Однако нам следует вернуться к непростой ситуации, сложившейся вокруг командира Т-116, который из Хабарова через Диксон (где он встретил часть своего экипажа, спасенного Козловым) был отправлен на дальнейшие поиски подводных лодок противника. Как оказалось впоследствии жертвой одной из них оказалось гидрографическое судно «Норд» (капитан Павлов). Очередная военная трагедия как следствие неограниченной подводной войны произошла 26 августа у острова Белуха при следующих обстоятельствах. 23 августа это судно вышло с Диксона, чтобы зажечь маяки в шхерах Минина, на полуострове Михайлова и в проливе Матисена, посетив полярную станцию на мысе Стерлигова, откуда 25 августа направилось на продолжение работы к островам Рингнес, Кравкова и Белуха. На мысе Стерлигова около 5 часов следующего дня было принята радиограмма «Всем, всем, я "Норд", обстрелян подводной лодкой». Затем связь оборвалась. В качестве меры для аварийной ситуации в 23 часа 26 сентября в подтверждение благополучного исхода радист «Норда» должен был передать пять точек, которые услышали на полярной станции «Мыс Челюскина». Если это так, приходится признать, что кто-то из экипажа «Норда» пошел на сотрудничество с противником, что, однако, требует подтверждения. Чтобы завершить историю этого гидрографического судна, лишь отметим, что, по немецким данным, это судно было потоплено подводной лодкой U-957 (командир обер-лейтенант Шаар) после непродолжительного боя, когда было пленено четыре человека из экипажа.
На маршрут «Норда» после мыса Стерлигова ориентировался Бабанов в поисках немецкой подлодки, причем его первый поиск в последние дни августа оказался безрезультатным. На исходе второго отпущенного срока, направляясь от островов Сергея Кирова к материку, 5 сентября 1944 года сигнальщики Т-116 сначала визуально обнаружили признаки присутствия подводной лодки, а затем эти результаты были подтверждены гидроакустическим прибором «асдик». После четырех залпов «мышеловки» и атак глубинными бомбами на поверхности спокойного моря стал обильно поступать соляр с характерными жемчужными разводьями, что свидетельствовало о серьезных повреждениях противника. Вскоре акустики подтвердили это прослушиванием металлического стука, что свидетельствовало о попытках ремонта силами экипажа.
К этому времени Бабанов практически израсходовал весь боезапас, известив командование КВМБ: «Бомб нет, лодка на грунте, травит соляр и воздух. Поставил веху, нужен корабль с бомбами. Видимость пять миль, ясно». Спустя два часа с Диксона в район, указанный Бабановым, вышел большой охотник БО-206 (командир лейтенант Виноградов). На следующее утро в густом тумане по разводьям соляра он присоединился к Т-116, чтобы совместно продолжить бомбежку затаившегося противника, обрушив на пего еще двадцать две бомбы. Всплывшие доски инструментального ящика, брезентовая сумка и другие предметы подтвердили серьезность повреждений лодки. Получив приказ, Бабанов с победой вернулся на Диксон, БО-206 продолжил сторожить врага в ожидании спасателя «Бриз» с бригадой водолазов, вплотную занявшихся изучением добычи на глубине 44 метра, начиная с пробоин во внешнем и внутреннем корпусе, а также на боевой рубке с опознавательным номером U-362. В каждую пробоину мог пройти человек. Главная добыча ожидала водолазов в самой лодке — новенькая торпеда «Цаункениг» и шифровальная машинка «Энигма»: за такую добычу Бабанова не только простили, но и наградили орденом Нахимова
Несмотря на успех с потоплением U-362, потери в последующих конвоях продолжались, но только в эскортных кораблях, следовавших от пролива Вилькицкого на запад, как это произошло при проводке каравана ВД-1 из четырех транспортов в последней декаде сентября. Вблизи острова Кравкова сначала в самом начале суток 23 августа погиб СКР-29 «Бриллиант» со всем экипажем, причем при невыясненных обстоятельствах в ночное время, предварительно сообщив о появлении вражеской подлодки. Т-120 (командир капитан-лейтенант Лысов) был оставлен для поиска спасшихся из экипажа СКР-29 и одновременно противника, а затем по приказу командира конвоя возобновил плавание к Диксону. В 10 часов 24 сентября, по данным «асдика», был обстрелян участок моря, но без видимых результатов… Прошло немного времени, и в корму корабля буквально впилась вражеская торпеда, по всем признакам, очередной «цаункениг». От ее взрыва руль и винты оказались вывернутыми наружу, корпус испытал сильную деформацию, корабль потерял ход и его основные силовые агрегаты вышли из строя. Тем не менее в борьбе за живучесть удалось удержаться на плаву. В этом положении Лысов отправил часть экипажа на катере и понтоне к ближайшему берегу в Пясинском заливе, а сам с четырьмя офицерами и тридцатью моряками (артиллеристами и машинной командой) остался на разбитом корабле, намереваясь прикрыть артиллерийским огнем 46 своих моряков, спасавшихся на понтоне и катере, которые наблюдали повторную атаку немцев, но в своем положении ничем не могли ей помешать. По их рассказам, подводных лодок было две (по нашим данным, U-278 и U-379), причем одна из них получила попадание снаряда в рубку. Несомненно, немцы могли видеть спасавшихся, но не предприняли по отношению к ним каких-либо действий. Спустя двое суток они благополучно достигли обитаемого побережья и в первых числах октября оказались на Диксоне. Официальным образом было отмечено, что все действия Лысова «были спокойными, разумными и уверенными. Он сделал все, чтобы спасти корабль, личный состав» (Щипко, с 123). Столь же высокую оценку действия Лысова получили от командующего Северным флотом Головко: «Поведение капитан-лейтенанта Дмитрия Алексеевича Лысова — в традициях нашего флота. Именно так поступает командир корабля — настоящий моряк и советский патриот» (Головко, с 221).
На исходе навигации 1944 года немецкие подводники предприняли захват нашей полярной станции на мысе Стерлигова под общим руководством капитан-лейтенанта Х.Г. Ланге, командира U-711, который свои задачи объясняет так: «Мы должны были захватить советскую радиостанцию и заменить обслуживающий персонал своими людьми, которых я дополнительно взял на борт, это были связисты-пеленгаторщики (специалисты по радиоперехвату. — В.К.). Их было шестеро, все прекрасно владели русским, они могли расшифровать сигналы радиосвязи за очень короткое время. Эти люди должны были заменить обслугу на русской станции. Такова была цель операции» (по Хенриксену, с. 328). Судя, однако, по сведениям участников событий с нашей стороны, эта цель едва ли была достигнута.
По возвращении из плена один из сотрудников полярной станции «Мыс Стерлигова» радист Л.З. Венцковский подробно рассказал об обстоятельствах указанной операции, и, таким образом, мы имеем свидетельство обеих сторон. Поскольку рассказ Венцковского отражает многие стороны жизни полярных станций военной поры в связи с другими событиями (включая гибель «Марины Расковой» и гидрографического судна «Норд»), а также отношений с военным персоналом, ниже он приводится в расширенном виде:
«Коллективы сотрудников Главсевморпути и поста СНИС (Служба наблюдений и связи. — В.К.) жили дружно, питались вместе, готовили поочередно… совместно выполняли необходимые хозяйственные работы.
Однако, по нашему мнению, моряки с прохладцей относились к своим служебным обязанностям в нашем, как они считали, глубочайшем тылу. Все наши замечания они считали недостойными бывалых служивых. Разумеется, никто не думал о реальности немецкого десанта на наш сухопутный объект — по опыту предшествующих лет мы опасались лишь обстрела с моря, о чем немедленно должны были радировать на Диксон. Начальник полярной станции и другие зимовщики не однажды беседовали с матросами по этому поводу, но все оставалось по-прежнему. Поэтому AM. Поблдзинский (начальник полярной станции. — В.К.) был вынужден сообщить в штаб морских операций о сложившейся ситуации, с просьбой поставить в известность командование Карской военно-морской базы (я сам передавал эту шифрограмму), однако ответа не последовало…
…Весной 1944 года наш коллектив уменьшился — метеоролога AM. Маркову по беременности, к счастью, вывезли, вместе с сыном самолетом на Диксон. Но с началом навигации ситуация на посту СНИС оставалась прежней, даже несмотря на радиограммы о повышенной активности немецких подводных лодок в Карском море. A.M. Поблдзинский снова поставил в известность Штаб морских операций западного сектора Арктики на Диксоне о неудовлетворительной службе на посту СНИС. Реакции по существу, как и прежде, не было. Мы, сотрудники полярной станции, сами старались вести наблюдение за морем, но для этого у нас просто не было физических возможностей, поскольку мы были загружены текучкой.
Г.В. Бухтияров был постоянно занят поддержанием в готовности взлетно-посадочной полосы… и причала на реке Ленивой. Оставались на нем заботы по охоте и ловле рыбы.
