До сих пор не поставлена точка в споре о результативности огня русских кораблей в этом бою.
По русским данным, были повреждены по-меньшей мере два японских крейсера. Японцы, напротив, в своей официальной истории войны на море утверждают: “В этом бою неприятельские снаряды ни разу на попали в наши суда и мы не понесли ни малейших потерь”{5} .
Многими исследователями было отмечено, что “Описание военных действий на море в 37-38 гг. Мейдзи” грешит неточностями, умолчанием неудобных для Японии фактов, а часто и откровенной фальсификацией и дезинформацией. Тем не менее, почему-то до сих пор некоторые отечественные историки склонны безоговорочно доверять именно японской версии войны на море.
Особенно разгромной критике подвергает командира “Варяга” известный российский историк А.Б. Широкорад в своей работе “Русско-японская война 1904-1905 гг.” (Минск, 2003).
Господину Широкораду “непонятно, куда “Варяг” выпустил 1105 снарядов, в том числе 425 снарядов калибра 152-мм, раз японская эскадра потерь не имела”{6} . Свидетельства русских участников боя и иностранных источников о повреждении, по меньшей мере, 2 японских крейсеров, А.Б. Широкорад, очевидно, не считает заслуживающими доверия. Он даёт волю своей фантазии, расписывая читателю, как должен был бы действовать командир “Варяга” и, утверждая, что “грамотные” (на его взгляд) действия В.Ф. Руднева могли бы оказать серьёзное влияние на весь последующий ход войны. На бой же В.Ф. Руднев повёл “Варяг” лишь с целью “оправдаться перед начальством”{7} .
Главное обвинение в адрес командира “Варяга” – то, что он не оказал вооружённое сопротивление японцам, когда те высаживали вечером 26 января в Чемульпо десант. Но перед тем как начать сыпать обвинения, господин Широкорад должен был бы ознакомиться с инструкциями, которые капитан “Варяга” получил при уходе из Порт-Артура. А в них, в частности, говорилось, что В.Ф. Руднев был обязан “Не препятствовать высадке японских войск, если бы таковая совершилась до объявления войны” и “ни в каком случае не уходить из Чемульпо без приказания, которое будет передано тем или другим способом”{8} . Эти инструкции были равносильны приказу. А.Б. Широкорад обвиняет В.Ф. Руднева в том, что у него “не хватило смелости” нарушить приказ.
Это бессмысленное обвинение, долг любого военного – выполнять, причём беспрекословно, отданный приказ, невзирая на обстоятельства и возможные последствия. Когда японцы высаживали в Чемульпо десант, В.Ф. Руднев уже знал о разрыве дипломатических отношений с Японией, но, согласно международным нормам, это ещё не означало войны. Считали, что это ещё одна попытка путём шантажа склонить Россию к ещё большим уступкам. Официальное объявление Японией войны России последует лишь после начала военных действий. Если бы В.Ф. Руднев нарушил отданные ему инструкции и силой попытался бы воспрепятствовать высадке десанта, это дало бы японцам повод обвинить русских в развязывании войны. Руднев же прекрасно понимал, что правительство России стремилось любыми путями если и не предотвратить, то, во всяком случае, оттянуть начало войны, к которой наша страна была ещё не готова.
Лучше всего позицию Российского правительства демонстрирует секретная телеграмма императора Николая II наместнику царя на Дальнем Востоке адмиралу Е.И. Алексееву, посланная из Дармштадта, 22 сентября 1903 года: “Слухи о готовящейся высадке японских войск в Корее подтверждаются со всех сторон. По-видимому, Токийское правительство заботится дать этой мере окраску протеста против продолжения Россией оккупации Манчжурии далее условленного с Китаем срока. Тем не менее весьма желательно придти с Японией к действительному соглашению на основании выработанного Вами с бароном Розеном контр-проекта. В сущности проникновение японцев в южную и даже среднюю часть Корейского полуострова может только ослабить их со временем.
Занятие японским войском всей местности от Сеула до Ялу было бы конечно гораздо неприятнее, но и в этом случае не следует горячиться, а напротив избегать всего что могло бы вызвать столкновение. Я убеждён, что Вы исполните Моё горячее желание избавить Россию от ужасов тяжёлой войны, особенно для неё бедственной при нынешних обстоятельствах. Надеюсь, что прекращая, к сожалению, переговоры в Пекине. Вы не упускаете из виду необходимость направить все усилия к полюбовному урегулированию наших отношений с Китаем. Иметь ожесточённого соседа на громадном протяжении нашей границы тем более опасно, что со стороны Японии и других держав мы можем только ждать во всём самого враждебного России воздействия”{9} .
Итак, русское правительство готово было смириться с оккупацией Японией Кореи, лишь бы избежать войны. Зная об этом, В.Ф. Руднев не мог предпринять враждебных действий, когда вечером 26 января на его глазах высаживались в Чемульпо японские войска.
Утром 26 января на русском пароходе “Сунгари” прибыл в Чемульпо американский военный агент (в 8.40 утра), который сообщил, что война начнётся на следующий день, но об этом В.Ф. Рудневу стало известно лишь 27 января, после окончания высадки японского десанта{10} .
Надо сказать, что командир “Варяга” выразил протест против действий японцев старшему на рейде капитану 1-го ранга Бэйли (командир английского крейсера “Talbot”), который незамедлительно связался с командующим японской эскадрой контр-адмиралом Уриу. Последний, в свою очередь, заверил его, что японские корабли не собираются никого атаковать{11} . По поводу же атаки японскими миноносцами канонерской лодки “Кореец” японский командующий заявил, “что ничего не знает, это недоразумение, и, вероятно, ничего даже не было”{12} . Английский капитан прямо заявил, что первый откроет огонь по кораблю любой нации, который начнёт стрелять. Что мог предпринять в такой ситуации В.Ф. Руднев?
Следует отметить, что, знакомясь с трудами некоторых современных отечественных историков, с грустью отмечаешь, что в работах наших врагов встречаешь больше уважения к русским офицерам, солдатам и матросам, участвовавшим в кровавых войнах XX столетия, нежели в трудах наших соотечественников.
Гибель канонерской лодки “Кореец ”. Рейд Чемульпо. 28 января 1904 г.
Ночью и днём 27 января гораздо более масштабные события произойдут у Порт-Артура, но канонеркам не придётся принять в них деятельного участия.
В ночь с 26 на 27 января (с 23 часов 28 мин до 1 час 45 мин) десять японских эскадренных миноносцев атаковали стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура русскую эскадру: 16 боевых кораблей, в том числе 7 броненосцев, 1 броненосный и 5 лёгких крейсеров. В связи со значительным ухудшением обстановки, 18 января 1904 года все боеспособные корабли русского флота были выведены из вооружённого резерва. В связи с опасениями, что противник может закупорить узкий и мелководный проход с внешнего рейда Порт-Артура на внутренний, все крупные корабли эскадры на ночь оставались на внешнем рейде. На ночь на кораблях заряжались орудия и торпедные аппараты, гасилась часть корабельных огней. В море в ночной дозор каждую ночь посылались два миноносца с целью контроля пространства на расстоянии 20 миль от рейда.
О результатах наблюдений миноносцы должны были докладывать старшему на рейде флагману, возвращаясь для этого на рейд и подходя к флагманскому броненосцу. Миноносцам было отдано распоряжение крейсировать с открытыми отличительными огнями. В качестве поддержки дозора на ночь высылалась канонерская лодка, контролировавшая десятимильное пространство перед рейдом. Двум кораблям ставилась задача освещать прожекторами подходы к рейду, чтобы неприятель не смог приблизиться незамеченным{13} .
Однако меры безопасности, принятые для охраны кораблей на внешнем рейде были явно недостаточные и не соответствовали сложившейся обстановке. “Два дежурных миноносца, совместно нёсшие дозорную службу, оба с отличительными огнями, не могли обезопасить эскадру от внезапного удара приближающегося противника”{14} – с этим мнением известного историка военного искусства А.А. Строкова трудно не согласиться. Два миноносца физически не могли надёжно проконтролировать 20-ти мильное пространство рейда, кроме того, благодаря открытым отличительным огням они могли быть легко обнаружены вражескими миноносцами, которые после этого имели возможность уклониться от встречи с дозорными миноносцами, что в общем-то и произошло в ночь с 26 на 27 января 1904 года.
Точно также одной канонерской лодки было недостаточно для контроля за ближними подступами к внешнему рейду. Кроме того, Ляотишанский маяк не был потушен, служа прекрасным ориентиром.
Следует также отметить, что японские миноносцы были обнаружены наблюдателями с русских кораблей при их подходе, но огня по ним не открывали, приняв их за русские миноносцы, которые находились в дозоре и теперь возвращаются к эскадре с донесениями. К этому надо добавить, что силуэты русских миноносцев типов “Сокол” и “Бойкий” были очень схожи с силуэтами японских миноносцев.
