и возьмем его за жопу, если он будет подозрительно выглядеть.
Как только мы добрались до группы фермеров, Фишман вышел на VHF.
— Прости Один Шесть. Ни у кого из наших в этом районе сейчас нет никого, кто мог бы подключиться к этой зоне, забрать вашего парня и допросить его. Что ты собираешься делать теперь?
Я подумал минуту, пока мы смотрели вниз. Каллоуэй держал птичку в правостороннем вираже в двадцати футах (прим. 6 м) от земли, на западе и со стороны реки от группы.
Наш сажальщик риса с непокрытой головой выглядел чрезвычайно подозрительно, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что видит каждое наше движение. Другие Крестьяне игнорировали нас, сажая рис, не сбиваясь с шага.
К этому времени я был убежден, что он не из этой группы фермеров, поэтому я предложил Фишману вызвать роту и запросить АМСВ. Мы могли бы высадить их поблизости и они могли бы задержать парня и выяснить, что он задумал.
Менее чем через минуту Фишман вернулся и сообщил мне, что АМСВ были в состоянии боевой готовности для пехотной операции где-то в районе ответственности 1-й пехотной дивизии. Так что они не были доступны ни для чего, кроме основной приоритетной задачи.
Хорошо, черт бы побрал! Я снова вызвал ударный вертолет.
— Хорошо, Три Четыре, прикрой меня, пожалуйста. Мы пойдем туда, сядем и я сам возьму этого засранца.
— Ты действительно хочешь это сделать?
— Ну. Он там прямо посреди рисового поля и выглядит не слишком сложным делом для меня взять мою М-16 и забрать его. Тогда мы сможем доставить его к подразделению АРВН ниже по реке и они смогут с ним потолковать.
С этими словами я указал Каллоуэю на узкую дамбу на затопленном рисовом поле, недалеко от фермеров.
— Сделай круг и посади птичку на перемычку, как можно ближе к этому парню. После этого просто держи ее там, пока я выйду и заберу его.
Каллоуэй красиво посадил «Вьюна» на небольшом голом кусочке суши. Я выпрыгнул из вертолета, неся свою М-16 с тридцатизарядным магазином. Как обычно, я был одет в номексовый летный комбинезон и броневой нагрудник, который один весил тридцать фунтов (прим. 14 кг). Поверх него был надет мой жилет выживания. Мой летный шлем APH-5, летные перчатки, пистолетный пояс с Кольтом.45 калибра и ножом выживания, пристегнутыми к нему, плюс наплечная кобура, где я носил свой личный «Питон».357 калибра.
Я вышел перед вертолетом, откуда мог смотреть поверх голов нескольких рядов крестьян прямо в лицо моему беспокойному подозреваемому. Поскольку я не знал как сказать «Тащи сюда свою задницу» на вьетнамском, я просто указал на него пальцем и жестом попросил его подойти ко мне. Он оглянулся на меня, нахально оскалив зубы.
Поэтому я снова помахал ему, на этот раз используя М-16 вместо пальца. Я посмотрел ему прямо в глаза и прорычал:
— Подойди ко мне!
Вы могли подумать, что к этому времени все люди на рисовом поле оставили свои дела, чтобы понаблюдать за противостоянием. Однако, нет. Они не обращали внимание ни на меня, ни на него; они просто продолжали сажать рис еще яростнее чем раньше.
Это был очевидный сигнал для меня, что этот парень не участвовал в их работе, что остальные не хотели иметь ничего общего с ним, со мной или с тем, о чем мы спорим.
Я жестом показал ему в третий раз и сказал, так сурово, как только мог:
— Подойди ко мне немедленно!
Он посмотрел на меня с глупой широкой улыбкой и медленно покачал головой. Потом он начал отступать от меня, как будто высматривал путь для быстрого выхода из своего положения.
— Ну ладно, маленький сукин сын — завопил я.
Я опустился на одно колено, навел М-16 и сделал три быстрых выстрела, направленных прямо перед ним. Грязь и вода полетели ему в лицо.
Тут же его руки поднялись над головой и он начал идти ко мне, кивая и улыбаясь, как Чеширский кот. Когда он добрался до меня на перемычке, я, ткнув оружием, заставил его лечь, сложить руки над головой и переплести пальцы. Положив на него руки, я поднял его и подтолкнул к вертолету. Я намеревался посадить его на место бортстрелка и пристегнуть, чтобы он не смог никуда уйти.
Когда я положил свою М16 на левое переднее сиденье, он внезапно вырвался из моего захвата и бросился прочь от вертолета. Он нырнул под хвостовую балку, просто проскользнув под еще вращающимся рулевым винтом и вприпрыжку побежал обратно на рисовое поле.
— Ах ты маленький сукин сын! — заорал я, хватая М16 с переднего сиденья и побежал к корме вертолета. Я собирался выстрелить над его головой, чтобы он остановился и вернулся ко мне.
В спешке я переключил переводчик М16 на автоматический огонь и нечаянно выпустил все двадцать семь патронов, которые еще остались у меня в магазине.
— Черт! — пробормотал я с отвращением.
Мгновение я наблюдал, как мой соперник вприпрыжку удирает через рисовое поле к линии деревьев, отделяющее чеку от реки. Он удирал, и все, что у меня было, это разряженная М-16 и размышления — либо я поймаю этого маленького ублюдка, либо у меня пригорит задница!
Со всем моим снаряжением, я, вероятно, весил фунтов двести (прим. 90 кг.) или больше. Но я спрыгнул на поле, чтобы догнать его… и тут же провалился по пояс в эту вонючую гадость, как будто залегший в грязь буйвол!
Я едва мог пошевелиться. Размахивая разряженной М-16 над головой я вопил:
— Стой! Вернись или я тебе устрою!
Он не мог знать, что у меня разряжено оружие.
Но он все равно удирал. В отчаянии я повернулся к Каллоуэю, который все еще удерживал работающий на холостом ходу «Вьюн» на перемычке. Я указал ему на парня и крикнул:
— Возьми его… сбей его!
Каллоуэй, как я быстро усвоил, не был пилотом, которому надо было повторять дважды. Он поднял вертолет и стремительно взлетел, держа «Вьюн» примерно в двух футах (прим. 0,6 м) над поверхностью.
Он описал дугу прямо над головами рисоводов, которые начали нырять в воду во всех направлениях. Это вызвало оглушительный шум, так как все тридцать громко кричали (вероятно, набор различных вьетнамских ругательств) и одновременно падали ниц.
Мой парень бежал изо всех сил по воде от Каллоуэя, преследующего его. Я мог только наблюдать — мои ботинки так глубоко увязли в илистом грунте на дне рисовой чеки, что я едва мог двигаться.
