Хрущев продолжал названивать Сталину, ручаясь за победу. Возможно, на него так подействовало присвоение ему в феврале 1943-го воинского звания — генерал-лейтенант. Но звание не давало знаний военной науки, тем более не прибавляло ума.
Соблазн был большой, и Сталин согласился…
Уверен, Сталин горько сожалел об этом. Ведь произошла катастрофа. Противник сосредоточил на флангах Юго-Западного фронта мощные группировки, затем ударил по тылам. Немцы захватили Харьков и Белгород, значительные силы фронта оказались в окружении. Началась трудная эпопея вывода войск из окружения.
Вот такой Никита Сергеевич был полководец. Об этом случае почему-то умалчивают. Автор этих строк, будучи офицером стрелкового полка, своими ногами топал почти до Днепра и обратно. Обратно шли, обходя деревни, в основном ночью, по полям и лесам.
Вторая причина ненависти Хрущева к Сталину объясняется его личной трагедией. Сын Никиты Сергеевича Леонид (офицер-летчик) в начале войны, будучи в нетрезвом состоянии, застрелил товарища. Трибунал обязан был вынести приговор с учетом военного времени. Хрущев бросился к Сталину. Тот сказал, чтобы Леонида отправили на фронт — там он сможет искупить свою вину.
На фронте Леонид по-прежнему пьет. И опять совершает преступление. Хрущев снова идет к Сталину и в буквальном смысле на коленях, с рыданиями просит о помиловании. [33] Сталин на этот раз неумолим. Он сказал: «Будет так, как решит трибунал».
И Хрущев, вместо того чтобы винить в смерти сына себя — ведь он не смог вырастить и воспитать его настоящим человеком, возненавидел Сталина. Собственное горе заслонило все. Подойти же к себе критически Хрущеву недостало ни ума, ни сил, ни мужества. А то, что Никита Сергеевич затаил лютую злобу против Сталина, стало ясно сразу после смерти вождя. Прочитайте хотя бы речь Хрущева на XX партсъезде. А как он расправился с Василием Сталиным? Арестовали, судили, дали восемь лет тюрьмы — практически ни за что… Вышел Василий на свободу в 1962 году без права проживания в Москве. И вскоре умер.
Начав порочить Сталина, Хрущев первым стал расшатывать и наше государство. Он породил множество себе подобных — от Горбачева, Яковлева и Ельцина до Резуна, Гавриила Попова и Чубайса. Их объединяет одно: в каждом душа изменника и предателя своего народа.
Исторические факты, как бы ни старались их толковать, остаются фактами.
Например, нарком Военно-морского флота СССР адмирал Н. Г. Кузнецов говорил: «…Сталин не только не исключал возможности войны с гитлеровской Германией, напротив, он такую войну считал неизбежной. Сталин вел подготовку к войне, широкую и разностороннюю». Верно говорил Кузнецов? Несомненно.
Правильно ли поступил Сталин? Если бы он поступил иначе, то мы были бы разгромлены.
Всему миру известно, какая организаторская работа проведена Сталиным, особенно накануне и во время войны. А сказочные темпы восстановления после мая 1945-го? Керенский, у которого, как известно, не было оснований для симпатий ни к Советской власти, [34] ни к Сталину, тем не менее был объективен: «Сталин поднял Россию из пепла, сделал великой державой, разгромил Гитлера, спас Россию и человечество».
О Сталине ходили легенды, именно легенды, а не анекдоты. Перескажу одну из них — военного времени.
У Сталина должны были состояться переговоры с американцами. За несколько минут до их начала вождю уже в присутствии американцев докладывают: переводчик Павлов заболел. Все засуетились. Советник посольства США в Москве Ч. Болен спрашивает у Сталина — неужели переговоры сорвутся? Болен знал, что тот может работать только со «своими» переводчиками. Сталин невозмутимо отвечает: «Работать будем». И дает команду вызвать переводчика Бережкова, но все знали — это специалист по немецкому языку. Вождю намекают на эту «деталь», а он опять невозмутимо: «Ничего, я прикажу, и он станет переводить с английского». Все буквально обалдели. Вскоре явился Бережков, на распоряжение Сталина ответил по-военному: «Есть». Сел рядом с вождем и стал блестяще переводить с английского. Американцы таращили на него глаза, не веря своим ушам… Они еще раз убедились, что Сталин может приказать все, что угодно. И это будет выполнено. (Легенда представлена в книге В. Похлебкина «Великий псевдоним».)
…7 ноября 1941 года в Москве, как всегда в этот день, был военный парад, хотя фашисты находились на подступах к столице. «Враг не так силен, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики. Не так страшен черт, как его малюют. Кто может отрицать, что наша Красная Армия не раз обращала в паническое бегство хваленые немецкие войска? Немецко-фашистские захватчики стоят перед катастрофой. Нет сомнения, что Германия не сможет выдержать долго такого напряжения», — говорил с трибуны Мавзолея Сталин. [35]
Я привел всего несколько фраз. А сколько в них глубины и мудрости! Сколько предвиденья! Ведь все сбылось. Это ясное, безошибочное пророчество. Мы, фронтовики, были окрылены. Да что там — вся страна была окрылена.
А сам факт проведения парада и присутствие на трибуне советского вождя — несомненно, политическая пощечина Гитлеру.
Но ведь некоторые, начиная с Хрущева, старались и стараются по сей день опорочить Сталина особенно по событиям начального периода войны. Дескать, с началом войны растерялся, на какое-то время самоустранился от управления страной, даже не выступил перед народом по радио 22 июня 1941-го, это был вынужден за него сделать Молотов. Не верьте наветам, читатель! Все это ложь.
У Сталина накануне войны развилась тяжелейшая флегмонозная ангина с температурой за 40 градусов. Представьте себе человека, которому перевалило за шестьдесят, в адском жару. Болезнь вообще могла его унести. Счастье, что он перенес испытание в часы и дни страшной опасности для страны. Но об этом, о своей болезни — никому ни слова не сказал.
22 июня, на рассвете, узнав от Жукова о нападении Германии, Сталин в жару, почти без голоса, собирает Политбюро и генералитет. Он приехал в Кремль в 4.30 утра. Провел заседание, поставил конкретные задачи. А еще раньше, в 0 часов 21 июня, этот человек нашел в себе силы потребовать доклад от начальника Генштаба Жукова… Речь шла о приведении войск в приграничных военных округах в полную боевую готовность. И лишь потом, выслушав доклад и сделав нужные распоряжения, чувствуя себя крайне плохо, позволил себе прилечь.
Но в семь утра Сталин подписал директиву Вооруженным Силам страны об отражении агрессии. Через [36] два часа отредактировал Указ о проведении всеобщей мобилизации. На протяжении всего дня общался с различными руководителями, отдавая необходимые распоряжения.
Вот что вспоминает маршал Жуков: «Примерно в 13.00 часов 22 июня 1941 года мне позвонил Сталин и сказал: „Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлем Шапошникова и Кулика… Вам же надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущевым вылететь в штаб фронта в Тернополь“. Я спросил: „А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой сложной обстановке?“ Сталин ответил: „Оставьте за себя Ватутина“. Потом несколько раздраженно добавил: „Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся“».
Представляете, какова сила воли этого человека — больного, находившегося в тяжелом состоянии, но ни словом, ни жестом не выдавшего себя, действовавшего в привычном ключе — точно, жестко, четко, переводя на рельсы сопротивления врагу весь гигантский маховик страны. А где растерянность, о которой столько наворочено? Ничего похожего! Сталин глубоко анализирует положение на фронте военных действий в первый же день войны. Находит слабые звенья и укрепляет их. В тот момент особо срочные меры требовались на западном и юго-западном направлениях по причине в первую очередь просчетов и ошибок командующих этими фронтами. Меры такие были приняты.
Но и это не все. Уже в первый день войны, предвидя ее развитие в начальном периоде, а также общую продолжительность, Сталин принимает принципиальное, [37] судьбоносное для страны решение об эвакуации из западных и центральных районов особо важных для обороны Отечества объектов — оборонных заводов с оборудованием и персоналом, военных запасов пшеницы, нефти, о перегоне гуртов крупного рогатого скота. Для этой цели был создан Совет по эвакуации, которым в 1941–1942 годах фактически руководил А. Н. Косыгин, а в его составе были мощные организаторы народного хозяйства, такие как Н. К. Байтаков. В итоге мы из-под носа у оккупантов вырвали и вывезли на Урал и в Сибирь более 1500 крупных заводов, сотни арсеналов и складов с оружием и боеприпасами, многие военные училища.
