Войска союзников, в первую очередь англичане, приобретают все более «военный» вид. Излишества униформы и снаряжения, которые «забыли забрать» до Альмы, отправляются в неизвестность на Каче и на Бельбеке. Офицер 55-го полка вспоминал, как они со своим братом посмотрели друг на друга, на солдат и приняли решение, что все должны выглядеть одинаково, после чего повесили свои кивера на ближайший куст и больше о них не вспоминали. С легкой иронией он предположил, что они стали украшением дома какого-нибудь русского или татарина.
Французы и турки перешли реку и стали фронтом к Северной стороне. 1-я и 3-я дивизии образовали выгнутый дугой на Бельбекских высотах фронт, середину которого заняли турецкие батальоны. Отсюда виднелись несколько русских фортов, создавая у союзников впечатление очень сильной обороны. Ощущение опасности и неизвестности усиливалось тем, что со стороны русских позиций не доносилось ни звука.{222} Армия находилась в лесной местности, расположившись на бивак в полном неведении, где находится противник.{223} Весь день ждали боя, но враг не был обнаружен.{224}
Генерал-майор (позднее генерал-лейтенант) И.П. Жабокритский. С сентября 1854 г. — начальник 16-й пехотной дивизии.13 (25) СЕНТЯБРЯ 1854 Г. СТОЛКНОВЕНИЕ С РУССКИМИ ОБОЗАМИ
Пока союзники предавались маленьким радостям победителей, русские войска километр за километром уходили прочь от злосчастной Альмы. Постоянно отстававшие, а иногда просто терявшиеся обозы, замедляли движение. Их приходилось разыскивать, подгонять, подталкивать. В результате не обошлось без неприятных сюрпризов.
Утром 25 сентября союзная армия двинулась в обход Севастополя. Порядок движения изменился. Местность не позволяла двигаться двумя колонными, имея впереди широкий развернутый фронт пехоты и кавалерии, оставалось держаться единственной проходимой дороги. На этот раз в авангарде общей колонны шли англичане (Легкая дивизия, за ней 1-я (Гвардейская), за ней остальные).{225} Французы и турки замыкали марш.{226} Задачей последних было прикрытие от нападения русских с тыла или с фланга, которого очень опасались. Традиционно, французы и турки были готовы к движению уже рано утром. Но уставшие после вчерашнего дня англичане, по установившейся привычке еще спали. Как и на Альме, они никуда не спешили, но теперь их никто и не торопил. Сент-Арно был в тяжелом состоянии, его штабу было не до медлительных британцев.
К полудню тронулись и вскоре примерно в трех милях увидели Севастополь. Шли медленно, как и раньше, сдерживали артиллерия и обозы, а необычайно буйная растительность постоянно рассеивала походный порядок. Чтобы собрать людей прибегали к использованию звуковых сигналов.{227}
Французы, идущие за британцами, надеялись, что англичане знают, куда идут, англичане надеялись, что выйдут куда нужно. В результате ближе к вечеру 25 сентября противники неожиданно столкнулись.
Ничего удивительного в подобной неожиданности нет, скорее, при общем игнорировании разведки, случившееся, да простит мне читатель каламбур, должно было случиться. Можно было удивиться, если бы этой «встречи» не произошло. Обе стороны по-прежнему шли напролом, не утруждая себя не только разведкой, но и охранением. Адъютант Лукана Улокер говорит, что русских увидели, когда до них было не более 100 м.{228}
Британцы банально прозевали противника. Раглан, лицом к лицу столкнувшийся на лесной дороге с русскими пехотинцами, устроил разнос Лукану: «…Вы опоздали!».{229} Удивительно, но главнокомандующий с квартирмейстером Эйри и несколькими адъютантами значительно обогнал свои главные силы. Найдя приличную дорогу, он двинулся по ней. Единственные войска, составлявшие его «конвой» были артиллеристы конной батареи капитана Мода, взвод 8-го гусарского и взвод 11-го гусарского полков.
Упреки Раглана своим кавалерийским лидерам справедливы. Окружавшая его армию в Крыму местность, сильно пересеченная, с множеством зарослей, оврагов, лощин, была почти идеальной для использования кавалерии.
Проблемы всех участников войны происходили от никудышной разведывательной службы, которая «…исполнялась так плохо с обеих сторон, что англо-французская армия при марше на Балаклаву, выйдя на дорогу из Севастополя в Бахчисарай, внезапно и совершенно неожиданно для обеих сторон наткнулась на хвост русской армии, переходившей шоссе. Лорд Раглан был страшно поражен и чуть не попался в плен; русские, не менее пораженные, поспешили уйти. Английская конница лорда Лукана попала не на ту дорогу, на которую следовала, и пошла по ней, строго придерживаясь правил, указанных в уставе, в строю, обозначенном для авангарда, оставляя без всякого внимания соседние дороги и вокруг лежащую местность. Таким образом, две неприятельские армии двигались наперерез друг другу, так что даже сошлись на одном пункте, не угадав взаимных намерений и даже без столкновения между конницами. Этот факт указывает на полнейшее незнакомство кавалерийских офицеров обеих армий с одной из важнейших отраслей их службы».{230}
Но вернемся на место событий. Упреки для Лукана были, что черпание воды решетом. Он искренне считал, что его блестящая кавалерия создана для великих атак, а не для того, чтобы рвать свои роскошные мундиры, стоившие не одну сотню фунтов, о густые заросли в обилии произраставшего вокруг колючего терновника.
Лагерь Стрелковой бригады. Английский рисунок. 1853 г.В самом деле, если внимательно посмотреть на происходившее, то создается ощущение, что кавалерия англичан просто самоустранилась. Вместо того, чтобы обшаривать каждый куст, каждый пригорок, каждую деревню на маршруте армии, она прижимались к главным силам. Похоже, что кавалеристы просто боялись оторваться от них, предпочитая чувствовать за своей спиной стук пушечных колес по каменистой дороге и тяжелое дыхание пехоты.
В результате кавалерия двигалась настолько медленно, что артиллеристы предпочли не дожидаться ее, а действовать самостоятельно, «…стремясь поскорее ударить по врагу».{231}
Русские произвели несколько выстрелов по англичанам, но, как это бывает свойственно или слабо обученным или просто застигнутым врасплох солдатам, пули ушли выше голов британцев, не причинив вреда. Пауэлл утверждает, что на месте случившегося видел множество веток, срезанных ружейным огнем русских.{232}
Орудия конной артиллерии сделали один залп, после чего в дело вступила наконец-то подоспевшая кавалерия. Летопись 23-го Королевского Уэльского фузилерного полка говорит об этом так: «Ближе к полудню 25 сентября армия начала свой переход к Балаклаве, и перейдя через шоссейную дорогу из Бельбека в Севастополь, была вынуждена пройти через густую лесистую местность, где переход в нужном направлении можно было совершить только с помощью компаса. Выйдя из рощи на равнину, армия оказалась в непосредственной близости с огромным отрядом русской пехоты, который двигался к ней под правым углом из Севастополя к Бахчисараю.
Это оказалась охрана обозной колонны, проходившая тем же самым маршрутом… через лес. Её мгновенно атаковала конная артиллерия Мода и части 11-го гусарского и 8-го полков при поддержке Легкой Дивизии и с 23-м впереди колонны.
Подоспевшие «серые» подержали атаку огнем из карабинов, это стало их «боевым крещением» в Крыму. Вслед беспорядочно уходившим русским два орудия Мода отправили несколько малоэффективных картечных выстрелов».
Офицер конной артиллерии Ричардс так описал случившееся: «Внезапно мы наткнулись на значительные силы противника — до шести тысяч человек с обозом; увидав нас, они атаковали и едва не взяли в плен лорда Раглана, который ехал впереди, осматривая местность. С ним был штаб, а также двадцать драгун охраны; мы приблизились, показали зубы, и русские, бросив обоз, ударились в бегство. Мы взяли несколько пленных и множество трофеев — провизию всех сортов, богато отделанные кружевом камзолы, прекрасные шали, разнообразнейшие драгоценности, картины, в общем, все, чего душа пожелает, так что невозможно было решить, что из этого взять с собой, а что оставить».{233}
Сделав несколько выстрелов, русские рассыпались и стремительно бросились бежать, оставляя много телег с огромным количеством одежды, драгоценностей и боеприпасами для стрелкового оружия. Поскольку это была законная добыча, солдатам, под надлежащим наблюдением, разрешили взять все, что они захотят и сколько захотят. Возможность захвата трофеев сильно подняла дух солдат, и весь день они шли быстрым и легким шагом.{234}
Действительно, трофеи союзниками достались богатые, теплая одежда, гусарские ментики, запасы продовольствия, включая «…бутылки ужасающе крепкой выпивки».{235} С интересом рассматривали, найденный в одной из повозок полковой складень с иконами. Лошадей и часть повозок распределили по полкам. Патронные запасы уничтожили. Но, якобы, более всего впечатлил союзников другой «трофей».
