Летом 1942 г. дивизии вермахта вышли к Волге и Северному Кавказу. 23 июля был взят Ростов-на-Дону, 12 августа — Краснодар. Советское правительство, по всей вероятности, серьезно опасалось, что немалая часть северокавказцев, в первую очередь — казаков, предпочтет внешнего врага внутреннему. Поэтому осенью 1942 г. «Правда» выступила с призывом «к казакам тихого Дона, быстрой Кубани и бурного Терека» «вступить в беспощадную борьбу с немецкими захватчиками»815. А о том, как население некоторых «казачьих» областей вело себя в преддверии прихода немцев, говорят следующие цифры. Так, на территории оккупированной Ростовской области самовольно осталось около 10 тысяч коммунистов, примерно 40 % из них во время оккупации уничтожили или сдали в гестапо свои партбилеты. После освобождения области из партии было исключено 5019 человек816. По другим «казачьим» областям данные выглядят похоже. Например, из Шовгеновского района Краснодарского края из 185 членов и кандидатов в ВКП(б) дожидаться прихода оккупантов осталось 97 человек, из них 49 человек впоследствии исключили из партии за службу немцам и осудили817.
Отношение же казачьего населения к советской власти в некоторой степени отражено и в казачьем фольклоре. Среди местных жителей были в ходу частушки типа:
Рожь, пшеницу — за границу,
А картошку — на вино,
Кулаков всех — в казематы,
А колхозникам — кино…
Уцелевшие после расказачивания и коллективизации донские, кубанские и терские казаки в основной своей массе приветствовали немецких солдат как «освободителей от большевистского ига». При вступлении частей вермахта в казачьи станицы население, как правило, встречало немецких солдат с хлебом и солью, не скупилось на продукты питания, кроме того, тут же находились добровольцы, предлагавшие услуги проводников. На фоне этого, оценив казаков как возможных союзников, командиры воинских частей и соединений стали держать при своих армейских штабах добровольных советников из казаков, выполнявших консультативные функции. П. Н. Донсков, оценивая услуги казаков немцам, писал, что «такой сноровкой и широтой военных познаний не обладал в своей массе ни один народ»818.
Германское командование, в свою очередь, надеясь на помощь казачества в обеспечении «нового порядка» на оккупированных территориях, рассматривало казаков как союзников и благожелательно относилось ко всем исходящим от них инициативам819.
Что касается управления казачьими территориями, ввиду того что Северный Кавказ относился к прифронтовой зоне, власть здесь принадлежала военным германским властям, а непосредственно исполнительная власть находилась в руках командиров корпусов и дивизий. В тылу на глубине 25–50 км начиналась зона, управлявшаяся военными комендантами. Такое военное управление сохранялось на Северном Кавказе в течение всего периода оккупации: власть принадлежала полевым и местным комендатурам. Военный комендант обладал неограниченными полномочиями, распространявшимися не только на военную, но и на другие сферы жизни населения, вплоть до культурной. Так, помимо вопросов снабжения германских войск, коменданты формировали силы самообороны, контролировали создание и деятельность органов местного самоуправления, печатных изданий.
Пытаясь установить единую систему самоуправления, немцы столкнулись на казачьих землях с некоторыми сложностями. Так, институт старост как низшего звена в иерархии местного самоуправления оказался для казаков, привыкших к атаманскому правлению, довольно нетипичным, более того, неприемлемым. Замена старост атаманами не встречала со стороны германских властей никаких препятствий. Один из мемуаристов по этому поводу писал: «Прошло две или три недели, стали собираться казаки, со всех сторон пошли разговоры, что староста не годится. Ознакомившись с настоящим положением жизни, среди казаков образовалась инициативная группа… Пошли в район к немецкому коменданту… Все подробно рассказали. Он выдал нам документ. По возвращении в станицу передали этот документ старосте, чтобы эта власть нам все сдала. После того как мы все приняли, мы должны были донести коменданту, затем приступили к выбору атамана»820. Другой автор отмечает, что шаги казаков по возрождению атаманского правления, разделу колхозно-совхозного имущества встречали со стороны немецких властей лишь одобрение и поддержку: «Зашумели хуторские и станичные круги. Всюду избрали атаманов. Делили колхозы и совхозы. Второе возрождение казачества началось. Оккупационные власти этому содействовали и абсолютно доверяли казакам»821.
Мемуаристы отмечают, что причина такой неприязни к поставленным немцами старостам кроется в том, что на эти должности оккупанты назначали, как правило, лиц из советского руководства, часто с коммунистическим прошлым. Однако то, что обычно практиковалось на других оккупированных территориях, не прижилось в казачьих станицах. Германским оккупационным властям приходилось лавировать, изыскивая подходящий язык для общения с казачьим населением. Так, уже с первых дней вступления частей вермахта на казачьи земли стали появляться многообещающие обращения к населению:
«Казаки Дона, Кубани, Терека, Урала! Где ваши отцы и старшие братья? Кто овладел вашими станицами? Кто отнял у вас ваши земли, хутора, коней, шашки и вместе с тем вашу казачью честь? Все это сделали жиды и коммунисты! Славная, непобедимая Германская Армия вернет вам ваши казачьи земли, ваш быт и ваши лихие казачьи песни. Германское правительство гарантирует всем принявшим участие в освобождении с оружием в руках, что будут уничтожены колхозы. Казаки Дона, Кубани, Терека, Урала, пробил великий час освобождения!»
Не заставили себя долго ждать и ответные идеи казаков, к которым их разработчики относились довольно серьезно. Уже 15 ноября 1942 г. походный атаман Сергей (Ерофей) Васильевич Павлов передал германскому командованию Декларацию Войска Донского, которую надеялся довести до высшего гитлеровского руководства. В преамбуле к ней, в частности, говорилось:
«Ныне Войско Донское объявляет о восстановлении своей самостоятельности и воссоздает свою государственность, руководствуясь Основными Законами Всевеликого Войска Донского.
Донское Войско просит германское правительство признать суверенитет Дона и вступить в союзные отношения с Донской Республикой для борьбы с большевиками. Настоящая Декларация, исходящая от Дона, несомненно, будет поддержана всеми казачьими войсками и утверждена в будущем Войсковыми Кругами и Радой.
До времени созыва Войскового Круга и создания Войскового Правительства возглавителем Донского Войска является Походный Атаман. При сем прилагается карта территории Дона, изданная Донским Правительством в 1918 году, и копия Основных Законов Всевеликого Войска Донского, принятых Большим Войсковым Кругом Всевеликого Войска Донского 15 сентября 1918 года».
В этой же преамбуле напоминалось, что в период существования Донской республики в 1918–1920 гг. Германия признала ее де-факто и даже сражалась против большевиков во взаимодействии с Донской армией (очевидно, до заключения между советским правительством и Германией Брестского мира), тем самым утверждая суверенитет республики.
Пункты Декларации Войска Донского, в интерпретации B. C. Дудникова, выглядели следующим образом:
1. Казачья инициативная группа Возрождения, казачьи добровольческие формирования и казачье самоуправление области Всевеликого Войска Донского объявляют о возрождении Донской казачьей республики, потерявшей в 1920 г. свою государственность.
2. Донская казачья республика просит германское правительство считать не утратившим силу договоры от 1918 г. о дружбе и сотрудничестве между Германией и Донской казачьей Республикой.
3. Донская республика просит германское правительство о следующем:
а. Считать казачью инициативную группу временно исполняющей функции правительства республики.
б. Передать в распоряжение походного атамана все казачьи добровольческие формирования и всех казаков, казачьих офицеров и генералов, находящихся в германском плену.
в. Прекратить мобилизацию казачьей молодежи на трудовые работы в Германию.
г. Отозвать германских комиссаров по продзаготовкам на Дону и ввести практику добровольной купли-продажи.
д. Передать республике, как ее собственность, все конные заводы и промышленные предприятия.
е. Выделить республике денежный заем (беспроцентный) на приобретение вооружения, обмундирования, боепитания и содержания казачьих добровольческих формирований822.
Бросается в глаза наивность составителей декларации, следующая из нереальности и заведомой неисполнимости казачьих требований. Исполнение гитлеровским руководством хотя бы половины пунктов означало бы отказ от колонизаторских планов Германии, в результате вся восточная кампания теряла смысл. Как бы то ни было, несмотря на то что текст декларации все же дошел до Берлина, ни один из ее пунктов не был исполнен. Реальными привилегиями донских казаков стало лишь восстановление атаманского правления и право переименования сельских населенных пунктов в станицы.
