Ну а тем временем германская и австрийская армии Фалькенгайна за неделю вышибли румын из Трансильвании, ворвались через границу и… завязли в бездорожье, в жуткой грязи. Румыны все же сорганизовались, устраивали позиции по многочисленным речкам, стекающим со склонов Трансильванских Альп. Малейшего натиска они не выдерживали, сразу отступали на следующий рубеж. Но на этот рубеж приходилось перетаскивать через моря грязи орудия, боеприпасы, обозы. Немцы и австрийцы ползли рывками, полки редели не от пуль и снарядов, а от болезней — повоюй-ка в слякоти, под дождями.
У румын было вполне достаточно времени, чтобы создать прочную оборону. Были и специалисты. Из России прислали начальника генштаба Беляева. Но бухарестские генералы его не слушали. Только висели на нем, выклянчивая «еще 3–4 корпуса». А Франция назначила командовать румынскими армиями генерала Бертелло. Он раньше был начальником штаба у Жоффра и обещал устроить немцам «вторую Марну». Но у Жоффра-то баловаться не приходилось, а в роли командующего он оказался балаболкой и авантюристом. Генералу вскружила голову очаровательная королева Мария. Она слыла «легкомысленной», а в Бухаресте нужно было очень и очень постараться, чтобы заслужить такую репутацию. Бертелло самозабвенно разыгрывал «марны» на цветущих холмах и долинах королевского тела, а стратегические идеи повторял те же, которые нашептывали ему королевские губки — то бишь требовал у русских «еще 3–4 корпуса».
В Румынии находились уже 9 русских корпусов — 9-я, 6-я армии и 4-я формировалась. Они очутились в крайне тяжелом положении. В России всегда было принято критиковать «непорядки», плохие дороги, грязь. Но офицеры, попавшие в Румынию, в один голос вспоминали — только здесь они поняли, что такое настоящие непорядки, плохие дороги и грязь. Пропускная способность железных дорог была ничтожной. Войска грузили в дачные вагоны, других не имелось. По несколько суток простаивали на каждом полустанке. Железнодорожники за взятки пропускали частные грузы, а перевозки оказывались слишком напряженными для румынских путей, то и дело случались крушения. Топали пешком километров по 5 в сутки, вытаскивая из грязи пушки, телеги, сапоги. Снабжения не было никакого, румыны русских игнорировали. Солдаты голодали, лошади тощали, а подножного корма не было — осень.
Все, от патронов до фуража, нужно было везти из России. Но везти по этим же дорогам, грузы скапливались на пограничных станциях, а как дальше? Пытались подвозить на телегах хотя бы сено — обозные лошади съедали его еще в пути. Население относилось недружелюбно. Крестьяне о политике их правительства понятия не имели, видели в русских тех, кто принес ненужную им войну. А знать и интеллигенция уже жалели, что выбрали сторону Антанты. Ни о каком взаимодействии даже речи не было. Русские действовали отдельно от румын, и их командование уклонялось от любого сотрудничества. Не сообщало о своих планах, даже об обстановке (или само не знало ее). От Беляева в Бухаресте «секретили» любые военные сведения. Наши армии в Румынии оставались в составе Юго-Западного фронта, Брусилов обращался в Ставку, просил или подчинить ему румынские армии или выделить все крыло в отдельный фронт. Куда там, румынские фанфароны и слышать не желали об объединении сил.
В общем, происходило именно то, что предвидел Алексеев, не желавший посылать туда наши войска. Но расхлебывать довелось уже не ему. Он по-прежнему вез всю работу сам, наложились нервные перегрузки, и здоровье не выдержало. В ноябре обострилась болезнь почек, состояние быстро ухудшалось. Михаил Васильевич стал готовиться помирать. Готовился спокойно, обстоятельно, по-православному. Распрощался с близкими и друзьями, отдал последние распоряжения, личные и оперативные, исповедовался, причастился Св. Таин. Но после причастия вдруг наступили облегчение, начал оживать. Царь настоял, что ему нужен отдых, отправил в Крым. Успокоил, что с текущими делами справятся без него, а до весны, до решающих сражений, он может подлечиться. Алексеева временно заместил Гурко.
План немцев был уже ясен, теперь они пытались завязать горловину образовавшегося мешка. Фалькенгайн направил группу генерала Герока прорваться через перевалы Восточных Карпат. 9-я армия растянулась на 200 км, но Лечицкий умело маневрировал своими соединениями, перебрасывал их с одного участка на другой. Упорные затяжные бои шли у Кирлибабы, Дорна-Ватры, Бакэу, Гимиша. Пробиться с запада на равнину неприятель так и не смог. А армия Сахарова с моряками Черноморского флота и Дунайской флотилии удержали восточное крыло фронта. Сахаров действовал грамотно и осторожно. Он как раз и старался помешать Макензену повернуть навстречу Фалькенгайну. И только после того, как положение на приморском фланге упрочилось, замкнуть клещи не дали, он послал в глубь Румынии 8-й корпус Деникина и ряд других частей. Хотя что там творится, как обстоят дела у румын, оставалось вообще непонятным. Деникин получил неопределенный приказ «двигаться по Бухарестскому направлению до встречи с противником и затем прикрывать это направление, привлекая к обороне отступающие румынские части».
Между тем, германское командование осознало, что «супер-Канны» провалились. Наши войска, собранные у устья Дуная, были уже Макензену не по зубам. А армии Фалькенгайна вышли на рубеж р. Олт в 100 км западнее Бухареста. Но они влезли в Румынию гораздо глубже, чем русские, и застряли в совершенно бедственном положении — без боеприпасов, без еды. В подобной ситуации от окружения отказались, решили захватывать Румынию просто так. Макензен отвел часть своей группировки на юг, где от Дуная до Бухареста было ближе всего. 23 ноября навел понтонный мост через Дунай у Зимнице. В принципе, это можно было сделать давным-давно, румыны почти не охраняли берег. Переправились беспрепятственно, быстренько бросили несколько дивизий на северо-запад и соединились с группировкой Фалькенгайна. Из Болгарии по пробитому коридору пошло снабжение его голодным солдатам.
Румынское правительство 25 ноября поспешило выехать в Яссы, к русской границе. Защищать Бухарест оно и не думало, разве можно подвергать опасности «маленький Париж»? Объявило его «открытым городом». Немцам и болгарам от Дуная было до Бухареста всего 30 км, но ползли 2 недели — мешала грязь, а дорогу забили обозы, брошенные румынскими войсками. Вступили в город 6 декабря. Только теперь румыны согласились объединиться с русскими. Снова брыкались, спорили, но удалось найти приемлемое решение. Был создан новый Румынский фронт. Номинальным главнокомандующим стал король Фердинанд, а его помощником Сахаров. Русские армии подчинялись Сахарову напрямую, а румынские через их главный штаб.
Корпус Деникина, направленный к Бухаресту, не успел к сдаче столицы. Попал в хаос общего отступления. Наши части двинулись с румынскими, вкрапленные между ними. Румыны оставляли противнику нетронутые склады, мосты, заводы. Русским они категорически запретили разрушать что бы то ни было. А то, дескать, знаем мы вас, устроите тактику выжженной земли, как в 1812 г., разорите всю страну. Опомнились англичане. Назначили офицеров, чтобы уничтожать запасы нефти, зерна, фуража, стратегические объекты. Британский представитель объезжал нефтяные вышки у Плоешти, и за ним «двигался шлейф огня и дыма». Англичанам румыны не мешали, зато копеечно высчитывали и записывали убытки. Наивно поясняли Деникину, что потом предъявят счет, и Британия им, конечно, за все заплатит.
Деникину в ходе отступления, кроме 8-го корпуса, подчинили 2 румынских. Он сдерживал противника арьергардными боями, организовывал оборону у Бузео, потом у Рымника. Но немцы и болгары, наткнувшись на сопротивление русских, искали по соседству участки, занятые румынами. Нажимали на них, и они бросали позиции. При этом даже не ставили в известность наших командиров. Враг обходил русские части, им приходилось кое-как выбираться и прорываться, они несли большие потери.
Все-таки Фалькенгайну и Макензену не позволили добить союзников. Румыны отходили на север, а навстречу им уже выдвигались наши соединения, готовили оборонительные рубежи. В конце декабря противника остановили. Фронт протянулся по линии Дорна — Ватра — Фокшаны — Браила — дельта Дуная. Правый фланг занимала 9-я русская армия, левый 4-я и 6-я, а в центре две румынских. Для России вступление в войну Румынии обернулось чрезвычайно дорогим «подарочком». Сухопутный фронт увеличился на 600 км, сюда пришлось направить 35 пехотных и 12 кавалерийских дивизий.
Треть румынских войск попала в плен. Многие высокопоставленные деятели и верхушка общества легко перекинулись на сторону врага. Германия и Австро-Венгрия надумали было сформировать марионеточное правительство и посадить в Бухаресте другого короля, который вступит с ними в союз. Но воспротивились Болгария и Турция, они нацеливались поделить Румынию. Берлин и Вена не хотели ссориться со столь полезными друзьями ради сомнительного альянса с румынами и отказались от проекта. Да и для самих немцев было предпочтительнее не заигрывать с побежденными, а просто пограбить. Они захватили огромные запасы продовольствия, нефти. Германия ликовала, очередной раз славила Гинденбурга и Людендорфа. Но более трезвые военные оценивали ситуацию иначе: «Так они напобеждаются до смерти». Ведь для немцев и австрийцев фронт растянулся на те же 600 км. Тут пришлось сосредоточить 20 германских, столько же австрийских, десяток болгарских дивизий. А сил у Центральных держав было поменьше, чем у Антанты.
