И.И. Шалай в своей книге мемуаров свидетельствует: «В апреле сорок шестого Г.К. Жуков уехал в Москву, его назначили Главнокомандующим сухопутных войск, передал полномочия своему заместителю генералу армии В.Д. Соколовскому. Перемещение Жукова из Германии в Москву в войсках восприняли с одобрением, пошли разговоры, что это неспроста, скоро займет должность наркома. Его боевые соратники, оставшиеся в Германии, надеялись, что маршал их не забудет.
Печальным оказалось время после отъезда Жукова. В Группе советских войск начались аресты, чекисты лютовали. В первую волну попали те генералы и офицеры, которых маршал защитил от хозяина Лубянки — генерал Минюк и подполковник Семочкин, адъютант маршала. 26 апреля 1948 года взяли Главного маршала авиации, дважды Героя Советского Союза Новикова. В Ростове без предъявления ордера арестовали и доставили во внутреннюю тюрьму МГБ генерал-лейтенанта К.Ф. Телегина. Такая же участь постигла и другого Героя Советского Союза, бывшего командира кавалерийского корпуса, генерал-лейтенанта В.В. Крюкова. Аресты в Группе советских войск в Германии вызвали панику в высшем военном эшелоне власти. Были случаи, когда у некоторых командиров нервы сдавали, боясь попасть в лапы чекистов, они уходили в Западную зону».
Впервые «данные», дискредитирующие Жукова, были выбиты из Главного маршала авиации А.А. Новикова весной 1946 года, через неделю после ареста. Затем «заявление» Новикова рассматривается Высшим военным советом 1 июня все того же 46-го, который признает необходимым освободить маршала Жукова от должности главнокомандующего Сухопутными войсками. Через день Совет Министров СССР принимает решение об освобождении маршала от должности главнокомандующего Сухопутными войсками и заместителя министра Вооруженных сил СССР. Начинается самая настоящая опала. Георгия Константиновича назначают на второстепенный округ, а он сам попадает под неусыпное наблюдение органов государственной безопасности. В декабре 1947 года арестовывается бывший адъютант Жукова, слушатель Военной академии им. Фрунзе подполковник А.С. Семочкин и бывший генерал-адъютант, а затем генерал для особых поручений при маршале Жукове генерал-лейтенант Л.Ф. Миник. В январе 48-гр: бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта, затем Группы советских оккупационных войск в Германии генерал-лейтенант К.Ф. Телегин. Весной 48-го: бывший генерал-адъютант по особо важным оперативным делам, заместитель начальника основного факультета по учебной работе Военной академии им. Фрунзе генерал-лейтенант И.С. Варенников. Осенью 48-го: заместитель командира 36-го стрелкового корпуса Герой Советского Союза генерал-лейтенант В.В. Крюков.
Комментируя череду арестов, Н. Смирнов подчеркивает: «Знакомясь с показаниями этих и других военачальников, убеждаешься, как настойчиво добивались следственные органы от арестованных любых показаний, дискредитирующих маршала Жукова. В этом можно удостовериться, хотя бы бегло ознакомившись с материалами судебных разбирательств по делам тех же Семочкина, Миника, Телегина и Крюкова.
В обвинительных заключениях по этим делам утверждалось, что названные лица арестованы «за вражескую деятельность», либо «за антисоветскую деятельность», либо «за проведение враждебной ВКП(б) и Советскому правительству деятельности», либо «за антисоветскую агитацию». Кроме того, некоторым из них предъявлялось еще обвинение и в злоупотреблении служебным положением, в расхищении государственного имущества». Но прежде всего арестовали офицеров и военачальников за близость, как говорится, «к телу» маршала Жукова. Иначе эти аресты и не объяснить. Курганский же в адъютанты к Георгию Константиновичу попал совершенно случайно…
«ТАМ-ТО Я И ПОЗНАКОМИЛСЯ С НИМ»
Генерала армии Кирилла Афанасьевича Мерецкова, заместителя Народного комиссара обороны СССР по боевой подготовке, арестовали на второй день войны, 23 июня 41-го. К слову сказать, бывшего начальника Генштаба арестовали на основании показаний арестованных еще в 1937–1938 гг. командарма 1-го ранга И.Ф. Федько, армейского комиссара 1-го ранга П.А. Смирнова, флагмана флота 1-го ранга В.М. Орлова, командармов 2-го ранга Н.Д. Каширина и И.А. Халепского, армейских комиссаров 2-го ранга А.С. Булина и М.М. Ланды, комкоров В.Н. Левичева, С.А. Меженинова и С.П. Урицкого, комдивов П.П. Ткалуна, С.И. Венцова-Кранца и Е.С Казанского, комбригов М.Л. Ткачева и К.И. Янсона и полковника Б.М. Симонова, а также арестованного накануне генерал-лейтенанта авиации Я.В. Смушкевича. Обвиняли военачальника по трагически знаменитой статье 58, пунктам 1 «б», 7, 8, 11 УК РСФСР. В Лефортове Мерецкова беспощадно били («дубасили»), мочились ему на голову и лишь в случае дачи нужных показаний обещали не трогать семью. Только поэтому на предварительном следствии Кирилл Афанасьевич признал себя виновным. А 28 августа 41-го он написал письмо Сталину: «…В напряженное время для нашей страны, когда от каждого гражданина требуется полностью отдать себя на защиту Родины, я, имеющий некоторую военную практику, нахожусь изолированным и не могу принять участия в освобождении нашей Родины от нашествия врага. Работая ранее на ответственных постах, я всегда выполнял Ваши поручения добросовестно и с полным напряжением сил.
Прошу Вас еще раз доверить мне, пустить на фронт и на любой работе, какую Вы найдете возможным дать мне, доказать мою преданность Вам и Родине.
К войне с немцами я давно готовился, драться с ними хочу, я их презираю за наглое нападение на нашу страну, дайте возможность подраться, буду мстить им до последней моей возможности, не буду щадить себя до последней капли крови, буду бороться до полного уничтожения врага. Приму все меры, чтобы быть полезным для Вас, для армии и для нашего великого народа…»
Сталин «помиловал» будущего полководца и вернул в армию, на фронт. С сентября 1941 года Мерецков командовал 7-й отдельной армией, которая остановила наступление финских войск на реке Свирь.
Михаила Григорьевича Бороду судьба с генералом армии Мерецковым свела именно в 7-й армии. После ранения под Петрозаводском его назначили командиром роты охраны Военного совета армии. Там-то и приметил командующий храброго и мужественного офицера-пограничника…
«Когда началась Великая Отечественная война, краснознаменец лейтенант Михаил Григорьевич Борода, отличившийся еще во время финской кампании, являлся начальником 5-й погранзаставы возле Суоярви на финляндской границе, — рассказывал в своих мемуарах К.А. Мерецков. — Финнам удалось после возникновения боевых действий взять заставу в кольцо. За два дня пограничники отбили 12 атак. Тогда противник стал бомбить заставу. 22 дня герои выдерживали осаду. А когда боеприпасы оказались на исходе, пограничники штыковой атакой прорвали кольцо окружения с неожиданной стороны — в направлении к Финляндии — и ушли от преследования в полном вооружении и неся с собой раненых. Через пять суток храбрецы соединились с нашими войсками. За этот подвиг они были награждены. Борода получил второй орден Красного Знамени».
А вот как об этом говорится в документе — в представлении к ордену Красной Звезды лейтенанта Бороды от 13 августа 1941 года: «5.7.41 г. боевое охранение в составе 6 человек, находившееся на линии госграницы в 2 километрах от погранзаставы, было окружено группой противника до 40 человек и вело бой. Лейтенант БОРОДА с группой из 9 человек пограничников получил задачу прорвать окружение, соединиться с боевым охранением и совместно с боем отходить к заставе. Отойдя километр от заставы, группа наткнулась на засаду противника и была внезапно обстреляна сильным ружейно-пулеметным огнем с расстояния 20 метров. Лейтенант БОРОДА, увлекая бойцов личным примером, атаковал противника, несмотря на его численное превосходство. Противник, не ожидая такого удара, неся потери от ружейно-пулеметного огня и гранат, обратился в бегство — путь был расчищен. Продвигаясь дальше, группа решительными действиями прорвала окружение, соединилась с боевым охранением и с боем отошла на заставу. Поставленная задача была с честью выполнена благодаря личному примеру и героизму со стороны лейтенанта тов. БОРОДА.
С 2 по 8 июля группа, созданная из двух погранзастав, вела бой с наступающим батальоном противника, с 8 по 22 июля группа вела бой в полном окружении против 2 батальонов противника, которые поддерживались тремя батареями артиллерии с укрепрайона, 6–8 80-мм минометами, двумя 120-мм минометами, двумя отдельными 76-мм орудиями и одним бомбардировщиком. Выдержав многочисленные артиллерийско-минометные подготовки, отразила двенадцать атак противника. За все время боев лейтенант БОРОДА показал пример отваги, стойкости, воспитывая у бойцов презрение к смерти и умение драться…»
Примечательно, что начальник 80-го пограничного отряда полковник Молошников представил лейтенанта Бороду к ордену Красной Звезды, а наверху начальник пограничных войск НКВД Карело-Финского округа полковник Киселев решил по-своему. И 26 августа 41-го ниже написал: «За образцовое руководство боем заставы при защите границы СССР и проявленные при этом доблесть и мужество ходатайствую о награждении лейтенанта БОРОДЫ орденом КРАСНОЕ ЗНАМЯ.
