Однако у Батшева Власов встречается с вождём накануне формирования 20-й армии, то есть в ноябре 1941 г. Там же он просит у Сталина танки, и тот выделяет ему аж пятнадцать штук{125}. Но, как известно, 20-я армия вошла в строй армий Западного фронта только 29 ноября 1941 г. и лишь 4 декабря полностью закончила сосредоточение{126}. Если же говорить про танки, то к концу ноября 1941 г. «Западный фронт получил пятнадцать отдельных танковых батальонов и свыше 100 танков на усиление действующих бригад…
Таким образом, в конце ноября немцы потеряли превосходство в танках. Но при нанесении контрударов 1–5 декабря танковые войска Западного фронта понесли значительные потери, а резервные армии в своём составе танковых бригад не имели. Вследствие этого к моменту перехода в контрнаступление враг сохранил в полосе Западного фронта небольшой перевес в танках — 980 против 720. Даже на направлениях главных ударов мы не имели превосходства в танках. Например, на правом крыле фронта (30-я, 1-я ударная, 20-я и 16-я армии) в составе девяти танковых бригад и шести отдельных танковых батальонов насчитывалось 290 танков. Противник в этой же полосе сосредоточил около 400 танков. На левом крыле фронта (10,' 50”и 49-я армии) в составе одной (112-й) танковой дивизии, двух танковых бригад и четырёх отдельных танковых батальонов было 140 танков против 300 танков противника.
Следовательно, на 6 декабря 1941 г. гитлеровцы превосходили нас в танках на правом крыле Западного фронта в 1,3 раза, на левом крыле — в 2 раза, а в полосе некоторых армий ещё больше», — пишет полковник Ф. Тамонов{127}.
В директиве штаба Западного фронта командующему 20-й армией № 0023 от 2 декабря 1941 г. о переходе в наступление на солнечногорском направлении говорилось: «Комфронтом приказал:
1. Дополнительно включить с 18 часов 2.12 в состав 20-й армии войска, ведущие бой на фронте — 7 гв. сд, 282 сп, 145, 24, 31-ю танковые бригады. Командарму 16 передать указанные части командарму 20…»{128}.
То есть целых три танковые бригады забирали у армии Рокоссовского, чтобы отдать армии Власова.
Как пишется в книге «Разгром немецких войск под Москвой», «Одновременно с наступлением 1-й ударной армии от Москвы в районах Лобня, Сходня, Химки и севернее сосредоточились войска 20-й армии (64, 35, 28,43-я стрелковые бригады, 331-я и 352-я стрелковые дивизии) и выходили на рубеж Черная, Хлебниково, Мелькисарово, Усково между 1-й ударной и 16-й армиями. С этого рубежа армия по приказу командования фронта должна была начать частью сил наступление в общем направлении на Холмы, нанося контрудар во фланг группировке противника, вышедшей к Красной Поляне.
Во исполнение этого приказа армия с утра 2 декабря силами 331-й стрелковой дивизии и 28-й стрелковой бригады перешла в наступление с задачей разбить противника в районе Красная Поляна, Владычино, Холмы»{129}.
Словом, контрудары 1-й ударной и 20-й армий, проведённые ограниченными силами, не дали особого территориального эффекта, но сыграли свою положительную роль в задержании наступления противника на столицу{130}.
Теперь о вводе в бой переданных танковых бригад: «На солнечногорском направлении 4 декабря 20-я армия вела ожесточённые бои за краснополянский узел сопротивления. 8 декабря город Красная Поляна был освобождён. Армия, имея впереди танковые части, начала развивать наступление на Солнечногорск. 24-й танковой бригаде, которой командовал полковник В.П. Зелинский, была поставлена задача преследовать противника в северо-западном направлении, перерезать Ленинградское шоссе севернее Солнечногорска, не допустить отхода войск противника и подхода его резервов. 31-я танковая бригада полковника А.Г. Кравченко должна была вести наступление на Солнечногорс, обходя его с юга; 134-му отдельному танковому батальону предстояло нанести удар по солнечногорской группировке с юго-запада, а 135-му обеспечивать левый фланг армии. 24-я и 31-я танковые бригады, смело обходя опорные пункты врага, скрытно, по лесным дорогам, вышли на основные коммуникации гитлеровцев и, создав угрозу окружения, вынудили их к отходу. 12 декабря 20-я армия освободила Солнечногорск. Первой из танковых войск в город ворвалась 31-я танковая бригада»{131}.
А как же миф про 15 танков? Всё дело в том, что почти всегда он несёт с собой не только событие, но и героя!
Кстати сказать, например, 145-я танковая бригада на 16 ноября 1941 г. имела 67 танков (в т.ч. 9 KB, 29 Т-34,29 лёгких), 31-я танковая бригада на 16 ноября 1941 г. имела 44 танка (в т.ч. 3 KB, 12 Т-34, 29 лёгких), 24-я танковая бригада на 16 ноября 1941 г. имела 37 танков (в т.ч. 3 KB, 11 Т-34, 23 лёгких танка).
Поэтому когда читаешь у В. Батшева про «Спасителя Москвы» в книге «Власов», невольно обращаешь внимание на такие перлы: «Армии ещё не было, и Андрей Андреевич должен был её организовать из остатков разбитых полков и дивизий»; «Власов, несмотря на скудные силы, решился на контрнаступление. Это было рискованным, но казалось единственным средством, чтобы замедлить немецкое наступление»; «С несколькими танками, которыми Власов командовал лично, и моторизованными частями ему действительно удался неожиданный прорыв немецкого фронта»; «На следующий день, 6 декабря, Власов принял второе решение, окончательно определившее судьбу боя за Москву, — он приказал продолжать контрнаступление, не имея точных сведений о положении противника»; «Почти сто километров гнала их 20-я армия Власова через Волоколамск до Ржева. Фронт пришёл в движение. Впервые германским дивизиям удалось нанести поражение. Москва была спасена, её спасителем был Власов»{132}.
Если даже допустить, что генерал Сандалов в своих мемуарах соврал об отсутствии Власова в армии до 19 декабря, то вряд ли кто-то может усомниться в директивах штаба Западного фронта, на основании которых и действовала 20-я армия, как впрочем, и другие. При этом маршал Рокоссовский в своих мемуарах отметил: «Наступление развивалось успешно. Соседняя справа 20-я армия, правда, медленно, но шла вперёд на солнечногорском направлении»{133}.
О том, как командовал Власов в январе 1942 г., есть весьма любопытные свидетельства и документы.
Например, в директиве командующего войсками Западного фронта ещё от 9 декабря 1941 г. подчёркивалось: «3. Практика наступления и преследования противника показывает, что некоторые наши части совершенно неправильно ведут бой, и вместо стремительного продвижения вперёд путём обходов арьергардов противника ведут фронтальный затяжной бой с ним. Вместо обходов и окружения противника выталкивают с фронта лобовым наступлением, вместо просачивания между укрепления противника топчутся на месте перед этими укреплениями, жалуясь на трудности ведения боя и большие потери»{134}.
Тем не менее Власов воевать по-другому не умел. «Середа запомнилась мне ещё и потому, что здесь у меня произошло столкновение с командующим 20-й армией Власовым. Мы имели сведения, что в Середе сосредоточились крупные силы противника и она хорошо подготовлена к долговременной обороне (особенно в восточной части по речке Мутня). Вокруг неё лежала открытая по пояс заснеженная местность. К тому же наши разведчики обнаружили, что к Середе движется колонна пехоты противника со стороны станции Княжьи Горы. В случае затяжного боя эти подкрепления могли навалиться на правый фланг группы. Я доложил в штаб армии обстановку и своё решение: узел сопротивления Середу обойти и продолжать развивать наступление на Гжатск. Очень быстро был получен ответ Власова: он приказал атаковать противника, оборонявшего Середу, ударом с севера вдоль шоссе и, захватив её, удерживать частью сил до подхода пехоты, главными же силами продолжать наступление. Атака в «лоб» хорошо организованной обороны, да ещё через открытую местность по пояс в снегу, была делом слишком рискованным. Нам пришлось бы преодолевать зону плотного заградительного огня, неся неоправданные потери. Да и обстановка сложилась так, что для выполнения этого приказа часть сил необходимо было возвратить обратно. У меня не было иного выхода, как выполнять ранее поставленные частям задачи. Наступление развивалось успешно. Только что закончился бой за Красное Село с форсированием Рузы. В ходе его были уточнены дальнейшие задачи частям и соединениям, и они, не задерживаясь, продолжали развивать успех. 3-я гвардейская кавалерийская дивизия двинулась в обход Середы с северо-запада, 20-я дивизия — с юго-запада. Генерал Власов вновь вызвал меня к рации и потребовал доложить, как выполняется его приказ. Я подтвердил своё решение и постарался обоснованно доказать его целесообразность. Реакция, как и следовало ожидать, была очень бурной. Власов приказал в установленный срок доложить ему, что Середа взята ударом «в лоб» с севера вдоль шоссе. Я не ответил и положил трубку. Он тут же вновь позвонил, но я приказал связисту ответить, что командир корпуса уже уехал в войска, чтобы организовать атаку на Середу «в лоб» вдоль шоссе. Такого рода военная хитрость помогла в отношениях с Власовым. Ведь иначе он мог прислать кого-нибудь из своих замов, и тогда казакам пришлось бы лезть по сугробам на плотный, хорошо организованный огонь противника», — вспоминал генерал И.А. Плиев{135}.
