«Прежде всего, важно отметить, что массированное применение таких средств, как танки и пикирующие бомбардировщики, в сочетании с моторизованными и мотоциклетными войсками, во взаимодействии с парашютными и посадочными десантами и массовой авиацией, — обеспечило, помимо прочих причин, высокий темп и силу современного оперативного наступления.
Наступательные операции во время войны 1914–1918 гг. захлебывались только потому, что темпы наступления и темпы подхода оперативных резервов обороны были одинаковы. Обороняющийся при прорыве всегда успевал организовать новое сопротивление в глубине.
Немецкие танковые дивизии в 1939–1940 гг. упредили подтягивание этих резервов. И в том, что они первыми бросались вперед, сами создавали проходы в оборонительных полосах противника и сами развивали прорыв, есть свой определенный смысл.
Не случайно немцы применили новое построение для прорыва с танковыми дивизиями впереди. Их к этому принудила безнадежность попыток прорыва в войну 1914–1918 гг. Они правильно учли, что сила и успех современного наступления — в высоком темпе и непрерывности наступления».
Нет никаких сомнений в том, что нарком обороны, к тому же маршал и Герой Советского Союза, правильно понял суть современной (того времени) механизированной (танковой) войны, и главное, он уяснил для себя, что немцы эту суть не только хорошо знают, но и блестяще применяют на практике. Обращает на себя внимание глубина анализа действий немецких войск, особенно в смысле соотношения темпов наступления у нападающей стороны и темпов подхода резервов у обороняющейся стороны — нарушение этого баланса в пользу наступающей стороны является залогом успеха в «молниеносной войне». И это понимание Тимошенко, как главный военный начальник (если не считать будущего генералиссимуса), довел до всего руководящего состава РККА. Можно почитать и остальные великолепные доклады, написанные в том же духе, которые были сделаны на этом совещании и которые на деле оказались пустой болтовней, не имеющей абсолютно ничего общего с планами и тем более с практическими мероприятиями по подготовке страны к отражению предстоящей агрессии.
Если руководящий состав РККА прекрасно понимал, каким образом будет протекать будущая война, то почему не было предпринято абсолютно никаких мер, чтобы не допустить «высокого темпа и силу современного оперативного наступления» немецких войск 22 июня 1941 года? И это вовсе не наглая клевета в адрес Тимошенко, Жукова и, конечно, Сталина. Достаточно взглянуть на планы стратегического развертывания того времени, и мы, к ужасу, обнаруживаем в них некий «начальный период войны» продолжительностью 15–20 дней, после чего в войну якобы должны вступить основные силы советских вооруженных сил.
С какой же целью было проведено упомянутое совещание руководящего состава РККА — чтобы пообщаться, поболтать, продемонстрировать блестящие теоретические знания оперативного искусства, сделать доклады, выпить бокал шампанского и напоследок выбросить все эти доклады и выступления в чулан? О каком «начальном периоде войны продолжительностью 15–20 дней» можно говорить, если все основные оперативные задачи немцы в Польше решили менее, чем за 15 дней? Достаточно вспомнить — а Тимошенко должен был это помнить лучше нас, — что Советский Союз приступил к оккупации суверенной Польши 17 сентября (1939 года), то есть на 17-й день войны, когда разгром польских вооруженных сил был уже делом решенным. В этой связи уместно напомнить читателям, что Минск, который находился на удалении 325 километров от границы, был захвачен немцами 28 июня (1941 года), то есть на 7-й день войны. Таким образом, история нам убедительно демонстрирует, что оккупация всей территории Белоруссии в течение первых двух недель войны была буквально запланирована советскими стратегами.
К решительным мерам необходимо отнести и жесткое пресечение любых попыток нарушения воздушного пространства СССР и несанкционированного пересечения государственной границы разведывательно-диверсионными группами. Подобная бескомпромиссная позиция наряду с прочим служит отличным средством демонстрации силы, пусть даже на уровне блефа, и заставляет задуматься потенциального агрессора о целесообразности планируемого вторжения.
Войска ждали от «вождя народов» и эффективных мер по подготовке к войне театра военных действий, например, минирования мостов, через которые 22 июня немецкие войска беспрепятственно ворвались на территорию СССР, постановку в приграничной полосе на выявленных предварительно направлениях продвижения немецких механизированных соединений противотанковых и противопехотных заграждений, оборудование и освоение долговременных защищенных огневых точек, развертывание значительных сил и средств ПВО для отражения массированных ударов противника с воздуха.
Народы великой страны искренне верили, что их Верховный главнокомандующий, вождь и «большой ученый» был хорошо осведомлен о тактике применения немцами войск в ходе разгрома Польши и Франции, понимал, какую роль в современной войне играют танки, и делал из этого правильные выводы, готовясь к войне с Германией. То есть вся страна была уверена, что опыт побед нацистов в Европе Сталин учитывал в ходе военного строительства, организации оперативной подготовки и боевой выучки советских войск. И действительно народы советской страны не обманулись в своих ожиданиях, о чем свидетельствует уже упомянутый Полевой устав РККА, или ПУ-39. Если его внимательно изучить, то легко видеть, что борьбе с танками и механизированными соединениями в нем уделено наибольшее внимание. Так, из 34 статей в разделе «Оборона» 17, то есть 50% от общего количества статей в этом разделе, в той или иной мере посвящены противотанковой проблематике. Глубину понимания советскими военными начальниками роли и значения противотанковой обороны наглядно демонстрирует, например, статья 381 ПУ-39 [40]:
«381. Особое внимание должно быть уделено созданию системы противотанковых препятствий как перед передним краем, так и по всей глубине.
На участках, лишенных естественных препятствий, должны быть созданы искусственные противотанковые препятствия — минные поля, надолбы, полосы малозаметных препятствий (МЗП), рвы и т.д.
Необходимо стремиться создавать “противотанковые мешки” из противотанковых районов и рубежей, для того, чтобы танки противника, прорвавшись в промежуток между двумя противотанковыми районами, встречались огнем с третьего и уничтожались в “мешке”.
Создавая систему противотанковых препятствий, необходимо учитывать, что противотанковые препятствия могут сыграть свою роль лишь в том случае, если находятся под действительным огнем артиллерии, ведущей огонь прямой наводкой».
Изложенные положения по оборудованию местности в противотанковом отношении органически дополняются статьями Полевого устава РККА 390-й и 391-й, посвященных действиям артиллерии и танков, соответственно [40]:
«390….
Противотанковая артиллерия является основным средством борьбы с танками как перед передним краем, так и в глубине оборонительной полосы. Ее группировка определяется степенью танкодоступности отдельных участков оборонительной полосы.
В распоряжении командира дивизии полезно иметь подвижный резерв противотанковых орудий (и противотанковых мин) для использования их на направлении главной танковой атаки противника.
391….
Танки должны входить в систему противотанковой обороны как одно из решающих активных средств. Основными задачами танков в обороне являются:
а) разгром противника, ворвавшегося в оборонительную полосу, и в первую очередь его танков».
Приведенные великолепные формулировки, идеально вписывающиеся в теорию и практику танковой войны (того времени), вызывают не только уважение, но и восхищение и даже умиление глубиной проработки противотанковой проблематики в Советском Союзе. Однако, уважаемый читатель, вы что-нибудь слышали, чтобы в июне (или даже в июле) 1941 года ударные танковые и механизированные соединения фашистов натолкнулись на «(непреодолимые) искусственные противотанковые препятствия, минные поля, надолбы, МЗП, рвы и т.д.», как это требует ПУ-39? Хочется спросить, на каких направлениях и в каких дивизиях были применены «подвижные резервы противотанковых орудий (и противотанковых мин) для использования на направлениях главной танковой атаки противника», а также понять, в каком именно месте советские танки разгромили ворвавшегося в нашу оборонительную полосу противника, в частности его танки.
Может быть, все это было на самом деле благодаря безупречному политическому чутью, стратегическому предвидению и неутомимым усилиям «мудрого» Сталина: и оборонительные полосы, и подвижные артиллерийские резервы, и танки, как решающее средство противотанковой обороны, а наши выдающиеся военные начальники, как это неизменно утверждают советские историки, по каким-то причинам забыли об этом написать в своих мемуарах? Речь даже не идет о «противотанковых мешках»: с ними, судя по всему, произошло то же самое, что и с «глубокой наступательной операцией» товарища Жукова. Оценивая ситуацию в июне 1941 года, приходится признать, что не зря утверждают философы, будто бы все в мире развивается по спирали. Так и хочется произнести знаменитую фразу графа Льва Николаевича Толстого: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить»[155], — как одну из характеристик войны столетней давности, но которая во многом повторилась ив 1941 году.
