Ещё раз самому тщательному рассмотрению были подвергнуты служба и жизнь арестованных американцами разведчиков и агентов. Это был тяжёлый и ответственный, не приемлющий никаких ошибок и просчётов анализ. В конце концов стало ясно, что только один человек, тогдашний военный атташе СССР в Индии генерал-майор Поляков, мог знать и мог предать их… (…)
…Некоторым сама мысль о том, что генерал ГРУ, уважаемый, авторитетный разведчик, является предателем, казалась кощунственной. Впрочем, основанием для сомнений служили многочисленные “сувениры”, подарки, которыми Поляков щедро одаривал некоторых руководящих товарищей. Вот они-то особенно рьяно сомневались.
Тем не менее, тогдашний начальник ГРУ генерал армии Петр Иванович Ивашутин серьезно отнёсся к “изысканиям”. Они были доложены руководству министерства обороны, и тогдашний начальник Генерального штаба маршал Николай Огарков дал добро на разработку Полякова. Его под каким-то предлогом вызвали из Индии в Москву. (…)
Для начала сделали всё, чтобы не отпустить его обратно за границу. Медицинская комиссия неожиданно находит, что Полякову противопоказаны выезды в жаркие страны. По Поляков тут же проходит- медкомиссию в другой поликлинике, и её врачи, естественно, поездки на юг не запрещают. Впрочем, объединив усилия, мы сумели оставить его в Москве».
Как уточняет Леонид Александрович Гульев, Поляков что-то почувствовал и, уезжая по неожиданному вызову в Москву, в беседе с американским напарником мрачно пошутил, что его ждёт «братская могила». И всё-таки он не затаился…
В Москву Поляков вернулся из Индии, где был резидентом ГРУ, в июне 1980 г.
Говорят, именно перед этим выездом генерала ГРУ американцы забеспокоились не на шутку. тогда же ему якобы было предложено выехать в США, но Поляков категорически отказался. Со слов одного из сотрудников ЦРУ» «в ответ на пожелание приехать в Америку в случае опасности, где его ждут с распростертыми объятиями, Поляков ответил: “Не ждите меня. Я никогда не приеду в США. Я делаю это не для вас. Я делаю это для своей страны. Я родился русским и умру русским”».
Кто подтвердит эти слова сегодня, неизвестно, но то, что сказал сам глава ЦРУ Джеймс Вулси, факт неопровержимый:
«Из всех секретных агентов США, завербованных в годы холодной войны, Поляков был драгоценным камнем в короне».
По имеющейся в открытых источниках информации, за время сотрудничества Поляков передал ЦРУ информацию о 19 советских разведчиках-нелегалах, действующих в западных странах, о 150 иностранцах, сотрудничавших с разведслужбами СССР, и о примерно 1500 действующих сотрудников разведслужб СССР. В сумме — 25 ящиков секретных документов в период с 1961 по 1986 г.
Как констатируют А.И. Колпакиди и Д.П. Прохоров, «кроме перечня интересов научно-технической разведки, данных по Китаю, Поляков сообщал сведения о новом вооружении Советской Армии, в частности о противотанковых ракетах, что помогло американцам уничтожить это оружие, когда оно было использовано Ираком во время войны в Персидском заливе в 1991 году. Передал он на Запад и более 100 выпусков секретного периодического журнала “Военная мысль”, издаваемого Генеральным штабом. Как отмечает Роберт Гейтс, директор ЦРУ при президенте Буше, похищенные Поляковым документы позволили ознакомиться с вопросами использования вооруженных сил в случае войны и помогай сделать твердый вывод о том, что советские военные руководители не считали возможным победить в ядерной войне и стремились избежать её. По словам Гейтса, ознакомление с этими документами предотвратило руководство США от ошибочных выводов, что, возможно, помогло избежать “горячей” войны».
Генерал-лейтенант ГРУ Гульев и сам называет Полякова блестящим разведчиком и сильным противником.
«Но должен сказать, что контрразведчики, а именно они проводили операцию по обезвреживанию “крота”, тоже оказались не лыком шиты, настоящие волкодавы. По крупицам стали собирать данные на оборотня. Тот затаился снова, сработал звериный инстинкт. Прервал связь с американцами. Наступило время — уволился из Вооруженных Сил и перешел в разряд уважаемых ветеранов ГРУ. Но его песенка уже была спета. Чекисты учли особенности его психики, сумели так повернуть ситуацию, что Поляков решил: опять пронесло — и вышел на связь с ЦРУ.
Кстати… об Эймсе. Допускаю, что в какой-то период с его помощью могли перепроверить данные на Полякова, архив которого в ЦРУ насчитывал 25 томов различных сообщений.
Когда доказательства предательской деятельности были собраны, встал вопрос об его аресте. Выполнить эту операцию нужно было так, чтобы, во-первых, взять Полякова неожиданно, тепленьким, а во-вторых, чтобы скрыть арест от заокеанских хозяев, которые старались постоянно держать цепного агента под присмотром.
Проблему решили, на мой взгляд, блестяще. Полякова в числе других пригласили на встречу ветеранов разведки. Он, естественно, ничего не заподозрил и, видимо, готовился сказать проникновенную речь о необходимости кренить славные боевые традиции. Как и планировалось, его взяли там, где никто не мог ничего услышать, ни увидеть. Брали его, кстати, ребята из знаменитой “Альфы”».
После ареста Поляков дал согласие сотрудничать со следствием:
«Видимо, надеялся, что жизнь ему сохранят, может быть, с его помощью попробуют затеять какую-нибудь контригру с ЦРУ. Те, кто видел его в момент вынесения приговора, говорят, что, услышав об исключительной мере, он сник, сломался, будто воздух из него вон вышел. Значит, на что-то надеялся».
В начале 1988 г. Дмитрий Фёдорович Поляков по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР был лишён генеральского звания, всех государственных наград и приговорён к расстрелу с конфискацией имущества. Приговор был приведён в исполнение 15 марта того же года.
О семье предателя Леонид Александрович Гульев рассказал следующее:
«Они с женой, насколько мне известно, встретились и поженились на фронте, имели двух сыновей. Один из них работал в Министерстве иностранных дел, второй — в нашей системе. Поляков очень любил внучку. Хотел сё взять с собой в командировку за границу. Следствие показало, что ни жена, ни сыновья к преступной деятельности Полякова не имели никакого отношения. Они проходили по делу свидетелями. Как сейчас живут, не знаю. Слышал только, что один из сыновей работает водителем троллейбуса. Такова уж логика борьбы спецслужб — блестящие карьеры детей Полякова оказались сломлены.
…Предатель ведь предаст не только страну, армию, какие-то идеи. Он предаёт и продаёт прежде всего свою семью, жену, детей, память о себе. Поэтому, думаю, предателю нет и никогда не может быть никакого прощения…»
Весьма любопытно, что Поляков по меркам тех лет заработал на своём предательстве не очень огромные деньги.
«Все его операторы отмечали, что он получал немного денег, не более 3000 долларов в год, которые ему передавали главным образом в виде электромеханических инструментов фирмы “Блек энд Деккер”, пары рабочих комбинезонов, рыболовных снастей и ружей. (Дело в том, что в свободное время Поляков любил столярничать, а также коллекционировал дорогие ружья.) К тому же, в отличие от большинства других советских офицеров, завербованных ФБР и ЦРУ, Поляков не курил, почти не пил и не изменял жене. Так что сумму, полученную им от американцев за 24 года работы, можно назвать небольшой: но приблизительной оценке следствия она составила около 94 тысяч рублей но курсу 1985 года» (Империя ГРУ). А потому, как пишет А. Островский, «мотивы предательства Полякова до конца выяснить не удалось. Деньги не являлись основной причиной. За время работы на ЦРУ “Бурбон” получил менее 100 тыс. долларов — смешная сумма для суперагента. Американцы считали, что он разочаровался в советском режиме. Ударом для Полякова стало развенчание культа Сталина, которого он боготворил».
И все же на следствии Дмитрий Фёдорович Поляков попытался объяснить мотивы своего предательства, но они так и остались не понятыми всеми до конца, так как в них явно проглядывает серьёзное противоречие:
«В основе моего предательства лежало как моё стремление где-нибудь открыто высказать свои взгляды и сомнения, так и качества моего характера — постоянное стремление к работе за гранью риска. И чем больше становилась опасность, тем интереснее становилась моя жизнь… Я привык ходить по острию ножа и не мыслил себе другой жизни».
«Я практически с самого начала сотрудничества с ЦРУ понимал, что совершил роковую ошибку, тягчайшее преступление. Бесконечные терзания души, продолжавшиеся весь этот период, так изматывали меня, что я неоднократно сам был готов явиться с повинной. И только мысль о том, что будет с женой, детьми, внуками, да и страх позора, останавливали меня, и я продолжал преступную связь, или молчание, чтобы хоть как-нибудь отсрочить час расплаты».
