти наверняка, он «подстраховался» и решил обсудить замысел с компетентным генштабистом. Ну а если об этом ничего не сказано в мемуарах Василевского, Штеменко или, скажем, Жукова, то таким доверенным человеком был маршал Б.М. Шапошников.
Понятно, что он не принимал непосредственного участия в разработке каждой из этих десяти операций. И без того в нашем военном руководстве сформировались великолепные офицерские кадры, умеющие планировать и наступательные, и оборонительные операции. В этом — тоже заслуга Бориса Михайловича. Недаром, принимая для доклада начальника Генерального штаба А.М. Василевского, Сталин обычно говаривал:
— А что скажет школа Шапошникова?
