их линии. Но тот в сложной начальной фазе битвы отказал ему, сказав генерал-фельдмаршалу Б.П. Шереметеву: «По известиям ведомо, что при неприятеле находится только 34 полка, а корпус его состоит в 47 полках. Ежели вывесть все полки, то неприятель увидит великое излишество и в бой не вступит, но пойдет на убег. Того ради надлежит умалить число полков».
К генералу от кавалерии князю А.Д. Меншикову, одному из героев Полтавской битвы, был послан царский адъютант со строгим приказом о немедленном перестроении: «Дабы конные полки от баталии отвел и стал бы от ретранжамента влеве, а от горы вправе».
Петр I понимал, что сражение еще только начинается и что его соперник никак не должен уклониться от продолжения битвы, в которой решалась судьба шведской армии. Карл ХII даже не мог предположить, что на линии вала русского лагеря его солдат с нетерпением поджидают пушкари противника, стоя с зажженными фитилями у 87 полевых и полковых пушек. О боевом построении русской армии король не догадывался.
Руководя ходом сражения, царь Петр I приказал отвести драгунские полки под защиту артиллерии, давая возможность «богу войны» показать всю силу пушечных залпов. Меншикову он поставил задачу уничтожить ту меньшую часть неприятельской армии, которая отступила в Яковицкий лес. Но тут русские драгуны оказались под ударом подоспевших королевских рейтар (лейб-регимента) генерала Крейца. Дело кончилось тем, что шведская кавалерия отвернула к Малобудищенскому лесу, а драгуны Меншикова остановились перед балкой Побыванкой и стали приводить себя в должный порядок.
В той кавалерийской схватке отличились Новгородский и Киевский драгунские полки. Шведы потеряют здесь серебряные литавры Конной гвардии, пожалованные Карлом XII за подвиги в сражении под Клишевым в 1702 году. Здесь же найдут носилки с постелью раненого короля. Через 200 лет на месте этого боя будет поставлен обелиск «Шведам от русских».
После этого эпизода нескольким пехотным батальонам генерала Левенгаупта удалось прорваться к русскому лагерю между левофланговыми редутами № 1 и 2. За ними последовали другие батальоны. Вскоре пять полков королевской пехоты, создав линию атаки, устремились на штурм лагерных укреплений.
Командовавший артиллерией генерал-майор Я.В. Брюс подпустил атакующих «свеев» на дальность действенного картечного огня – 200–300 шагов. Грянул первый пушечный залп. Поле битвы покрылось дымовой завесой. Он не остановил шведских пехотинцев, но пробиться вперед к лагерю ближе чем на 30 саженей (немногим более 60 метров) они не смогли. Генерал Левенгаупт, полковые командиры, видя убийственность картечного огня в упор, приказали отступить.
Один из петровских генералов – Л.-Н. Алларт, оставивший после себя достаточно достоверное «Историческое описание Северной войны», так рассказал о том эпизоде битвы под Полтавой: «И как он, неприятель, за 200 или 300 шагов к русским приблизился то весьма жестоко его из пушек встретили, где великий ему урон учинился и целые три четверти часа той пушечной стрельбы он имел вытерпеть в добром порядке.
Однако ж от того стреляния помешался у них строй и в некоторую долину принуждены были они отступить, к правому крылу российских, чтоб как возможно укрыться от пушечной стрельбы».
Большинство отечественных исследователей отмечают, что именно картечные залпы в упор по шведской пехоте и стали переломным моментом в сражении. И что после этого русская армия, ведомая царем Петром I, смогла перейти в контрнаступление. В действительности оно так и было, хотя с этим соглашаются далеко не все историки Швеции.
Расстроенные шведские колонны отступили от русского лагеря на два километра, в «луговину». Сражение приостановилось. Можно было послать в преследование пришедшего в замешательство неприятеля драгунские полки, но они оказались в другом месте, будучи отряжены против пехотных батальонов генерала Рооса и эскадронов Шлиппенбаха. Да и к тому же у Петра I, руководившего битвой, не было уверенности в том, что отступившие шведы «в конфузии находятся».
В шведском стане среди генералитета творилось малопонятное. Было видно, что после «пропажи» 6 (из 18) батальонов генерала Рооса инициатива неумолимо переходит в руки русских, хотя те еще не наступали по всему фронту. С другой стороны, король стал вымученно поздравлять генералов с удачным началом большого сражения.
Карл ХII послал одного за другим несколько гонцов к гетману Мазепе, чтобы тот прислал в поддержку атакующим артиллерию и резерв из Пушкаревки. Но гонцы не смогли пробиться сквозь огонь из редутов и атакующая шведская армия усиления из осадного лагеря не получила.
Пытаясь выправить положение, король около 6 часов утра послал на выручку генералу Роосу два кавалерийских полка и два батальона пехоты во главе с генералами Лагеркруной и Спарре. Каких-либо других решительных действий в эти часы Карл ХII предпринимать не решался. Можно утверждать, что реальной ситуацией на всем поле битвы он не владел.
В это время царь Петр I понял, что по каким-то причинам драгунские полки Меншикова не могут нанести удар по пехоте Рооса и кавалерии Шлиппенбаха. Тогда он отрядил для этой цели пять полков конницы под начальством генерал-лейтенанта И.К. Хейнске (Генскина) и пять пехотных батальонов генерала С. Ренцеля, всего 2486 человек. Одновременно этим силам ставилась задача деблокировать Полтавскую крепость и разгромить под ней вражеские резервы.
Эти силы оказались в подчинении князя А.Д. Меншикова. Получив пехоту, он теперь оказался в состоянии выполнить поставленную царем задачу. Распорядительно поставив драгунские полки на правом фланге, казаков – на левом, а пехотные батальоны – между ними, генерал от кавалерии Меншиков начал частную в той битве атаку у Яковицкого леса. Успех ее оказался полным.
Шведов здесь ожидал полный разгром: только немногие из них смогли вырваться из боя. Участник той схватки фельдфебель Дальского полка И. Валлберг, оставивший воспоминания, так описал судьбу пехотной колонны генерала Рооса:
«…Пройдя, таким образом, всю ночь, подошли мы к утру к укреплениям противника. Батальон обер-лейтенанта Драка из Дальского полка вместе с несколькими другими полками атаковал неприятельские шанцы (продольные редуты. – А.Ш.) и захватил два из них. Но когда мы собирались захватить третий и саму линию (укрепленный лагерь. – А.Ш.), мы не смогли продвинуться вперед из-за сильного орудийного и ружейного огня, извергавшегося нам навстречу. Офицеры, унтер-офицеры и большая часть рядовых были убиты и малая часть уцелевших вынуждена была отступить к лесу, где мы остановились с несколькими ротами мушкетеров и пикинеров, половина которых была без пик и командиров.
Это сразу же было замечено противником, и он вышел из-за своих мощных брустверов – кавалерия на правом, пехота в центре, калмыки и казаки на левом фланге».
Наиболее расстроенными в той ситуации оказались кавалерийские эскадроны генерала Шлиппенбаха. Они почти без сопротивления сдались русской коннице, бросая
